"Коллекция военных приключений. Вече-3". Компиляция. Книги 1-17

– Да, это мой дядя, господин майор. Только теперь он уже командир дивизии, несколько дней назад его назначил сам Антонеску. Правда, теперь от его дивизии уже мало что осталось…

Майор задал пленному еще несколько вопросов, и хотя тот отвечал с наивной правдивостью, очень скоро понял, что толку от его сведений немного. После десантирования его полка и наступления стрелковых дивизий ситуация на этом участке настолько изменилась, что ничего важного сообщить этот парнишка уже не мог.

Когда Гродов приказал пленному идти за ним, тот был уверен, что ведут расстреливать. Но майор вывел его на холм, с которого открывалась часть перешейка, и спросил:

– Ты был там?

– Был. В штабе меня попросили передать пакет командиру полка, который я и доставил на тот берегу. А заодно приказали выяснить, как складывается ситуация на перешейке.

– Много ваших солдат на том берегу?

– Не знаю. Около тысячи, не меньше.

– «Около тысячи» – это не цифра. Да точнее определить ты и не смог бы. Вот что, младший лейтенант, решим так. Ты возвращаешься на перешеек и от имени своего дяди требуешь от находящихся там солдат в течение ближайшего часа убрать с восточной части все тела погибших и раненых. Не гоже нам топтаться по телам мертвых и страждущих. Не по-христиански это. Согласен со мной?

– Так точно, господин майор. Но меня действительно не застрелят? – Заметив, как Гродов поиграл желваками, пленный испугался собственного неверия и отшатнулся. – Нет-нет, я верю вам, верю…

– Итак, в течение часа солдаты должны убрать трупы и раненых. Ни одного выстрела с нашей стороны за это время не прозвучит.

– Я передам офицерам ваши слова.

– Когда будешь переходить, как можно громче кричи своим, чтобы не открывали огня. Ну, а дальше уж сама судьба решит: выжить тебе в этой мясорубке или погибнуть.

– Неужели вы действительно намерены спасти мне жизнь, господин майор?

– А вы, младший лейтенант, сомневаетесь в этом?

– Я всю жизнь буду гордиться тем, что жизнь мне спас не кто-нибудь, а сам Черный Комиссар. И буду молиться за вас.

– Во-первых, я не спасаю вашу жизнь, а всего лишь не желаю лишать вас жизни. По-моему, это не одно и то же. И не надо за меня молиться, лучше, при случае, спасите кого-нибудь из краснофлотцев, которые окажутся в плену у вас. А главное, даже пройдя через ад войны, постарайтесь оставаться человеком. То же самое посоветуйте своему дяде, передав при этом привет от меня.

– Обязательно передам. – Нигрескул попытался высказать еще какие-то слова благодарности, но майор решительно прервал эту попытку:

– Все-все, свободен. Малюта, проведи младшего лейтенанта до передовой и проследи…

– А как по мне, так его все же стоило прикончить, – проворчал подошедший к тому времени Владыка. – Все-таки одним оккупантом на нашей земле стало бы меньше.

– Вряд ли мы с тобой, комбат, будем вспоминать всех тех, кого в этой войне убили. А вот о тех, кого сумели спасти по обе стороны фронта, будем вспоминать всегда. Их имена и лики будут служить нам оправданием перед собственной совестью.

– А что, разве после этой войны нам еще нужно будет за что-то оправдываться?! Перед кем и с какой стати?

– Будет – не будет, поди знай, а подстраховаться стоит. Так уж мы, грешные, устроены.

21

Как только пленного увели, с поста наблюдения сообщили, что с тыла приближаются два грузовика и целый обоз всевозможных повозок. Как оказалось, это совершала марш-бросок первая рота батальона Никонова, причем три повозки были отведены раненым. Появление этой роты оказалось очень своевременным: пока ее бойцы располагались в тылу третьей роты Владыки, командиру десантников позвонил полковник Осипов.

– Поступил приказ до темноты овладеть перешейком, – сказал он после сдержанного приветствия. – Поэтому ровно в девятнадцать мои бойцы пойдут в наступление на позиции румын в южной оконечности лимана. Самое время завершить окружение вражеских частей, все еще остающихся на западном побережье Большого Аджалыка.

– Понял. Уже сейчас начинаю истреблять противника в низинной приморской полосе, оттесняя его на узкую полоску самого перешейка. В девятнадцать перехожу в общее наступление на восточный плацдарм противника.

– Только так, с двух сторон, – поддержал его командир Первого полка морской пехоты. – Тогда мы намертво прижмем уцелевшие подразделения врага к лиману.

Объединив прибывшую роту с третьей ротой батальона Владыки, майор отправил обоз назад, навстречу отходящим ротам Никонова, а бойцам образовавшегося отряда, возглавляемого самим старшим лейтенантом, приказал вытеснять румын из приморской части плацдарма, пробиваясь к перешейку. Но комбат воспринял приказ по-своему. Как только группа моряков по-пластунски подобралась к позициям румын и забросала их гранатами, он поднял бойцов в атаку и вклинился во вражеский плацдарм метров на двадцать.

Упускать такой момент нельзя было, и Гродов лично повел бойцов двух оставшихся рот в наступление на плацдарм в районе плавней. Прячась за выведенными из строя машинами и повозками, а также цепляясь за плавневые островки, румыны оказывали здесь ожесточенное сопротивление. И вскоре бой перерос в рукопашную, во время которой в ход шло все – штыки, саперные лопатки, ножи, немецкие гранаты с деревянными ручками. Какой-то рослый десантник даже умудрился вырвать из повозки оглоблю и ринулся с ней в плавни, выкашивая перед собой людей и камыш.

И только Малюта не горячился. Удобно устроившись на кочке под повозкой, он снайперски прореживал ряды врагов, время от времени покрикивая на своих: «Да не мельтешите же вы перед дулом, босота слободская! Дайте наконец душу отвести!»

Какой-то унтер-офицер с двух шагов выстрелил в Гродова, но тот успел отшатнуться, и пуля лишь слегка обожгла предплечье. Румын попытался перезарядить карабин, однако майор метнулся к нему, ногой отбил в сторону ствол и, схватив противника за ворот расстегнутого кителя, из всей мощи врезался головой в его подбородок. Развернув унтера спиной к себе, он прикрылся им от пули какого-то обозника, которого тут же сбил с повозки выстрелом из пистолета, а тяжелораненого румына буквально нанизал на штык возникшего рядом немца. Он уже заметил, что вместе с румынами на север прорывалось и какое-то подразделение немцев, которые старались держаться поближе к плавням и уходить за спинами союзников.

Однако этому уйти не удалось. Оглушив фрица ударом рукоятки в переносицу, Черный Комиссар сбил его с ног и, уже оказавшись в прикрытом полегшим камышом озерце, добивал его, на удивление живучего, кулаком, словно кузнечным молотом.

Пока Гродов поднимался, к нему бросился еще один немец, однако возникший откуда-то из-за кустарника десантник в окровавленной тельняшке и с оглоблей в руках, поверг того страшным ударом в затылок и тут же замертво упал рядом.

– Выходи из боя, командир, – оттолкнул майора Жодин, вонзая в немца карабинный штык, словно осиновый кол. – Не царское это дело – по колдобинам с немчурой цапаться. С остальными сами управимся.