Кольцо на счастье

«Неужто он предложит мне пройти с ним в ближайшую гостиницу или пригласит к себе?» — подумала она. Она испытывала симпатию к этому человеку, явно не обделенному талантом. Ей не хотелось думать, что ее расположение он мог бы воспринять как нечто большее.

— Вы не против, если я выпью?.. Кружка пива — и мы в расчете, — предложил он. — У меня давно не было такого хорошего обеда. Хотя, как я вижу, здешняя еда вам не совсем по вкусу.

— Овощной салат вполне съедобный.

— Может, все же пиво попробуете?

Рэйчел заказала две кружки. Пока ее случайный знакомый, попивая пиво, рассказывал о местной публике, она наблюдала за Хью, который, остановившись рядом, пристально разглядывал лица посетителей кафе, не замечая ее, хотя она находилась на расстоянии вытянутой руки от него.

Он снова обвел взглядом зал, но, так и не найдя Рэйчел, достал телефон и, только когда рядом с ним раздалась мелодия, наконец увидел ее.

— Как хорошо, что ты пришел, — сказала Рэйчел.

— Я тоже рад, — ответил он, подавая ей руку.

Они шли по набережной. Ее рука лежала в его руке, их пальцы были переплетены. Его рука на ощупь была твердой и теплой — настоящей рукой мужчины, что ей нравилось. Рэйчел ответила на пожатие, которым Хью давал понять, что готов оберегать ее, и уголки ее губ приподнялись в слабой улыбке, будто она хотела, но боялась признаться, что счастлива вновь оказаться с ним рядом. Казалось, все вокруг них изменилось, воздух был напоен особыми свежими нотками, городской шум не казался таким назойливым.

— Мне хорошо с тобой, — сказала Рэйчел и что-то добавила, но звук затормозившего рядом автомобиля заглушил ее слова.

Хью обнял ее за плечи, она огляделась вокруг. Внезапно ему показалось, что они окружены врагами: хаос уличных звуков мешает им услышать друг друга.

— Я не хочу тебя потерять, — сказал он.

— Ты видишь, я не убегаю. Я с тобой.

Внезапно вспыхнувший неподалеку скандал нарушил их идиллию. Крики, ругань, вой полицейских сирен…

— Сейчас бы оказаться на краю света, — сказала Рэйчел.

— Будет исполнено, моя принцесса.

Хью крепко обнял ее. Она доверчиво прижалась к нему, подняла голову, потянулась к нему. Но, как только он почувствовал, как дрогнули ее губы, Рэйчел стиснула челюсти, ее губы стали твердыми, неподатливыми. Она едва успела отреагировать на его поцелуй, как тут же оттолкнула. В ее глазах сверкнула такая паника, как будто Рэйчел с трудом удержалась на самом краю бездны. Хью ободряюще улыбнулся ей. Некоторое время она смотрела ему в глаза. Недоверие, надежда, снова сомнение отражались на ее лице.

— Скажи, почему ты поцеловал меня? — наконец с трудом выдавила она из себя. — Если для тебя это просто так… легкое приключение и… Такое же, как с Донной. Почему ты оставил ее и вернулся ко мне?

Она опять взглянула ему в лицо, и Хью понял, что она страшится его ответа. Но что он мог ей сказать? Он не знал, как объяснить ей свои поступки. Правдой было то, что, согласившись на встречу с Донной, он хотел быть ближе к ней. Встреча с ее мачехой для него была всего лишь извилистой тропинкой, которая могла бы привести его к ней, к Рэйчел. Донна ничуть не увлекла его, наоборот, рядом с ней, особенно когда они остались наедине, он почувствовал, что задыхается от ее притворства, ее жеманства, надуманных комплиментов. Ни слова искренности, ни доли правды. Такая женщина в его жизни уже была, Хью на всю жизнь получил прививку от лицемерия и напускных чувств. Другое дело Рэйчел…

Глядя в ее напряженное лицо, Хью хотелось вселить в нее уверенность, дать ей силы поверить в себя.

— Не спрашивай ни о чем. Не проси меня ничего объяснить. По сравнению с тобой все женщины для меня — ничто, их просто не существует.

— В самом деле? — переспросила она недоверчиво.

— Разве ты это сама не чувствуешь?

Рэйчел стояла перед ним, и теплый ветерок играл ее волосами, вплетая в пряди золотые нити заходящего солнца. Она показалась Хью такой легкой, чуть ли не воздушной: вот дунет ветер, и она улетит. Не обретя, он потеряет ее.

Он склонился к ней, обняв ее хрупкие плечи, почувствовал легкий аромат ее волос, похожий на аромат нагретой на солнце хвои, и сладковатый запах духов на ее коже.

Рэйчел не противилась его объятиям, но все же Хью чувствовал невидимую стену, что разделяла их. Она была рядом, он ощущал ее запах, но она была отдалена от него своими мыслями. Широко раскрыв глаза, Рэйчел, казалось, прислушивается к самой себе.

Ему стало жаль ее, такую потерянную, недоверчивую, боящуюся даже призрака боли. Она казалась ему раненой птицей, которая хочет подняться в воздух и в то же время не решается расправить крылья.

Он крепче сжал ее плечи.

— Скажи же что-нибудь! Рассердись! Закричи и прогони меня! Оттолкни! Но не стой как соляной столб.

Она оглянулась на него. В ее глазах читалась такая мольба!

— Рэйчел, я сам не знаю, что тебе сказать. Если бы все было так просто, — начал он слегка дрожащим голосом. — Каждый раз, когда мои мысли возвращаются в то время, когда я тебя увидел за фортепьяно, услышал, как ты играешь… Не знаю, я не мастак говорить… Но я будто выздоровел. У меня такое ощущение, что я долго, очень долго болел, сердце еле стучало, руки, ноги, вся моя душа будто окоченела. Твоя музыка вдохнула в меня жизнь. Я поверил, да, я поверил, что на свете еще есть нечто, ради чего стоит жить.

Он еще некоторое время помолчал, будто прислушиваясь к своим мыслям.

— А помнишь, как мы возвращались из Орлеана? Рэйчел, до чего же это был чудесный полет! Помнишь, как моторы лайнера взревели и ты оглянулась на меня, будто искала поддержки. Я взял твою руку, она дрожала, и, пока самолет не поднялся в воздух, ты не отпускала меня. В тот момент я осознал, что счастлив. Как полный дурак, как мальчишка, только от того что держу твою руку, я был на седьмом небе.

Мы плыли над землей, моторы работали исправно, за иллюминаторами казалось недвижным воздушное покрывало облаков. Ты была рядом со мной — и для меня не было ничего важнее. Стюарты разносили напитки, сосед слева шелестел страницами журнала, кто-то сзади убаюкивал ребенка, кто-то спал, кто-то смеялся… Мы были отделены от всего этого. Мы двое и все остальные. Наверное, эти же чувства переживают те, кто поет дуэтом… Я знал, что эти мгновения нашего единения не повторятся, что ты вскоре должна стать чужой женой, и мне было больно от этого, и в то же время я был счастлив. Я поглаживал твои руки, чтобы чувствовать, что ты пока еще рядом со мной. Твои пальцы казались мне такими тонкими, нежными. Твоя рука, как мостик через пропасть, соединяла нас. Мостик был хрупким… ненадежным… И все же целый час, а то и больше, пока наш лайнер нес нас над облаками, как я гордился, что я — твой защитник и ты принадлежишь мне. Я любовался твоим профилем на фоне синего неба, такого же синего, как твои глаза… Но все имеет свой конец. Оказавшись в Вашингтоне, мы вновь были разъединены… Я пытался забыть тебя, уговаривал себя, что ты — не моя женщина, ты счастлива с тем, с другим… Я видел твою фотографию в белом подвенечном платье. Ты очень красива, Рэйчел, очень… И знаешь, я вне себя от счастья, что ты разорвала помолвку.

— Я не могла выйти замуж за Кирка. Я уважаю отца — он настаивал на нашем браке, но я не могу… Я не люблю Кирка и, если быть откровенной перед самой собой, никогда не любила. У меня была надежда, что с ним мне не будет так одиноко. Но когда я узнала тебя… я растерялась… Я еще не встречала таких мужчин, как ты.

— Ты хочешь пойти со мной?

— Хочу ли я пойти с тобой? Да, хочу… Но… я не знаю, что тобою движет: сострадание, жалость ко мне?

Хью посмотрел на нее.