Когда земли окутает мрак

– Ты что?

Девушка криво усмехнулась.

– Хорош на мою рожу таращиться. На ноги погляди.

Мар перевел взгляд вниз и обомлел. Ноги Харпы покрывали глубокие раны, местами проглядывали кости, трава под ней уже побурела от крови. Оглушенный событиями, он сразу этого не заметил. Подумалось: «Эти раны заживут нескоро. Как она вообще дошла сюда на таких ногах?»

Из недр пещеры донесся исступленный вой хоргов. Уцелевшие твари взбесились, завидев, какая участь постигла их собратьев, и жаждали отомстить. Скоро, очень скоро они достигнут выхода и примутся сеять смерть.

– Я понесу тебя! – уверенно заорал Мар.

Харпа вцепилась в него мертвой хваткой.

– Ты не можешь защищать только меня. Нужно спасти людей.

– Да на что мне люди, когда… – начал было упырь.

Девушка зажала ему рот ладонью.

– Тише! Вспомни, зачем мы здесь?

Мар скрежетнул зубами от досады и бессилия.

– Отнеси меня к дереву, – приказала Харпа.

Упырь оценивающе огляделся. Здесь, на голых камнях, они и правда были как на ладони. Страшась причинить девушке нестерпимую боль, Мар бережно поднял ее на руки. Харпа обессиленно уткнулась головой в его плечо.

Это был столь непривычный для нее жест, что у Мара болезненно сжалось сердце, и он насилу удержался, чтобы не приникнуть губами к ее лбу. Дошагав до ближайшего дерева, он так же осторожно опустил ее на траву.

Харпа тряхнула головой.

– А теперь уходи.

Он вытаращил глаза.

– Что?!

– Оставь меня и беги за людьми. Хорги разорвут их в клочья, когда настигнут. А с тобой у них будет шанс.

– Гнилая требуха! – выругался он. – Что ты такое говоришь? Я не могу тебя здесь оставить.

– Какая разница, выживу я или умру, – жестко бросила Харпа. – Я другой участи всё одно не заслужила. Я не Хейта. В ней свет. А я отравлена яростью. И мир ничего не потеряет, если я уйду.

– А вот и потеряет! – взревел Мар. – Я потеряю! Потеряем все мы! – Он решительно скрестил на груди тощие руки. – Так что можешь не стараться. Я тебя не оставлю.

– Почему? – устало отозвалась Харпа.

Лицо упыря приобрело странное выражение. Словно он растерялся и преисполнился уверенности одновременно.

– Потому что ты имеешь значение, – запальчиво выдохнул он. – Потому что ты достойна, чтобы за тебя боролись. Потому что… – голос его сорвался на шепот и неожиданно снова обрел силу: – Потому что я люблю тебя!

Глаза Харпы распахнулись от изумления. Она застыла, словно этими словами он ее околдовал.

– Да, люблю! – убежденно добавил Мар. – Люблю всей силой своего небьющегося сердца. – Он стукнул себя кулаком по груди. – И не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

Харпа разинула рот, не ведая, что ответить. Но Мар, видно, ответа и не ждал, полагая, что на взаимность Харпы ему рассчитывать нечего.

Рев и завывания хоргов звучали уже совсем близко. Они походили на безумные вопли до смерти оголодавших зверей.

Харпа буквально взвыла от отчаянья:

– Что ты делаешь? Безумный упрямец! Они же вмиг разорвут тебя на куски!

– Ну, это мы еще поглядим, – со странной обреченностью прошептал Мар.

Ищуще оглядевшись, он подхватил с земли увесистый сук и сунул его Харпе в руки.

– Зачем это мне? – непонимающе спросила она.

– Если я брошусь на тебя, саданешь меня по голове как следует.

Девушка сдавленно зарычала.

– Да брось, Мар! Опять ты за старое. Нашел время!

Упырь подступил к ней, изумрудные глаза его грозно сверкнули.

– Поклянись!

И что-то такое было в его лице, что Харпа неожиданно для самой себя выпалила:

– Клянусь.

– Хорошо, – устало кивнул Мар.

– Зачем ты идешь на это? – в отчаянье прошептала девушка.

– О, поверь, радости я не испытываю, – горько усмехнулся упырь. – Я дал себе клятву больше никогда не становиться чудовищем. Но иного выхода у меня нет.

Все еще отказываясь верить, Харпа коснулась его руки.

– Ты ведь погибнешь…

Мар удивленно воззрился на их соединившиеся пальцы и невесело усмехнулся.

– Может быть, – проронил он. – Но, может, мне удастся выиграть время. Ведь скоро подоспеет Гэдор…

Огромный хорг выбил из упыря остатки слов. Они сцепились, стремительно покатившись по земле. Глухое рычание огласило воздух. Кровь брызнула во все стороны, заливая траву. Черная кровь, хоргская.

Клубок тел распался. Хорг распластался на земле, содрогаясь в предсмертных судорогах. Мар поднялся на ноги. Рот его был грязным от крови, движения – резкими, дикими. И только глаза горели на беспросветном лице, точно звезды на темном небе.

Харпа, наблюдавшая за схваткой, затаив дыхание, невольно выпустила палку из рук. Упырь порывисто шагнул вперед и оглушительно рявкнул:

– Зажми ее в руках и не выпускай!

Харпа поспешно схватила палку вновь. В другое время она не преминула бы возмутиться и огрызнуться, заслышав от него подобный тон. Но нынче ей это и в голову не пришло. Это был едва ли не первый раз, когда не она знала лучше, не она спасала – спасали ее. И тот, кого она меньше всего могла представить в этой роли, – Мар.

Прямо сейчас он рисковал ради нее жизнью. И делал это на диво уверенно и ловко. Было непривычно и при этом жутко притягательно. Харпа вздрогнула, вдруг осознав, что она, приоткрыв рот, таращится на него, как какая-то… какая-то влюбленная дурочка. Харпа смешалась, почувствовав, что кровь бросилась ей в лицо.

И в тот же миг вой хоргов сотряс ночной воздух. Грязной рекой хлынули они из всех щелей подземелья. Мар обернулся и плотоядно оскалился. Хорги неслись на него бурным потоком, а он пошел им навстречу, такой жилистый и одинокий, всё равно что щепка, которую вот-вот поглотит обезумевшее море. Но в походке упыря не чувствовалось обреченности. Это был уверенный шаг того, кто точно знал, что делает.

Первого хорга Мар полоснул по шее когтями, и тот повалился с хрипом, заливаясь черной кровью. Второму впился в горло клыками, рванул что есть мочи с мясом и отбросил прочь, как соломенную куклу. Третьего выпил досуха. Иссушил так, что лицо у того сморщилось, словно у древнего старика.

Упырь намеренно берег время и силы, убивая их быстро, но при этом насыщался так, словно не ел целую вечность. Быстрее нажрешься – быстрее потеряешь себя. Это он знал не понаслышке. А там… убийство станет чем-то естественным и легким. Потому что он будет не он. И не сможет ни понимать, ни контролировать ничего.