Коктейль из развесистой клюквы

В стекле, как в зеркале, отразилось нелепое существо непонятной половой принадлежности: бровастое, усатое, носатое, в траченом молью салопе и бабьем полушалке поверх клоунской кепки. Моего в этом нелепом создании не было ничего! Больше всего персонаж походил на беглого французского солдата времен войны одна тысяча восемьсот двенадцатого года — недобитка разгромленной наполеоновской армии, спасающегося от генерала Мороза, крестьян с рогатинами и кавалеристов Дениса Давыдова. В таком аспекте вполне уместным становилось присутствие поблизости бабки с саблей и деда-партизана.

— Не собачка, не лягушка, а неведома зверюшка! — процитировала я Пушкина. Вероятно, поэт сочинил эти строки как раз на такой случай.

— Знакомый голос! — заметил капитан Лазарчук.

Я сбросила тулуп, послойно сняла с головы платок и кепку, сорвала маску и энергично потерла лоб, стирая нарисованные брови. Из угла, в котором Петя устроил Лелю, донесся прерывистый вздох. В нем мне почудилось возмущение.

— Да, я жива! — с вызовом сказала я красотке-негодяйке.

— Что меня искренне удивляет! — заявил Лазарчук.

— Если меня что-нибудь и убьет, так только твоя забота! — огрызнулась я. — Ирка, пошли, мы тут больше не нужны!

Лазарчук оскорбительно фыркнул.

— А что, разве уже все кончилось? — В Иркином голосе отчетливо прозвучало огорчение.

— Здесь — да! — объявила я, заставив Серегу нахмуриться.

Высоко подняв голову, я шагнула в открытую дверь, но красиво уйти помешала Дуся. Вертлявая такса так некстати подвернулась мне под ноги! Я запнулась, полетела через двор головой вперед, приземлилась у самого крыльца и осталась лежать, оглушенная падением, как дохлая медуза.

Севины глаза распахнулись, точно цветы, встречающие солнце мира, и тут же некрасиво полезли из орбит: на асфальте у крыльца снова лежал человек! Усилием воли Лосев отогнал видение, в котором распластанная фигура то возносилась в поднебесье, то снова шмякалась на землю, как детский мячик на резинке. Более вероятной ему показалась покаянная мысль о том, что он слишком рано прервал сеанс ментальной реанимации, и умирающий человек, едва восстав, снова рухнул без сил.

— Сейчас, сейчас! — прошептал Сева, напрягая мысль, как культурист — бицепсы.

Он крепко-накрепко смежил веки, и следующие пять минут прошли мимо его сознания.

— Подъем! — Ирка, словно котенка за загривок, схватила меня за капюшон куртки, сильно дернула вверх и почти вынесла в калитку, которую распахнула бесцеремонным пинком.

На тротуаре она поставила меня на ноги и, не задерживаясь, зашагала к машине, оставленной за углом. Я заторопилась следом, в потемках угодила ногой в какой-то проволочный капкан и, с трудом выдернув ботинок из помятого велосипедного колеса, в сердцах воскликнула:

— Какая сволочь разбросала на дороге металлолом?!

Из-за угла донесся нетерпеливый гудок клаксона — подруга уже значительно опередила меня.

— Иду, иду! — сказала я, сворачивая на Самолетную.

Сева Лосев разлепил ресницы и встретился с немигающим взглядом пары блестящих, как морские камушки, глаз. Бездыханное человеческое тело, которое то появлялось на асфальтовом пятачке у крыльца, то куда-то пропадало, на сей раз исчезло окончательно и бесповоротно. Вместо него на том же месте появилась вполне живая собака рыжего буддистского окраса. Она сидела в позе лотоса в ее собачьем варианте, неотрывно таращилась на Севу и глубокомысленно молчала.

— Неужто… реинкарнация? — ахнул Лосев, не зная, что и думать.

— Гав! — тихо, но веско подтвердила собака.

Потрясенный Сева, не отрывая взгляда от таксы Дуси, сполз с кирпичей, подхватил свой помятый велосипед и без устали зашагал по тернистой дороге жизни в направлении родного спального микрорайона.

— Теперь, надеюсь, по домам? — усталым голосом спросила Ирка, притормозив у ближайщего светофора.

— В общем, да, — уклончиво ответила я. — Только по пути заедем ненадолго еще в одно место. А пока ты секундочку постой.

Ирка явно собралась мне возразить, но я пресекла назревающий диспут на корню: просто быстренько достала телефон, набрала номер и погрузилась в беседу, прерывать которую подруга постеснялась.

— Володя, солнце мое, добрый вечер! — сказала я таким ласковым голосом, которым разговаривает с больным ребенком доктор, держа наготове за спиной шприц.

— Ночь уже, — поправил меня видеомонтажер. — И в этом аспекте я скорее луна, чем солнце.

— Чувствую, ты не прочь поболтать! — обрадовалась я. — Тем лучше! Вова, ты ведь сейчас на дежурстве, да?

— Увы!

— Ура! — не согласилась я. — Мне очень нужна твоя помощь! Вова, солнце мое луноликое, сделай милость, подними архив сюжетов «Крим-инфо» за последнюю неделю, найди мой репортаж об аресте Носорога, а в нем — тот кадр, где видны водительские права тетки из синей «Вольво». Помню, Вадик снимал крупный план. Посмотри, пожалуйста, ФИО автовладелицы!

— Тебе срочно?

— Очень!

— Тогда я перезвоню.

Трубка загудела, я положила ее в карман и восторженно произнесла, подняв глаза к обитому мягким потолку автомобильного салона:

— Господи, спасибо тебе за таких людей, как наш Вова!

— Что за чудо такое, почему не знаю? — несколько ревниво спросила Ирка.

— Знакомить вас я не буду, — заявила я. — Вова — голубиная душа, добрейший человек, вокруг него и без тебя полно любителей покататься на чужом горбу!

— И ты в первых рядах очереди, да? — съязвила подруга.

— Скорее, вне очереди, — призналась я.

Мне было немного совестно, что я в поздний час беспокою своими странными просьбами человека, и без того занятого работой. Поэтому, когда зазвеневший мобильник высветил на дисплее Вовин номер, я первым делом покаянно произнесла в трубку:

— Ты уж прости меня, ладно?

— Аминь! — важно ответил Вова. — Слушай ФИО: Рогова Елена Владимировна.

— Владимировна… — эхом повторила я. — Спасибо тебе! Пока! Ой, нет, погоди!