Кольцо с тремя амурами

– А почему его не выдавали на производство? Почему в хранилище № 20 была такая жесткая форма допуска?

– Мы не знаем, какого рода было то оборудование. Может быть, с высоким содержанием драгоценных металлов. – Кораблев направился к выходу. – Все! Больше на эту тему говорить не хочу! Будешь приставать с такими вопросами, обещаю: я увезу вас обеих домой.

– Вы не в город? – спросила Дайнека.

– В Дом культуры.

– Возьмете меня с собой?

– Поехали, – сказал Витольд Николаевич и первым вышел из дома.

– Ты со мной, в костюмерную? – спросил Кораблев, когда они подъехали к месту. – Нужно забрать продукты, Маша купила на ужин.

– Я к методисту.

В служебный подъезд они зашли вместе. Кораблев начал подниматься по лестнице, а Дайнека сделала вид, что направилась в методкабинет. Не дойдя до него, нос к носу столкнулась с Труфановым.

– Ты что здесь делаешь? – спросил он.

– Зашла к Марии Егоровне, спросить, может чего помочь…

Василий Дмитриевич посмотрел на нее с подозрением.

– Опять что-то затеяла?

– Как продвигается расследование убийства Сопелкина?

– Туго.

– Но хоть что-то нашли?

– Говорю: глухо как в танке.

– Криминалисты что-нибудь обнаружили?

– Ничего. – Он снял фуражку и вытер платком лоб. – Найти бы тело Свиридовой или человека, которому Сопелкин отдал ее роль… Тогда разобрались бы с этим убийством.

– Дневник прочитали?

– Прочитал. Только ничего полезного в нем не нашел. Кажется, они с Роевым любили друг друга. – Труфанов надел фуражку. – Теперь извини, должен идти.

Дайнека приблизилась к двери методкабинета, и та вдруг распахнулась. Из нее вышла Ираида Ефимовна Гурина. Увидев Дайнеку, она почему-то обрадовалась.

– Вот хорошо… А то я собралась вам звонить.

– Зачем? – удивилась Дайнека.

– Хотела сказать… С дневником действительно вышло нехорошо.

– Теперь это неважно.

Гурина указала рукой на свой кабинет.

– Может, зайдете?

Дайнека с неохотой зашла. Ираида Ефимовна прикрыла за собой дверь.

– Я кое-что вспомнила, – заговорила она шепотом. – Перед самой премьерой «Последней жертвы» я потеряла роль. Лены уже не было, ее все искали, а мне – за нее играть. Я была в панике, и так забывала реплики, а тут – осталась без текста. Потом вдруг вспомнила, Геннадий Петрович говорил, что у него осталась роль Свиридовой. Я попросила, но он сказал: «Ее Голубчик забрал». И ведь я совсем об этом забыла, а тут всплыло в памяти…

– Кто такой этот Голубчик? – спросила Дайнека.

– Не знаю.

– А кто знает?

– Наверное, только Гена, – горько усмехнулась Ираида Ефимовна.

– Спасибо, что рассказали. – Дайнека взялась за дверную ручку.

– Жаль, поздно вспомнила. – Гурина тронула ее за плечо. – Прошу, не думайте обо мне плохо. Я любила Алену и не желала ей зла.

– Хорошо, – сказала Дайнека и вышла из кабинета.

Увидев в конце коридора знакомую спину, она крикнула:

– Слава!

Он обернулся.

– Я тороплюсь!

– Подожди, хотела спросить…

– Ну, – он по-бычьи пригнул голову.

– Можем узнать, когда привозили бетон?

Вячеслав быстро пообещал:

– Хорошо, освобожусь – посмотрю.

– Ты не понял. – Она улыбнулась. – Не сейчас, а в тот, прошлый ремонт.

Он отошел и смерил ее критическим взглядом.

– Ты хоть представляешь, о чем говоришь?

– Думаешь, не получится?

– Ты сумасшедшая, – заявил Вячеслав. – И это не вопрос. Утверждение.

– Нет так нет, – легко согласилась Дайнека. – Как проходит ремонт?

– Без меня, – с нажимом ответил он.

– Почему? – удивилась она.

– Потому что в трюме сейчас ставят двутавр, чтобы снять нагрузку с бетонной колонны, а я тут с тобой любезничаю.

– Прости, – огорчилась Дайнека и с любопытством спросила: – Когда будем ломать?

– Демонтировать, – поправил Вячеслав. – Не знаю. Как дело пойдет.

– Ну, извини, не буду задерживать. – Дайнека отступила, и он зашагал прочь.

Она посмотрела ему вслед долгим взглядом.

– Голубчик… – сорвалось с ее губ. Она пошла к выходу, повторяя: – Голубчик, голубчик, голубчик…

Дайнека вышла из Дома культуры и пересекла площадь. В раздумье зашагала по улице Ленина, свернула во двор, миновала сквер и вдруг увидела двухэтажное здание, а на нем табличку: «Управление капитального строительства».

– Ага… Это как раз кстати.

В дверь вошел плотный, когда-то мускулистый человек с широкой спиной. Дайнека узнала недавнего пузана из архива.

– Вадим Григорьевич! – крикнула она и бросилась вслед.

Он придержал дверь и, обернувшись, спросил:

– Вы меня?

– Вас.

– По какому вопросу?

– Не помните? Я приходила вчера с Арзамасцевым.

– Ах, да… – Он оглядел ее. – Вчера на вас было другое платье. Как здоровье Олега Николаевича?

– Думаю, что нормально.

– Кстати, – лукаво прищурился Вадим Григорьевич, – кем вы ему приходитесь?

– Он друг моего дяди, – по привычке соврала Дайнека.

– А кто ваш дядя?

– Василий Дмитриевич Труфанов.

– Начальник Управления внутренних дел? – Пузан побледнел и тут же уступил ей дорогу. – Пожалуйста, проходите.

Они поднялись на второй этаж и остановились возле его кабинета.

– Прошу. – Он распахнул дверь.

Дайнека вошла.

– Чем еще могу быть полезен?

– Это дурацкая просьба…

Он ухмыльнулся.

– И здесь вы не будете исключением. Так что там у вас?

– Мне нужно узнать, когда привозили бетон.

– На объект? – Вадим Григорьевич быстренько сориентировался. – Это в техотдел или на бетонный завод. Попросите, пусть посмотрят заявки.

– Дело в том, что я не знаю, где бетонный завод. Да и вряд ли там будут со мной разговаривать. Вот если бы вы… Вам-то они не откажут…

Вадим Григорьевич на глазах подобрел.

– Насколько я понимаю, объект – это Дом культуры? – Он взялся за телефон. – Вас интересует конкретная дата?

– Да. Седьмое апреля тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года.