Колхозное строительство 4
Шрифт:
— Смешные вы, наглы. Конечно, веришь, — опять тьфу, — Да, и Бику скажи — пусть тоже ставит. И сам всё поставь, если хочешь разбогатеть.
— Все яйцо в ван корзин. Боягун.
— Дурагун. Да твоё дело. Главное, мои поставь.
— Гуд. Твои поставь.
— Во-во! Вери гуд. Не всё! Потом едешь к этому товарищу в Канзас-Сити. Встречаешься там с Чарли Финлеем и предлагаешь ему официальное пари. Он миллион долларов, я миллион долларов. Кто победит. И веди себя так, чтобы он понял, что ты не уверен в победе.
— Я есть не уверен в победа.
— Ты есть. Хорошо. Намекни, пусть в США организовывает группу фанатов и летит в Лондон. Тысяч десять — корошо.
— Лондон? Где?
— Где Лондон? В Великобритании. Ты
— Лондон в Великобритании. Где концерт?
— Эх вы, непуганые. На «Уэмбли»!
— Ну ни хрена себе! — Материться-то научили.
— Не всё ещё, Эндрю. В этом пари главное — не само пари. Главное — шум в газетах и по телевидению. Как только заключишь пари с Финлеем, сразу собери пресс-конференцию и расскажи об этом. Ещё лучше — дай интервью телеканалу популярному. Переговори с СиБиЭс, они должны это дело раскрутить. Если же миллионер из Канзас-Сити не согласится на пари, и тут ничего страшного. Всё равно расскажи и по телевидению, и по радио, и в газетах, что рьяный поклонник The Beatles не верит в своих кумиров, и что русская группа «Крылья Родина» самая лучшая в мире.
— Менья побьют, — а сам улыбается, довольный.
— Тебья побьют. За один битый тфа не битъих дают, — вот уже почти на чистом английском. Как там говорил Макар Нагульнов в «Поднятой целине» про английский? Простой язык. Немножко на наш смахивает, только шипенья в конце добавляють. Макар выучил. Он теперь тоже — можно ехать в Англию и гутарить с мировой контрой на их языке.
Глава 19
— Сёма, и какие у тебя планы на август?
— Наполеоновские!
— Понял: ты таки решил валить из России?!
Терентий Мальцев приехал с пятью комбайнёрами. Не в Москву приехал. Вернее, ехал не в Москву. В Таганрог. Пётр нажал на пару начальников в министерстве тракторного и сельскохозяйственного машиностроения СССР с целью получить для семеноводческой станции Мальцева пять новых комбайнов — и получил вежливый отлуп. Удивился. Иван Флегонтович Синицын, министр тракторного и сельскохозяйственного машиностроения СССР, на Петра производил двойственное впечатление. Интеллигент в маминой кофте! Это внешний вид. Но ведь человек в самые тяжёлые годы восстановления Сталинградского Тракторного был директором этого завода — и не в лагерь уехал, а на повышение пошёл.
Близко познакомиться всё времени не было — так, кивали друг другу на совещаниях. Ну вот, значит, пришло время. Флегонтович был на десяток лет постарше, но, пусть и косвенно, теперь Петру подчинялся — однако Штелле решил не ругаться с министром, а наладить добрые отношения. Поехал к нему в министерство, правда, предупредив заранее.
В кабинете министра сидели двое — подмогу себе позвал Синицын. Помощника Пётр тоже знал, и тоже шапочно. Александр Александрович Ежевский с 1962 года работал на посту руководителя Всесоюзного объединения «Союзсельхозтехника» Совмина СССР. Почему структуры две — Пётр ещё не разобрался. Если одна дублирует другую, то нужна ли она?
— Здравствуй, Пётр Миронович, заходи, присаживайся. Или прямо с порога будешь шашкой махать?
— Так сидя неудобно, — улыбнулись, но настороже дядьки.
— Чайку, с мёдом? Мы информацию по новому Будённому собрали, говорят, мёд любит, — Ежевский невысок, плотен и рыж, ещё бы вышиванку — и настоящий комбайнёр.
— Ну, чего ж не выпить с хорошими-то людьми.
Чай был плохой, невкусный. Грузинский. Кислый — и мёд не спасал. Нужно потом подогнать им немного армянского. Пётр тёзку Мкртчяна от облавы спас, хотя мог и не дёргаться — у Петроса Мушеговича вполне московская прописка, и у его помощников тоже. Но предупредил,
и Петрос на время из Москвы на всякий случай съехал. Как так? Сам организовал чистку рынков, и сам же предупредил главных врагов бедных бабулек, торгующих одним огурцом! Однако Пётр не раз и не два был на рынке у Мушеговича и не видел никакого притеснения бабулек. Даже подошёл к одному мужику, что продавал картошку, и спросил, не мешают ли ему укреплять своё материальное положение, не вымогают ли кровную копейку.— Не! Чё, заплатил, сколько положено, в кассу — и торгуй себе. Был на рынке в Черёмушках, так там в сортир зайти нельзя, окочуриться можно, а тут чуть не духами пахнеть, — пожал плечами труженик.
— Можно, в лоб вопрос задам? — осмотрел Пётр тракторостроителей после принятия невкусного чая.
— Слушаем, Пётр Миронович, — инициатива явно за рыжим.
— Ругают нашу технику за качество. Почему?
Переглянулись. Почесали переносицу, не затылок — значит, не задумались, а знают ответ.
— Тут ведь как. Есть случаи! Дело не в самой технике, а в штурмовщине и косорукости. Для справки, чтоб вы знали, товарищ Тишков. Трактора мы продаём в 25 стран мира общим количеством 23 с половиной тысячи штук ежегодно. Больше всего в Индию, почти 4 тысячи, в ГДР и Болгарию почти по 3 тысячи, Франция покупает больше 1000 штук. В пяти странах есть центры технического обслуживания, в том числе и во Франции. Сейчас заключаем договора с США и Канадой. А почему? — Ежевский поднял толстенький палец.
— Почему? — подыграл товарищу Пётр.
— Тебе ведь сейчас не трактора нужны, а комбайны?
— Комбайны, — чего скрывать? Правда вылезет.
— В Таганроге и Ростове делают сейчас в основном два комбайна: старенький «СК-3», его уже и не выпускают почти, и новую версию — «СК-4». «Тройка» в пятьдесят восьмом году получила Гран-при Брюссельской международной промышленной выставки.
Следующий «степной корабль» — это газетчики, собаки, красивость такую выдумали — комбайн «СК-4», их, между прочим, выпущено уже 385 тысяч штук. Машина получилась замечательная, пропускает в секунду на килограмм хлебной массы больше, чем старая модель. В 1963-м признана лучшей в мире, куча регалий со всех выставок — в Лейпциге диплом 1 степени, в Брно золотая медаль, а в Будапеште — серебряный кубок. А автор — Изаксон Ханаан Ильич — получил за него Ленинскую.
— Услышал, вы молодцы. Сделали замечательный комбайн. Чуть не четыреста тысяч штук только на «Ростсельмаше» и в Таганроге — это если перемножить, то треть отправили за границу. Так где же собака порылась? Комбайнёры их специально ломают?
— Думаю, что специально — нет, — начал Флегонтович, но Пётр его перебил.
— Мне в Казахстане директор совхоза случай описал. Пришли ему комбайны на платформе, попытались их завести, чтобы съехать с неё — а никак. Сунулись двигатель смотреть, а там кучи деталей не хватает. Привезли со списанных комбайнов, поставили — всё равно не заводится. Тащили сорок километров волоком — при этом один даже завёлся. Потом перебрали движок и так же с толкача завели. Такие-то комбайны вы во Францию отправляете?
— Ну…
— Да вот и ни фига. Те все облизаны, проверены — и, главное, выпущены в начале месяца! А потом, для себя, уже не успеваем, конструкторы «собери сам» отправляем. Слышал, что в ФРГ принцип противоположный: есть типа нашего знака качества, «для использования на территории Германии», как-то так переводится.
— Есть правда в ваших словах, Пётр Миронович, но ведь это не умаляет достоинства самого комбайна.
— Вы, уважаемые тракторостроители, со мной поедете. В Таганрог. Мы с Мальцевым там выбирать технику будем, для его семеноводческой станции, а вы переоденетесь трактористами и рядом постоите. Посмотрите. Я тоже под тракториста закошу. Чего там халиф в сказке делал? Прикидывался горожанином, чтобы узнать, что о нём народ думает? И мы прикинемся. Договорились?