Кольца Лины

— Ты поможешь? — он погладил ее по плечу, они кивнула, не прекращая плакать.

Дин подошел ко мне, крепко обнял, и шепнул, склонившись к самому моему уху:

— Не бойся ничего. Мы улетим сегодня, прямо в Вельд, к твоему треклятому магу. Тут будет не до нас, так что и искать сразу не станут…

* * *

До сумерек мы собрались в путь. Задуманный способ передвижения исключал более или менее серьезный багаж, однако хотя бы смену белья и кое-что из одежды взять с собой следовало. Дин принес мне небольшую плоскую, и, как оказалось, все же довольно объемную сумку, в которую я запихнула кое-что из полученного от мельника ветхого "приданого", которое терпеливо ожидало меня все под той же лавкой. Дана, заглянув на минутку к нам с Дином, попросила разрешения взглянуть — я даже слегка растерялась от такой вежливости, — хмыкнула и велела все это бросить, дескать, прислуга потом заберет на тряпки. Спустя немного времени она принесла мне другие вещи: пару новых тонких нижних рубах, блузу, юбку, жилет с о множеством мелких пуговок, пару платков на голову — шелковый и простой с тонкой вышивкой.

— Вот тебе на первое время, — сказала она, — все мое, досада такая, тебе мало, так что одолжим у моей мачехи, она такая же худая и длинная. Нет, правда, вас и за сестер принять можно, если бы ты еще научилась делать такую же высокомерную гримасу, от которой мухи дохнут. Княжья родственница, фу ты ну ты! И не переживай, она не заметит, она сроду не знала, что есть в ее гардеробной, я взяла самое простенькое. Отцу, кстати, ее тоже королева сосватала, и что ей вздумалось нас с князьями роднить, не понимаю? И с Вельдом, и с Таумом. Отец, конечно, страсть как доволен, но чем же он услужил королеве, неужели так и не узнаю!

Я была бы не против поддержать разговор, но снова могла лишь гримасничать и пальцами фигуры крутить, что, конечно, неинтересно.

— Камита, а в твоем мире есть князья, король?

Я кивнула, изобразив пальцами нечто неопределенное, Дана озадаченно захлопала глазами и, к счастью, не стала уточнять. А и правда, как ответить? Вроде бы и князья, и короли, и еще куча всяких титулоносов у нас есть, но в здешнем понимании — вроде бы и нет, а то, что есть у нас, даже голосом долго объяснять придется. Вот, у ленниного дедушки не очень получилось в свое время.

— А ты не родственница вашего князя?

Я с улыбкой помотала головой — нет.

— Жаль, ну ладно. Камита, вот скажи… Кстати, ничего, что я тебя Камитой называю? Привыкла.

Я пожала плечами — да пустяки, ленна, зови-зови, я тоже привыкла.

— Камита, ты ведь слышала заклинания моего дедушки? Помнишь? Ты сама их знаешь?

Я опять кивнула.

— Ты училась заклинаниям?

Я достала из стола Дина лист бумаги и, обмакнув перо в чернильницу и посадив смачную кляксу — неужели тут можно научиться обходиться без клякс?! — написала: "Это стихи. Поэзия".

Ни разу не слышала, чтобы в простой речи тут вообще упоминались стихи, но слова я знала, значит — есть такое. Но каков тут контекст, и вообще… Дана смотрела без понимания. И эта здешняя грамматика — почти все пишется не так, как слышится, прямо кошмар какой-то!

Наконец, ленна пробормотала:

— Я слышала, что поэтические заклинания самые мощные.

То есть, что-то до нее дошло, но малость не тем боком. Ладно, пока сойдет.

Пришел Дин и ненавязчиво прогнал ленну — дескать, Нонна спрашивала, да и не след ей проводить время с нами, ненужное внимание привлекать. До этого я отдала ему ключ от сундука, чтобы вернул ленне дедову книгу и уничтожил то, что осталось от моих письменных упражнений.

Для себя Дин собрал такую же небольшую сумку, как у меня. Все делал отрешенно как-то, молча. Волновался?..

Зато спросил меня:

— Ты когда-нибудь летала в седле?

Хоть стой, хоть падай. Я не только в седле не летала, но и не ездила никогда в жизни, если не учитывать карусельных лошадок в далеком детстве. Так что, понятно, помотала головой — нет, не летала.

— Н-да. Ты и лошадей боишься, или мне показалось?

Ох, ему не показалось. Не то чтобы боюсь, но особо приближаться остерегаюсь.

— Ничего. Держись за меня крепче, только не трепыхайся, а то птица чужая будет, как еще себя поведет. Не бойся, я справлюсь. Когда-то я много летал, это не забывается.

Когда-то имень позволял ему летать на птицах. Раньше, когда Дин еще не вообразил себе, что хочет смыться куда подальше из этого благословенного места, "из-под руки" доброго папочки, который кому-то чего-то там пообещал. А ведь это объяснимо, что имень не хочет внуков от бастарда: законный наследник у него малость неадекватный, ну как незаконные наследники обойдут законных?

Я улыбнулась Дину — ничего, я тоже справлюсь. Боюсь до немоты в конечностях, что есть, то есть, но сожму зубы и скорее тихо умру, чем буду мешать. Понимаю же: на такой высоте, верхом на птичке — до сих пор остерегалась представлять себе, каково это, — и еще бьющаяся в истерике от страха барышня… Право, тогда легче эту барышню пристукнуть малость и везти как багаж…

Это же мне надо. Надо выжить, остаться здоровой, вернуться домой. И уже совсем не имеет значения, насколько страшно.

Дин принес нам одежду — короткие шерстяные плащи с рукавами и с капюшонами, которые затягивались шнурками — и сами плащи, и их капюшоны. А еще он принес мягкие сапоги и плотно облегающие голову шапочки, теплые штаны и куртку — оказывается, и для меня. Не знаю, где взял, но все было не новым, хоть и добротным.

— Сядешь по-мужски, так тебе легче будет, нам ведь часов шесть-семь лететь, — сказал он. — Ничего, в Сарафире к такому привычны, доберемся до постоялого двора, переоденешься. И по лавкам пройдешься, если не хватает чего. Сарафир — столица Вельда, — не забыл пояснить.

Вот до чего-чего, а до лавок в Сарафире мне пока дела не было никакого…

Бросив вещи кучей, Дин присел на пол возле меня, положил голову мне на колени и замер так. Я запустила пальцы в его волосы, гладила, перебирала. Они спутались, расчесать бы. Вообще, девушке бы такие кудри, густые, блестящие, как мех, такой приятный пальцам. Я, вообще, такая, что когда волнуюсь — смеюсь, глупости разные принимаюсь рассказывать, анекдоты, перед экзаменами, помнится, хохотала громко. Наверное, теперь от волнения меня на другое повело — целоваться хотелось, и чтобы меня теребили, трогали. Смеяться, уворачиваться, да хоть подраться… Скажете, глупо?..

Я приподняла Дина за плечи — много усилий не потребовалось, сам ко мне потянулся, — прижалась щекой к щеке, как же приятно это. Поцеловала легонько, он тут же жадно впился поцелуем в мои губы, но сразу отстранился.

— Искушаешь, женушка ты коварная? Что ж так не вовремя? Или дразнишь?

Я одними уголками губ улыбнулась — понимай, как знаешь! Мы — за запертой дверью, я сижу на кровати, на нашей, для нас вчера застеленной всем этим вышитым-кружевным. И уворачиваться мне что-то больше не хочется, будь что будет, в самом деле.

— Пожалей, любимая, не время сейчас, — он быстро встал, рывком поднял меня на ноги, снова поцеловал.

Ой ли, так уж и не время?..

Я отшатнулась, провела руками по лицу. С ума сошла! Конечно, не время. Виновато взглянула на Дина — прости, дескать.

На губах Дина дрожала улыбка, нежная, еле заметная.

— Слышал, это страшно приятно, когда дорога дальняя, и девушка позади в седле, обнимает, прижимается. Они, когда в седле, всегда именно так и делают, хорошо, если и не визжат, конечно. Так что, мне еще предстоит ночь удовольствия, хотя лучше бы ты ко мне под одеялом поприжималась. Прилетим в Сарафир — не станешь противиться? Не прогонишь? — и взгляд горячий, просящий, перед таким мне не устоять.