Когда я вгляделся в твои черты

– Я не ставил себе цели создавать семью и отдаваться чувствам, Райнер. Это красиво со стороны, но я не ощущаю в себе такой потребности. Мне нравится преобразование и открытие нового. А романтика? Будет - ладно, не будет - переживу. Вот Эрен, наверное, рано женится, а я лет до тридцати точно буду учёбой заниматься и гонять в комп.

– Кто это там рано женится?
– сдвинув брови, брезгливо пробубнил Эрен, накладывая Микасе в тарелку мясо и зелень.

– Видел бы ты себя сейчас со стороны, тормоз, понял бы, кто.

– Согласен, - продолжил дискуссию Райнер, - ты не из нуждающихся в любовных сантиментах. Но невозможно угадать наперёд. Вдруг в универе упадёшь в какую-нибудь красотку, а сам язык засунешь в жопу и всё просрёшь, потому что просто не будешь знать, как именно завоевать её внимание.

– Да и ладно.

– Ты же сейчас лукавишь, - с хитринкой заметил Райнер.

– Чего вот прикопался к Арми?
– пожурил его Марсель.
– Не получится, и что с того? Не все люди созданы для того, чтобы розовые нюни с сахаром разводить и детишек плодить. Мне кажется, он как раз из таких.

– Нет, нет, нет, дружище! Для этого созданы поголовно все мы!
– Браун, важничая, поднял кверху указательный палец и тихонько икнул.
– Правда, в отличие от животных мы можем распоряжаться своей биологией в обход инстинктов, это да.

– Развели тут псевдофилософию в куче говна, - закатив глаза, проворчал Конни.
– Давайте лучше споём что-нибудь?

– Ты прав, Райнер.
– Армин закивал.
– В каком-то смысле я ещё и боюсь потерять из-за чувств собственный разум - себя самого. Не хочу быть под опиумом гормонов и забросить увлечения ради любовных страданий, нести неестественную чушь, кривляться, чтобы завоевать кого-то ради того, чтобы случился секс, и хер пойми ещё, насколько удачный…

– Хочешь, я немного утешу тебя?
– вмешался вдруг Эрен, сжимая и разжимая в ладони пальчики свободной руки Микасы.
– Может случиться и так, что ты начнёшь говорить с девушкой и не сможешь насытиться словами. Будешь думать только: «Как так мы не знакомы всю жизнь?» Ведь покажется, будто так и есть. И испытаешь облегчение от того, что не нужно притворяться. Потому что это твой человек.

– Как-то маловероятно, пусть и звучит обнадёживающе. Даже слишком. Вряд ли у меня будет именно так. Скорее уж так, как предположил Райнер. И поэтому не стоит во всё это ввязываться. Наверное…

На рассвете все парни, кроме Армина, набились в самую большую спальню, где около часа соревновались в остроумии и обсуждали спорт да компьютерные игры. Никто не додумался открыть перед сном окно, и Эрен очнулся из-за духоты. Лениво чавкнув, глянул на дисплей телефона: почти шесть вечера. На кровати с ним остались Галлиарды и Райнер, тычущие друг другу в носы пыльными пятками. Снизу, из кухни, доносился непрерывный хохот Конни, Жана и Саши. Эрен аккуратно выбрался из груды тел и спустился вниз, поискать рюкзак со своими вещами. Достав зубную щётку, полотенце и сменную одежду, он оглянулся на ребят, чистящих фрукты и овощи для соковыжималки.

– У тебя на башке будто курятник за ночь образовался! Или это гнездо? Как угарнее звучит, а, Жан?
– на автопилоте отшучивался Конни.

– Не знаю, как угарнее, но воняет от него, как из курятника и гнезда вместе взятых.

– Тебе повезло, что я не в настроении бить твою рожу. Пойду лучше свой «курятник» отмою.

– Самоирония с утра пораньше? Отличный признак!

– обрадовалась Саша, пропуская морковь через соковыжималку.

Как следует вымывшись и приведя себя в порядок, Эрен столкнулся в коридоре с зевающим Армином, завёрнутым в одеяло.

– Ты во сколько лёг?
– удивился Йегер.

– Да мы с Микой перед сном посмотрели «Гордость и предубеждение»?{?}[Классический роман английской писательницы Джейн Остин, опубликованный в 1813 году. Самые известные экранизации сняты в 1995 году (в роли Элизабет Беннет: Дженифер Эль, в роли мистера Дарси: Колин Фёрт) и 2005 году (в роли Элизабет Беннет: Кира Найтли, в роли мистера Дарси: Мэттью Макфэдиен).]. Новую экранизацию, которая с Найтли. Старую будем смотреть сегодня.

– Это если я не сворую Микасу первым!

– А, тогда я мешать не стану.
– Армин поднял кверху руки, принимая свою капитуляцию.
– Даже молодой Колин Фёрт вряд ли будет ей интереснее, чем секс с тобой.

– Очень на это надеюсь… Так, погоди, она тебе рассказала о вчерашнем, что ли?

– Ага, пыталась там лужей не расползтись от счастья. Видимо, не хотела, чтобы я при обсуждении с тобой говорил, что она выглядела слабой или вроде того. Дебильный загон какой-то, по-моему.
– Армин нахмурился, но затем взглянул на друга и одобрительно улыбнулся.
– Давай кулачок! Красавчик! Я в тебя верил.

– А я вот что-то не очень. До сих пор пытаюсь осознать прошедшую ночь. С другой стороны, у меня хорошее предчувствие.

Хлопнув Армина по плечу, отправился на улицу. Стоя на веранде, Эрен наблюдал, как по полю стелился туман, а с серого неба срывалась едва заметная морось. Погода сегодня была угрюмой, но тёплой. Прошёлся через дорогу, вглубь высокой травы, и бросил взгляд на пологий склон - туда, где вчера сбылись его смелые мечты, и заметил Микасу: она бегала вокруг дерева, раскинув в стороны руки. Эрен удивлённо покачал головой и двинулся к ней.

Вблизи всё показалось куда страннее: на её лице блуждали смирение и почти поэтическая задумчивость, своеобразно сочетавшаяся с трогательным несуразным ребячеством. Микаса, кажется, заметила присутствие Эрена, но никак не отреагировала.

– Я могу узнать, что это за… танец?
– Он издал снисходительный смешок.

– Я самолёт, - серьёзно отозвалась она. Сложила «крылья» и подлетела к нему.

– Любопытно.

– Это выглядит по-идиотски, знаю. Просто утром столько разных чувств охватило… Что вот я уже совсем взрослая стала, и всё такое. Мне захотелось немножко удержать детство, понимаешь?

– Может быть. Ты сожалеешь о том, что мы…

– Нет, нет! Ничуть! Дело не в сожалении. Так, махонькая светлая грусть, из-за которой я стала самолётом, чтобы улететь ото всех далеко-далеко.

– И от меня?

– И от тебя: я же самолёт!

Взлохматила его чёлку и убежала дурить дальше. Эрен почесал затылок, продолжив наблюдать за ритуалом Микасы. Вдруг его руки дрогнули, приподнялись, и Эрен, повинуясь зову душевного единения, полетел вслед за своей любовью. Они смеялись, стукались «фюзеляжами» и соприкасались «крылами», надув щёки, жужжали в неуклюжей попытке разойтись. С предгрозовых небес на них взирала свобода, а ветер обдувал счастьем.