"Коллекция военных приключений. Вече-3". Компиляция. Книги 1-17
Шрифт:
— У нас был штабной переводчик, — тут же объяснил представитель армейского штаба. — Но он тяжело заболел. Нашли двоих учителей на замену, однако товарищи не прошли проверку.
— Меня как сотрудника НКВД сейчас другой момент интересует: откуда у вас трофейные немецкие документы? — перебил Гайдук.
Офицеры опять переглянулись, и комдив неохотно объяснил:
— Наш патруль, с помощью ополченских дружинников, наткнулся сегодня ночью на диверсантов. Один из них до утра не дожил. Второй прикидывался глухонемым. Оказалось, немец. Был уверен, что до прихода частей вермахта продержится
— Товарищи командиры, — перешел Гайдук на официальный тон. — Вы же находитесь не в полевых условиях; ваши штабы — в областном центре. Передайте раненого органам, а сами занимайтесь боевой подготовкой!
Офицеры опять многозначительно переглянулись.
— Вот вы и заберете их с собой — и раненого и документы, раз уж так сложилось, — заявил комдив.
— Однако нам нужно написать рапорт своему командованию. И хотелось бы знать, что за птица нам попалась, какие документы несла, — заметил Усатенко.
— Да и патрульных надо бы отметить, — поддержал его Яхонтов.
Вместе с Серафимой, в четыре глаза, майор быстро ознакомился с бумагами — это были инструкции для резидента, перечни объектов для диверсий, тексты листовок и провокационных слухов. Весь пакет он забрал с собой; раненого диверсанта, в сопровождении конвоира и медсестры, — тоже. Взамен же передал подполковнику Серафиму, а Жерми просил оставить при штабе дивизии.
Комдив, которому моложавая Анна понравилась с первого взгляда, тут же пообещал устроить ее сестрой-хозяйкой в госпитале. Свое знание языков та решила не афишировать, а диплом медицинского училища продемонстрировала.
— Я понимаю, что выгляжу цыганом, распродающим породистых краденых кобылиц, — покаянно молвил Дмитрий, прощаясь с женщинами.
— Именно так всё и выглядит, — с грустью в голосе подтвердила Серафима, даже не пытаясь скрыть, что не хочет расставаться с майором.
— Но ничего не поделаешь: мне пора на службу, а значит, дальнейшее путешествие наше прерывается. К тому же, находясь при штабе армии, ты без труда отыщешь своего мужа.
— Можно даже сказать: вызову его для доклада и разноса.
Они по-родственному обнялись, и Серафима последовала за подполковником.
Оставшись наедине с Анной, майор вышел во двор, где у его машины уже прохаживался часовой, и, задумчиво помолчав, неожиданно произнес:
— Пойми: пока что это всего лишь мои фантазии. Но если, предположим, карта ляжет так, как я задумал… Ты бы согласилась вернуться, сначала в рейх, а затем и в Великобританию?
— Выражайтесь конкретнее, господин особист-майор, — спокойно потребовала Анна.
— Если вам будет предложено пройти дополнительную подготовку и вернуться в Западную Европу, но уже в той ипостаси, в которой действительно пребываете, то есть дочерью белогвардейского генерала, как вы отреагируете?
— Боюсь, что до рейда по тылам врага дело не дойдет. Меня попросту арестуют и расстреляют как скрытого врага народа. Так что, если намерен сдать меня своим чекистам, — так и делай, сдавай. Не надо
маскировать свои старания под некие странные авантюры.— Почему вы решили, что я намерен сдать вас?
— О незапятнанной совести своей печетесь, особист-майор. Как же вам дальше служить в органах, если где-то затаилась бывшая белогвардейка?
Гайдук недовольно покряхтел, старательно растер носком давно нечищенного сапога комок земли…
— Есть офицер, которому я могу доверять и с которым могу говорить откровенно. Разведаю ситуацию. Если окажется, что существует возможность вернуться в Западную Европу, я тут же предложу вам этот вариант. Будем считать, что в том бою, у дома Унтера, проверку на преданность советской Родине вы уже прошли. Если же почувствую, что карта ложится не в нашу пользу… — замялся Гайдук, явно не решив для себя, какими же будут его действия в случае неудачи. — Словом, определенный риск есть.
— Из этого и будем исходить.
— Но пока что я исхожу из того, что от былой «белогвардейщины» в образе мыслей ваших уже ничего не просматривается. Будь у вас желание оказаться в лагере фашистов, вы бы остались в Степногорске и спокойно дождались солдат вермахта.
— В логике вам не откажешь, господин особист-майор. Дай-то бог, чтобы у меня не появилось повода жалеть, что не дождалась вермахтовцев.
— Случиться может все, что угодно. Однако в моем присутствии вы этих слов не произносили!
5
Прежде чем продолжить разговор, Степная Воительница инстинктивно как-то оглянулась и заметила, что на садовой тропинке, не особенно-то и прячась за кустом жасмина, стоит Корнева.
«Неужели подсматривает?! Совести — ни на копейку! — ужаснулась она, но тут же успокоила себя. — Да нет, скорее всего, завидует. Хотя все равно нечестно!» Гайдук вдруг внутренне содрогнулась: не приведи господь, чтобы этот мужчина, — ее, Евдокимки, мужчина, — когда-либо осмелился обнять это грудастое, рыжеволосое чудовище!
— Это правда, что вы учились еще в том, царских времен, военном училище? — времени, чтобы узнать друг друга получше, терять зря Евдокимка не собиралась.
— Учился, но уже после свержения царя, в последний период Гражданской войны. Меня приняли как сына офицера, погибшего в империалистическую войну. В шестнадцать стал юнкером, в восемнадцать командовал взводом — уже красным. Затем были годичные курсы красных командиров, после которых меня едва не расстреляли.
— Вас?! — не удержалась Евдокимка. — За что?!
— В большинстве случаев у нас расстреливают не «за что?», а «потому что». Так вот, меня — как бывшего дворянина и бывшего военспеца. К счастью, выяснилось, что против большевиков ни отец мой, ни я никогда не воевали; так что волею случая я стал красным командиром и даже награжден двумя орденами. А тут еще за меня генерал один из Генштаба поручился, из тех, которые хорошо знали моего отца. Словом, после непродолжительной нервотрепки меня вернули в строй и присвоили звание майора. Мало того, позволили поступить на заочное отделение Военной академии. Словом, для офицера моего круга — редкий случай везения.