Кокон
Шрифт:
Они ушли в ту же ночь, воспользовались паникой — никто за беглецами не гнался, да всем было пока все равно — и пострадавшим, и появившимся из панельных домов мародерам, и тем, кто все это устроил. Трехглазым? «Комсомольцам»? Миколу? Или — всем сразу? Или — тем, кто за ними стоял?
Шли всю ночь, вернее, ее остаток —
— Значит, так, — остановившись на небольшой полянке, инструктировал своих спутников Макс. — Парни, вас здесь никто не знает. Пойдете сейчас в крайнюю избу… во-он в ту, где из трубы дым, видите?
— Ага, видим.
— Постарайтесь проскочить незаметно, но… Если вдруг кто спросит, вы к Марине, погостить. Братцы двоюродные, кузены то есть. Пришли из города — из микрорайона… Пожар видели — зарево, его далеко видать, но ничего не слышали, поскольку отправились в путь рано, еще затемно.
— Понятно, — улыбнувшись, кивнул Игорек. — Да мы и не попадемся, верно, Женька?
— Ага…
— Ага, — скривившись, передразнил Тихомиров. — Ну и рожи у вас обоих! Ох и подозрительные же!
— Да ничего подозрительного. — Олеся взлохматила Женьке волосы. — Пацаны как пацаны, подумаешь, с синяками, эка невидаль!
— Макс, — поправив на плече торбу, вздохнула Настя. — А нас тут точно примут?
— Примут, примут, уж в этом не сомневайся!
— Все равно. Неудобно как-то… Будто у них своих лишних ртов нет.
— Ничего, сейчас сезон — лишними уж точно не будем!
Максим хотел сказать: «Не будете» — сестру и мальчишек в Калиновке можно было оставлять без собой опаски, а вот что касается его самого и Олеси… Пересидеть, осмотреться, а дальше уж думать — не вечно же в Маринкиной избе прятаться? Тихомиров хорошо помнил о возможных соглядатаях Микола — о том же Мишке Хмыреныше, скажем…
Интересно, как тут Петрович? Все скрывается или уже ушел в город? Нет, был бы в городе — уж всяко заскочил бы. Если не схватили, если…
А надежных людей в Калиновке много — та же Марина, Лешка, Петренко, рыжий бугай Жека. А еще — биолог Валентина с Димкой, фельдшер…
— Ну, в путь, парни! Ни пуха! — напутствовал пацанов Макс.
Те улыбнулись:
— К черту.
Переглянулись и исчезли в кустах, побежали по узенькой тропке. Тихомиров не удержался, хмыкнул:
— Красавцы!
И тут же тяжко вздохнул: вспомнил Артема, Агриппину… Жаль, что все так… Жаль.
— Ничего. — Олеся подошла ближе, положила руку на плечо. — Все переживем, Максимушка… все…
Макс снова вздохнул — ох как ему надоело убегать, прятаться! А куда деваться-то? Коли у всякой погани нынче сила! Да и не о себе, в конце концов, заботился — об Олесе, Насте, Игорьке, об этом вот приблудившемся Женьке даже.
— Красивые какие места… — Настя посмотрела вдаль, на скрытую желтоватым туманом излучину реки, на березовую рощицу, орешник, на сосновый лес, маячивший синей полосой где-то на горизонте. — Луга какие, травы… цветов сколько. Только вот небушка синего нет! Все эта мгла проклятая. Ой, и когда же все это кончится-то, а? Знаете, мне уже кажется, что никогда. Что все вот так и останется — туман этот, кокон, сволочи разные.
Почему у них вся власть-то?— Потому что всякой сволочи обычно куда меньше, чем нормальных, хороших людей, — неожиданно отозвалась Олеся. — Им и объединиться легче. А обычные люди… они разобщены слишком. Каждый сам по себе… Наверное, где-нибудь на Кавказе, хоть в той же Чечне, подобного бы не случилось — ну, был бы туман, кокон, но был бы и порядок, жили бы просто все по своим адатам. А у нас… — Девушка с грустью махнула рукой и замолчала.
Тихомиров поправил изрядно натеревший плечо автомат, хоть и не было патронов — Настя расстреляла все, — но выбрасывать столь полезную по нынешним временам штуковину было бы как-то не по-хозяйски, мало ли, пригодится еще? Вот и тащил молодой человек лишние килограммы — по лесам, по лугам, по болотам…
Где-то на лугу, рядом, вдруг всполошились птицы. Порхали себе, порхали и вдруг на тебе — тревожно защебетав, разом взмыли в небо.
Максим живо сдернул Калашников — патронов нет, так хоть вид…
— Дядя Максим! Мама!
— Тьфу ты, господи… Игорек! Ты что так быстро?
— Так мы Марину у леса встретили — с охоты шла. С луком! Со стрелами такими странными. Сама к нам подошла: кто такие да к кому? — подросток шмыгнул носом. — Ну, мы и сказали, как договаривались.
— Молодцы, — одобрительно кивнул Максим. — А Женька где?
— С Мариной этой пошел… Она двух рябчиков подстрелила, жирных, еле несла.
— Так-так… — Тихомиров пригладил волосы. — А Лешка, видимо, на рыбалке или на хозяйстве оставлен.
— Да, Марина и сказала: как стемнеет, она за нами Лешку пришлет.
— Что ж, — улыбнулась Настя. — Будем ждать, уже недолго осталось.
Стемнело быстро, наверное, потому, что стал накрапывать дождик.
Олеся пристально посмотрела в небо:
— А Лешка-то нас тут отыщет?
— Ой! — спохватился Игорь. — Он к старому колодцу придет, я знаю где — рядом, во-он за той осиной.
И как раз за осиной показалась размытая туманом фигурка. Послышался тихий свист.
— Лешка! — высунулся из-за кустов Тихомиров. — Ты что ли?
— Я. Идемте.
Марина встретила их приветливо, славно. Пришли Петренко с бугаем Жекой и, чуть погодя, Василиса и фельдшер Брузенков — высокий седой старик с чеховской бородкой клинышком. Инженер Григорий Петрович, как выяснилось, еще третьего дня отправился в город и пока вестей о себе не подавал.
— Не заходил он к вам-то? — поинтересовался Петренко.
Тихомиров покачал головой:
— Нет, Иван Лукич, не заходил.
Поговорили и о дальней ферме. Покурив на улице с мужиками, Максим рассказал им о нападении трехглазых да и вообще о том, что тогда приключилось. Петренко с Жекой только головами качали да удивленно хэкали — ну надо же, вот ведь как, оказывается, бывает!
Вообще-то незваным гостям обрадовались — начинался летний рабочий сезон, из тех, когда день год кормит, — и любые руки лишними в хозяйстве не были. Петренко сразу же предложил пожить у него Насте с Игорьком, он давно уже разыскивал в городе сестру и племянницу, о чем многие в деревне хорошо знали. Теперь мог сказать, что нашел.