Кольцевой разлом

И вот теперь эти же самые глаза, эти же самые черты Ищенко видел прямо перед собой. Отсутствовала только борода, удаленная, видимо, ценой ужасных мучений. Последняя мысль заставила капитана ухмыльнуться, он допил пиво из стаканчика и успокоился. Оперативная работа заставила его привыкнуть к любым неожиданностям. Его выслеживали, ему угрожали, его пытались купить, и капитан вполне логично решил, что и сейчас ему предстоит нечто подобное. Конечно, ситуация была нестандартной: во-первых, выследили его очень уж профессионально. Обычную наружку Ищенко вычислял в две минуты. Во-вторых, люди владеют секретной информацией, знают, что именно он ведет интересующее их дело. Сейчас, правда, милицейские секреты продаются и покупаются, кругом измена, и все же... Если те, кто его выследил, так хорошо осведомлены, они должны знать, что его поперли с работы. Значит, из того материала, который успел накопать он, Ищенко, что-то их очень беспокоит. Видимо, следователя прокуратуры и милицейское начальство они уже обработали и боятся лишь того, что капитан не смирится с увольнением, поднимет шум, и в результате не удастся прикрыть дело об убийствах на плодовой станции, поскольку большую часть информации по делу собрал именно капитан и без его согласия эту информацию похоронить не удастся. К тому же никто еще толком не знал, какие сведения капитану успела предоставить его агентура, платная и добровольная. А эти сведения на данный момент позволяли установить личность сразу нескольких молодых людей,в разное время работавших на станции охранниками, хотя и неофициально. Охранников, которые были официально оформлены в отделе кадров, Ищенко опросил уже на следующий день после обнаружения трупов. Они и не думали скрываться. Позиция у них была железная: выполняли свои обязанности, ничем другим на станции не занимались и не интересовались, других работников и начальника охраны знали только по именам, ничего подозрительного не замечали, о наличии тоннеля под холмом не знали. Ищенко понимал, что они врут, но для их изобличения требовалось время. Нужно было через агентуру и с помощью всех видов наблюдения отследить их связи, а тут как раз подвернулся этот сопляк со своими расточенными стволами, и в результате вышедшему на след банды капитану дали пинка под зад. Сознание того, что преступники гуляют на свободе, было непереносимо для Ищенко, родившегося с обостренным чувством справедливости. Именно это чувство, на всю жизнь лишившее его покоя, и имел в виду Ищенко, когда говорил о себе:"Я родился ментом". Однако в данном случае его беспокоило не столько даже нарушение справедливости, сколько сознание того, что шайка, которую почему-то пытаются прикрыть, еще только собирается приступить к настоящим делам. Оставить ее в покое сегодня значило погубить многих людей завтра. Ищенко помотал головой, чтобы отогнать завертевшиеся в голове мысли и сосредоточиться перед разговором. За это краткое мгновение он успел дать самому себе клятву: даже не работая в органах, даже в одиночку во что бы то ни стало добраться до бандитов и поломать их планы. Подготовившись таким образом к беседе, Ищенко поднял посмотрел в глаза незнакомцу и произнес:

– Поговорим.

– Узнал меня?- спросил незнакомец и кивнул, не дожидаясь ответа: - Вижу, что узнал. Ну и как думаешь действовать?

– А никак,- пожал плечами Ищенко.
– Я уже не опер, ловить тебя не обязан. У тебя же дело ко мне, вот и говори.

– Тебя вроде бы Сергеем зовут?

– Да,- подтвердил Ищенко.
– А ты - Корсаков Виктор Федорович, который разыскивается за совершение многочисленных тяжких преступлений...

– Наслышан про твою память,- с восхищением покачал головой Корсаков.
– А насчет преступлений - вранье. Не переживай, капитан, в России я ничего противозаконного не совершил, если не считать того, что ушел от кэгэбистов. Не люблю, когда меня используют. Розыскную ориентировку на меня КГБ пропустил по каналам МВД,- сам понимаешь, что там могли написать? Но я с тобой не о своих личных делах хотел поговорить. Скажи, капитан, как ты думаешь, с работы тебя выгнали из-за того пацана, который газовые пистолеты переделывал в боевые?

– Ну, сыр-бор вроде бы из-за него разгорелся,- неуверенно ответил Ищенко.
– Папаша у засранца оказался влиятельный.

Ищенко с трудом заставил себя осознать смысл вопроса и ответить. С каждой секундой в нем нарастало ощущение того, что он говорит с иностранцем. Капитану приходилось разговаривать с выходцами из всех уголков России и бывшего СССР, однако чрезвычайно чистый русский язык Корсакова, в котором как-то странно звучали новомодные словечки, непривычные мягкие, слегка насмешливые интонации его речи Ищенко не мог представить в устах уроженца Советской империи, зато слышать их из уст иностранца, прекрасно изучившего русский язык, было бы совершенно естественно. "Может, шпион?- промелькнуло ужасное подозрение в голове капитана.
– Недаром его ФСБ ищет!" Капитан не допускал и мысли о том, чтобы иметь какие-то дела со шпионом, однако все же решил дослушать, подавив острое желание тут же скрутить врага Отечества и оттащить его в то самое отделение милиции, где на стенде красовалась бородатая харя непрошеного гостя из-за кордона.

– Нет, капитан, то, что у парня оказался влиятельный папаша - это только совпадение,- произнес между тем Корсаков.
– Настоящая причина в другом. Слишком уж ретиво ты взялся раскручивать дело об убийствах на плодовой станции, вот и решили тебя убрать. Очень серьезное дело готовилось на той станции, очень много людей в нем задействовано. К примеру, тот парень, который переделывал пистолеты. Скажу тебе откровенно, поскольку доказать ты все равно ничего не сможешь: тех двух парней на плодовой станции застрелили из его стволов, так что здесь все связано.

– Там нашли четыре трупа, а не два,- возразил Ищенко.

– Разве?- поднял брови Корсаков.
– Не знал... А кто другие двое?

– Личность установить не удалось,- пожал плечами Ищенко.

– Судя по виду, бомжи.

– С какими людьми приходится дело иметь!- вздохнул Корсаков.
– Им бы только до крови дорваться. Развели, болваны, фашистскую романтику: рабы-недочеловеки, подземные склепы... Закопали бы покойников, как полагается, и никто ничего не нашел бы. Так вот, капитан, буду с тобой и дальше говорить откровенно: ты практически уже вышел на людей, работавших на станции и совершивших убийство. Думаю, что ты докопался бы и до того, кто конкретно убивал, кто отдал приказ об убийстве... Доказать, что убийство совершенно данным конкретным лицом, тебе было бы нелегко, но ты, конечно, справился бы. Клянусь тебе, капитан,- Корсаков прижал руку к груди,- лично я к этим душегубам никаких симпатий не питаю, как и к тем людям, которые тебя совершенно зазря выгнали со службы. Однако повторяю еще раз: готовится очень серьезное дело, и я в этом деле заинтересован. Если ты поднимешь шум - а ты можешь это сделать, я знаю,- то дело окажется под угрозой. Да с тебя станется и в одиночку начать бороться со злом - такая уж у тебя репутация.

– Мерси,- вяло поблагодарил Ищенко, лихорадочно соображая, что мог затеять этот шпион в компании с головорезами, окопавшимися на плодовой станции.
– И что же вы решили со мной делать?

– Я. Я решил,- поправил Корсаков.
– Я решил с тобой договориться.

– Думаешь, как меня уволили с работы, так я сразу и скурвился?- прищурился Ищенко.

– Не торопись, капитан,- примирительным тоном сказал Корсаков.
– Договариваются долго. Это только убивают быстро.

– И что же вы меня не грохнули?- поинтересовался Ищенко.

– Были и такие предложения,- сдержанно ответил Корсаков.
– Но мне казалось, что мы поймем друг друга.

– Не уверен,- возразил Ищенко.

– Надо попытаться,- спокойно произнес Корсаков.
– Поедем сейчас в одно местечко, посидим, спокойно потолкуем...

– Я что, похож на идиота?- осведомился капитан.
– Чтоб я сам поехал в ваш притон, где меня можно без шума замочить?

– Не смеши меня, капитан,- поморщился Корсаков.
– Если бы я хотел, ты уже давно был бы покойником. Ты вот вчера ночью шел домой один, пьяный, а я шел за тобой. Так что не бойся, капитан, поехали. Разговор будет долгий, но пива гарантирую сколько угодно.

– Коммуниста не купишь,- пробурчал Ищенко себе под нос. Ехать было нельзя, умом он это понимал, однако почему-то поднялся со стула.

– Машины у меня нет,- предупредил Корсаков.
– Неохота было возиться с правами, с документами на машину... Пойдем потихоньку переулочками до "Маяковской", а по дороге я буду рассказывать. Расскажу для начала, как я появился в Москве в первый раз - без этого остальное будет непонятно.

Начну с того, что сам я чистокровный русак, но родился в Нью-Йорке. Воевал во Вьетнаме, потом стал, как говорят в Америке, солдатом удачи - у вас таких называют наемниками. В Иране я охранял фабрику по производству наркотиков, которую на паях с иранцами строила американская мафия. Я знал, что наркотики должны пойти в Россию, и решил этому помешать. Когда фабрика взлетела на воздух, люди из КГБ перевезли меня через советскую границу.

– Погоди, а КГБ здесь при чем?- удивился Ищенко.
– Откуда они узнали, что именно ты рванул фабрику? А, понимаю: они тебя завербовали еще в Европе, и...

– Никто меня не вербовал,- отмахнулся Корсаков.
– Хотя, конечно, на фабрику я попал не случайно - хотел кое за что посчитаться с бандитами. Видишь шрамы, видишь, нос был сломан? Вот и за это тоже. А главное - надо было пресечь их затею. Если бы она удалась, Россию просто завалили бы наркотиками. Мои друзья в Европе внедрили меня в отряд наемников, охранявший фабрику. Им было легко это сделать, потому что благодаря бандитам мне пришлось собирать из кусочков новое лицо. Раньше я выглядел куда симпатичнее,- вздохнул Корсаков.
– Но мои друзья работали на КГБ, и в результате в Москве узнали о моем плане. КГБ через тех же друзей внедрил в охрану фабрики пару своих людей,- очень бравых ребят, должен сказать. Однако на месте я с ними разминулся - пришлось взрывать фабрику в одиночку. Люди КГБ вернулись на фабрику, когда от нее уже мало что осталось, а я пытался пробраться к советской границе. Они нашли меня и переправили через границу на вертолете.

"Уф, кажется, не шпион",- с облегчением подумал Ищенко. Ему почему-то не пришло в голову, что Корсаков мог все наврать, хотя обычно капитан на слово никому не верил. Вслух же Ищенко спросил:

– Ну а дальше что было? Ведь чекисты тебя до сих пор разыскивают!

– Дальше я ушел, когда меня везли с аэродрома на Лубянку. Кем бы я был для кэгэбэшников? Человек, которого нет, самое бесправное существо в мире. Такого можно использовать как угодно. Я уж не говорю о том, что о свободе пришлось бы забыть. Короче говоря, отключил я тех троих, которые ехали со мной в машине, и ушел в самом центре города, в Георгиевском переулке. У кэгэбэшников я забрал документы, пистолет, а главное - деньги. За той машиной, где ехал я, шла другая, поэтому розыск должен был начаться очень скоро: во второй машине наверняка видели, как мы свернули не туда, куда надо, и сообщили об этом по рации еще на ходу. Ну а когда они нашли "волгу" и в ней три неподвижных тела, то представляю, какой поднялся переполох.