Колеса ужаса

— Аллах мудр, — прошептал Легионер. — Сегодня ночью многие покинут эту юдоль скорби с помощью моего ножа. Я получу почетное место в садах Аллаха, когда умру!

И любовно поцеловал нож.

Потом тишину нарушили несколько громких взрывов. Небо озарилось огнем. Казалось, в вышине задернули пылающую завесу.

Ошеломленные, испуганные, мы вжались в снег. Еще четыре взрыва, затем тишина.

— «Катюши», — прошептал Старик. — Должно быть, они совсем близко.

Мы осторожно, бесшумно поползли дальше. Сквозь просвет среди деревьев увидели батарею наводящих ужас реактивных установок БМ-13, прозванных «катюшами».

Наша группа без единого слова развернулась веером, готовясь уничтожить ее.

На лесной дороге стояли четыре громадных неохраняемых грузовика. Бауэр быстро пошел вперед и заложил под мотор каждого прилипающую противотанковую мину, чтобы грузовики взорвались, когда сработают детонаторы.

— Видно, русские очень уж уверены в собственной безопасности, раз не выставили возле грузовиков ни единого часового, — сказал Штеге.

— Тихо, — отрывисто прошипел Старик.

Русские артиллеристы торопливо заряжали установки. На зарядку одной даже хорошо обученным солдатам требовалось пятнадцать минут.

Старик указал на расчеты каждой установки отдельным группам, образованным для их уничтожения. Было очень важно, чтобы все четыре группы подобрались к цели и атаковали одновременно.

Когда мы были готовы устремиться к цели, из бункера между деревьями появился свет, кто-то открыл дверь и отдал несколько приказаний. Потом дверь закрылась снова.

— Порта и Малыш, займитесь этим бункером, — приказал Старик. — Только без выстрелов, иначе нам конец.

Мы вынули ножи, саперные лопатки и все как один пошли вперед. Сопротивление успел оказать только один из расчетов.

Дело заняло всего несколько минут, не прозвучало ни единого выстрела. Русские лежали в окровавленном снегу.

Мы сели, потные после короткой, но ожесточенной схватки. Заметно дрожавший Мёллер сидел, раскачиваясь, и негромко читал молитву.

Порта взглянул на него.

— О чем бормочешь, братец?

Мёллер вздрогнул и нервозно обернулся, потом неуверенно прошептал:

— Я молился Тому, Кто господствует над всеми нами.

— Хмм, это наверняка поможет. Почему не попросишь Его прекратить войну?

— Прекрати поносить единственно прекрасное, что осталось, — ответил фанатичный Мёллер. И гневно взглянул на Порту.

— А если не прекращу, то что будет? — с вкрадчивой угрозой спросил тот.

— Ты чересчур самоуверен, — вышел из себя Мёллер, — но есть предел тому, что может сойти тебе с рук, и если будешь богохульствовать, придется иметь дело со мной.

Порта приподнялся.

— Смотри, святоша, чтобы мы не понесли на этом пикнике лишней потери.

Старик вмешался в своей спокойной манере, которая всегда нас образумливала.

— Порта, оставь святошу в покое. Он не делает никакого вреда.

Порта высокомерно кивнул и плюнул через голову Мёллера.

— Ладно, святоша, то, что говорит Старик, имеет смысл. Только, ради своего же блага, не приближайся слишком к Йозефу Порте. И своему Богу скажи, пусть тоже соблюдает дистанцию.

Приблизясь вплотную к первой русской позиции, мы обнаружили тело немецкого унтер-офицера с отрубленными кистями рук и воткнутой в зад колючей проволокой. Глаза ему выкололи.

— Проклятые мерзавцы! — выкрикнул Легионер. — Они превосходят в жестокости даже риффов [53] , а это говорит о многом. Только бы добраться до этих ублюдков!

53

Риффы — одно из берберских племен. — Примеч. пер.

У нас по коже поползли мурашки при мысли о русском плене и о том, что там с нами будет…

Мы лежали в подлеске, дожидаясь, когда вернутся Порта с Легионером, которые поползли разведать, откуда лучше всего атаковать.

Оба вернулись через полчаса. Свое дело они сделали превосходно. Порта утверждал, что смять позиции русских будет детской игрой.

Со свисавшей с губ сигаретой Порта шепотом объяснил свой план атаки. Начертил на снегу схему всего сектора и объяснил, где стоят часовые.

— Когда спустимся в траншею, здесь, слева, будет ротный бункер или что-то вроде. Во всяком случае, там внутри четверо офицеров. Постараемся взять их живыми. В нескольких ста метрах оттуда резкий поворот, и вот туг—телефонный бункер. Не удивлюсь, если комиссар сидит там.

— Хорошо бы, если б ты знал это наверняка, — вмешался Старик.

Порта совершенно забыл о необходимости соблюдать тишину и заорал:

— Тоже мне умник! Мне что, надо было спуститься, постучать в дверь и спросить: «Иван, прошу прощенья, ты не комиссар? Если да, мы берем тебя в плен!»

— Тихо ты, Порта. Я не в буквальном смысле.

Чуть погодя мы тронулись. У всех нас были русские меховые шапки, которые мы сняли с мертвых артиллеристов.

Тишину нарушил легкий предсмертный хрип. Малыш задушил часового удавкой из тонкой стальной проволоки.

Потом началось столпотворение. Из автоматных стволов сверкали вспышки. Трое наших были убиты на месте.

Старик бросил мину в первые увиденные силуэты, и в воздух полетели гранаты. В промежутках между взрывами слышались возгласы изумленных русских: «Немцы, немцы!»

Порта со смехом бежал по траншее, поливая огнем носившиеся в полном смятении темные фигуры. За ним следовали Легионер и Малыш с отрывисто лающими ручными пулеметами.

Старик и я выбили ногами дверь бункера, несколько русских скатились с коек, но не успели они понять, что произошло, как мы скосили их из автоматов.

По траншее со всех ног бежал громадный офицер. Шинель его была расстегнута, полы развевались. Когда мы бросились на него, с его головы упала фуражка с зеленым околышем. Я вонзил нож ему в пах и резко дернул вверх. Из раны хлестнула кровь.

Старик побежал за Портой и остальными. Они уже почти закончили свою жуткую работу.

Я потерял в бою автомат, но с саперной лопаткой в одной руке и пистолетом в другой продолжал яростно сражаться. Рубящий удар по голове упавшего солдата, который пытался сесть. Выстрел из пистолета. Вперед, вперед. Ноги двигались автоматически. Потом все было кончено.

На прощание мы бросали в бункеры мины. Они взлетали на воздух, словно тонкий слой земли при извержении вулкана. Старик выпустил красную и зеленую ракеты, подавая нашим сигнал, что мы возвращаемся.