Коко Шанель. Я сама — мода

Даже несмотря на срочные дела и всю эту суету вокруг, Габриэль вдруг почувствовала удивительное умиротворение… Она не спеша докурила сигарету, провожая взглядом счастливую покупательницу с заветным свертком в руках. Не прошло и минуты, как дверь магазина вновь распахнулась, поток холодного воздуха ворвался внутрь вместе с очередной дамой, мечтающей о флакончике «Шанель № 5», и от этого на душе стало тепло. Она потушила окурок и поднялась со ступеньки. Пора приниматься за дело. Раз люди этого хотят, она готова производить и продавать «Шанель № 5».

У нас все получилось, Бой.

Глава вторая

Пройдя всего каких-то пару шагов от такси до дверей особняка на рю дю Фобур Сент-Оноре, Габриэль насквозь промочила ноги. Кутру эта слякоть, скорее всего, превратится в лед. Габриэль вся дрожала от холода и надеялась, что Жозеф предусмотрительно включил отопле-ние даже в тех комнатах, которыми она не пользовалась. Оказавшись в каком-нибудь холодном помещении, она сразу же вспоминала детство и то, как мечтала о тепле. И дома, и в монастыре всегда не хватало угля. Никогда больше она не будет так мерзнуть.

Новая квартира оказалась слишком большой для нее одной, но Габриэль распорядилась обустроить несколько гостевых комнат — для друзей. Изначально эти комнаты предназначались Дмитрию. А поскольку большинство ее друзей проживало в Париже, то гостевые почти всегда пустовали. Иногда у нее ночевал Поль Реверди [27] , печальный поэт, посвящавший ей свои стихи и уже давно безнадежно в нее влюбленный. Она приблизила его к себе, чтобы как-то отвлечься после расставания с Дмитрием. Но Реверди оказался слабым утешением, не приносившим ей ничего, кроме сумятицы в душе.

27

Очевидно, имеется в виду Пьер Реверди (1889–1960), французский поэт.

Габриэль устало повернула ключ в замке. От закоченевших ног по всему телу пробегал неприятный озноб. Горячая ванна — вот что сейчас нужно, чтобы не схватить простуду. А после легкого ужина она ляжет в постель и почитает. Все только и говорили о новом романе Виктора Маргерита [28] . Давно пора вытащить его из стопки непрочитанных книг. Насколько она поняла, «Холостячка» — это история молодой женщины, которую обманул возлюбленный и которая после этого решает вести свободную, полную удовольствий жизнь. «Все персонажи вымышлены. Любое совпадение с реальными событиями случайно», — с иронией подумала Габриэль.

28

Виктор Маргерит (1866–1942) — французский романист, драматург, поэт, получивший мировую известность скандальным романом «Холостячка» («La Gargone»).

— Мадемуазель Шанель!

Голос графа де Пилле-Билль прервал ее размышления.

Освещаемый тусклым светом ламп вестибюля, он стоял у лестницы, ведущей к квартирам на верхних этажах, будто специально поджидая ее. Его величественный вид больше соответствовал образу хозяина, торжественно принимающего у себя гостей, чем мужчины, который вынужден занимать нижний этаж своего особняка, чтобы сдавать в аренду верхние. Судя по всему, он считал огромной щедростью со своей стороны то, что ей позволительно здесь находиться. То обстоятельство, что каждый месяц он получал за это чек на крупную сумму, видимо, казалось ему не столь важным.

— Здравствуйте, граф, — одарив его ослепительной улыбкой, сказала Габриэль.

— Прошу вас принять к сведению, что подобное поведение в этом доме совершенно недопустимо. Вчера у вас опять играли на пианино до поздней ночи. А музыка… Да это даже музыкой назвать нельзя. Чудовищно!

— Это играл Игорь Стравинский, — прервала его Габриэль.

Они со Стравинским снова общались. Во многом это была заслуга Сергея Дягилева: благодаря его дипломатическому таланту их отношения в конце концов нормализовались. Вчера Игорь пришел к ней в гости, чтобы подарить икону, которая будет оберегать и защищать ее всю жизнь. Так он сказал.

Однако имя знаменитого музыканта не произвело на графа де Пилле-Билль никакого впечатления. Пропустив мимо ушей ее замечание, он раздраженным тоном продолжал:

— А сейчас какой-то мужчина устроил скандал, требовал впустить его в квартиру… Не знаю, почему ваш слуга ему не открыл. Вам лучше знать. Но должен вам сказать, мадемуазель Шанель, что впредь я не потерплю ни шума по ночам, ни, тем более, столь возмутительного поведения ваших гостей.

— Должно быть, Жозеф выгуливал собак, — предположила Габриэль. — Я не жду никаких гостей, граф, так что, прошу вас, не беспокойтесь. Спокойной ночи!

Во избежание дальнейших претензий со стороны разгневанного домовладельца она, не дожидаясь ответа, повернулась и быстро пошла наверх.

Кто мог устроить скандал у нее перед дверью? Габриэль мысленно перебрала имена друзей, но не вспомнила никого, кто подходил бы под туманное описание графа. Жаль, что это точно не Дмитрий, который, вернувшись из какой-нибудь поездки, захотел поскорее увидеть ее.

Видимо, услышав ее шаги на лестнице, Жозеф распахнул дверь прежде, чем она успела коснуться дверной ручки. Уютный мягкий свет и теплый воздух ее квартиры были словно бальзам для души.

— Добрый вечер, мадемуазель, — приветствовал ее слуга, торопясь снять с нее мокрое от снега пальто.

— Ко мне никто не приходил, Жозеф?

Он удивленно взглянул на нее.

— Нет, мадемуазель, насколько я знаю, нет.

В этот момент в дверь позвонили. Сначала один раз, но в следующую же секунду звонок зазвенел непрерывно — видимо, кто-то удерживал кнопку. Этот пронзительный трезвон наверняка был слышен даже в квартире графа де Пилле-Вилль на нижнем этаже. Собаки громко залаяли в кухне. Габриэль поспешно шагнула к двери.

— Я сама, Жозеф.

Как только она повернула ручку, звонок стих.

— Здравствуйте, Коко. Я уже приходил, но никто не открыл.

В оцепенении Габриэль смотрела на мужчину, стоявшего перед ней. Он был хорошо, хоть и слегка небрежно, одет. Прядь мокрых от снега темных волос спадала ему на лицо; несмотря на жалобу, звучавшую в голосе, взгляд его черных глаз был спокоен и тверд.

— Пикассо! — выпалила она.

— Вы мое спасение, Коко. Я не могу находиться с Ольгой в одном доме, рядом с ней я схожу с ума! Можно мне остаться у вас?

Это прозвучало скорее как утверждение, чем как вопрос. Его глаза гипнотизировали ее. Словно от разряда электрического тока по телу пробежала дрожь. Габриэль не знала, выдержит ли она еще одного гения, и меньше всею ей хотелось снова оказаться втянутой в чью-то семейную драму. «Протопи его! Закрой дверь!» — взывал к ней голос разума.

— Входи, — отступив на шаг, сказала она.

Послесловие автора

Дальнейшая жизнь героев книги развивалась следующим образом: