Коллекционер закрытых книг

Сосредоточиться на лекции не получалось. Эмма рассеянно смотрела в мутное, забрызганное апрельскими веснушками окно, накручивала на палец выбившийся из «хвоста» локон и грызла ручку. Вверх проплыло несколько разноцветных шаров и напротив окна аудитории зависла табличка. Ручка выпала изо рта и покатилась под стол. Похоже, у нее галлюцинация.

«ХОРОШЕГО ТЕБЕ ДНЯ, ЭММА!» – прочитала она, сняла очки и снова их надела. Галлюцинация не исчезла. Она все так же висела за окном на воздушных шарах и раскачивалась от ветерка.

В аудитории возникло оживление, все прилипли к окну, включая преподавателя.

– Эмка, у тебя что, день рождения? – окликнул ее один из студентов, впервые назвав по имени.

Не дождавшись ответа, все принялись ее поздравлять. Она улыбалась, кивала и не могла оторвать взгляда от окна, где в весеннем дожде купались разноцветные воздушные шары и табличка с пожеланием.

Трель звонка вырвала Эмму из состояния оцепенения. Дверь в аудиторию распахнулась, и в помещение вошел молодой человек в красной бейсболке и рубашке. В руках он держал пять больших картонных коробок.

– Я пиццу привез, – доложил он.

Студенты начали ржать как кони, словно парень ляпнул какую-то глупость. Эмма тоже хихикнула.

– Что ржете? – обиделся курьер. – Заказ для Эммы Кошкарец. Есть тут такая или я аудиторией ошибся?

Смех в аудитории стих, все уставились на Эмму. Та, округлив глаза, пялилась на курьера.

– Это я, – наконец набравшись смелости, сказала она, спустилась вниз и замерла рядом с коробками. Мысли путались. Кажется, кто-то решил глупо пошутить, заказал пиццу на ее имя и теперь ждет, как она будет унижаться перед курьером из-за отсутствия денег.

– Ну что же вы, девушка, так тормозите? Получите и распишитесь, а то остынет все.

Курьер сунул ей под нос планшет с бланком заказа, она взглянула на сумму, вздохнула с облегчением и поставила свою подпись. Две тысячи шестьсот. У нее в кошельке три тысячи. Повезло, с утра мама дала на новые туфли. Эмма полезла за кошельком.

– Девушка, заказ оплачен. Чаевые тоже, не парьтесь, – остановил ее курьер, подмигнул и испарился.

Студенты начали неловко собираться, поглядывая на коробки с вожделением.

– Случайно никто пиццу не хочет? – робко поинтересовалась Эмма, открыв одну из коробок.

По аудитории поплыл аппетитный запах.

– Горяченькая, – сглотнув слюнки, сказала «именинница», подхватила кусок и с наслаждением откусила.

Два раза приглашать к импровизированному праздничному столу не пришлось. Пиццу смели с такой поразительной скоростью, словно ее одногруппники были не студентами психологического факультета, а голодными детьми Африки.

После еды на всех навалилось безудержное веселье. Идти на следующую пару никому не хотелось. Поймав общее настроение, одна из вредных подружек, Лара, бросила клич:

– А давайте с философии слиняем и напьемся? Отметим день рождения нашей Мадам?

Странно, но в этот раз прозвище прозвучало совсем не обидно. Эмма почувствовала, что ее воображаемая стена рушится как карточный домик. Идею дружно поддержали, и все бросились к дверям. Эмме ничего не оставалось, как пойти следом. Не могла же она проигнорировать празднование собственного дня рождения. И плевать, что на самом деле «именинница» родилась не в апреле, а в сентябре, потом она всем объяснит, что шарики и пицца – какое-то недоразумение, приятное, волнительное и трогательное.

По дороге Эмма забежала в дамскую комнату, стянула дурацкую резинку с волос, расчесала кудряшки, мазнула абрикосовым блеском губы и улыбнулась своему отражению. Такой красивой она себя не видела ни разу. Только очки портили общий вид. Девушка сунула очки в сумку и бросилась вниз по лестнице, на первый этаж. У входа из института притормозила – ее внезапно охватила паника. Вдруг ребята ее не дождались и отправились отмечать без нее? Это невозможно будет пережить.

Преодолевая страх, Эмма распахнула дверь и зажмурилась от яркого солнца. Дождь кончился. Солнечные зайчики резвились на мокром асфальте, на мраморных ступеньках и ее лаковых ботиночках. В воздухе пахло мандаринами и счастьем, потому что Вероника, Лара и Никита Самойлов ждали ее на крыльце.

– Мадам, ну сколько можно тебя ждать? Ребята уже места в нашей тошниловке забили и заказ сделали, – сказала Ларочка и протянула ей половинку мандарина, вторую половину сунула себе в рот.

Эмма широко улыбнулась и тоже принялась жевать мандаринку.

– Классно выглядишь с распущенным хаером и без своих страшных окуляров, – сказала Вероника.

– Спасибо, – счастливо кивнула Эмма. – Только я без очков ни фига не вижу.

– Вообще-то ты и в очках смотришься неплохо, но раз такое дело, согласен быть твоим поводырем, – рассмеялся Никита и сделал шаг в ее сторону.

В этот момент Эмму кто-то окликнул, и Самойлов застыл на месте истуканом.

Она спустилась по ступенькам вниз и растерянно уставилась на незнакомца. Высокий темноволосый парень в стильной кожаной куртке и модных, «рваных» джинсах с букетом желтых бархатных тюльпанов улыбался ей во весь рот.

– Привет, – сказал он.

– Привет, – поздоровалась Эмма, ругая себя за то, что сняла очки. Что-то неуловимо знакомое было в этом человеке.

Девушка покосилась на одногруппников. Ларочка с Вероникой с интересом наблюдали за развитием событий. Никита курил и испепелял незнакомца взглядом. У него было такое выражение лица, словно он сейчас порвет парня на части. Разговаривать под прицелом их глаз было неловко. Подружки, к счастью, сами сообразили, что лишние, попросили Эмму не задерживаться долго, взяли под руки недовольного Самойлова и ушли.

– Помнишь меня? – спросил парень и засмеялся.

И Эмма вспомнила этот бархатный смех, и синие, как крымское небо, глаза, и бронзовые плечи, и свое первое робкое, стыдное чувство – сексуальное влечение к мужчине.

– Помню, – улыбнулась она, взяла букет и спрятала неловкость в пахнущих весной цветах.

– Вот и я никак не могу тебя забыть…

Глава 7 ЧУДОВИЩНАЯ КРАСАВИЦА

Всю ночь Елена Петровна не спала, ворочалась с боку на бок, пытаясь представить, что сотворит с ней капустная кочерыжка с длинным носом. Ей виделось, что волосы у нее то сиреневые, то зеленые, а под утро, когда наконец-то удалось задремать, приснилось, будто стилистка обрила ее налысо и вставила в нос пирсинг. Следователь по особо важным делам проснулась от собственного крика и уставилась на свое отражение в зеркале шкафа. Оттуда на нее пялилась испуганная лохматая корова в ночной рубашке с клубничками. Елена Петровна вытерла пот со лба и в изнеможении откинулась на подушки, но уснуть больше не смогла. В конце концов встала, накинула на плечи ситцевый пеньюар в цветочек, распахнула шкаф и придирчиво осмотрела свои туалеты.

«Катастрофа!» – пришла к неутешительному выводу Зотова, перебирая вешалки и прикладывая вещи к себе. Что бы ни сотворили с ней в салоне, но выглядеть в этих шмотках она будет ментовкой, а не модной литераторшей. Пришлось доставать стремянку и лезть на антресоль, где хранился стратегический запас – туалеты, подаренные когда-то Варламовым перед их путешествием на горнолыжный курорт в Австрию. По приезде домой она хотела выкинуть презенты бывшего жениха, но вещи были так хороши, что рука не поднялась поступить с ними столь бесчеловечно. Вернуть подарки Варламову тоже не получилось, из Австрии режиссер уехал в Копенгаген. Да и глупо было возвращать ношеные женские шмотки мужику. Пришлось запереть подарки на ключ в чемодан и закинуть на антресоль, чтобы воспоминания не мучили и совесть была чиста.