Колонисты. Хруст. Дилогия

– Ну, чтобы шкура вместилась. Даже с запасом – ее растянуть ведь надо, – ответил я и, прикинув, назвал приблизительные размеры.

Литвин уже собрался было идти за сучьями, но развернулся и поинтересовался.

– А сколько вообще рамок надо?

– У нас сейчас пять шкур в «НКВД», – принялся считать я и сразу прикидывать, сколько действительно рамок нам понадобится, – как минимум пять рам нам и нужно. А в идеале штук 10-15.

– Зачем так много? – удивился Литвин.

– Во-первых, у нас еще две шкуры есть, которые пойдут в следующий цикл. Я думаю, что «НКВД» обработает их быстрее, чем высохнут на рамах предыдущие. А во-вторых, мне кажется, что в дальнейшем мы сможем набивать больше шкур, чем сейчас. Соответственно, если есть время – стоит позаботиться и сделать запас рам. Будет, мягко говоря, не совсем удобно, если мы притащим кучу шкур и вынуждены будем уставшие и голодные в срочном порядке крутить новые рамы. Так что, если сейчас есть время, почему не сделать их заранее?

– Тоже верно!

– И кстати, – добавил я, пока Литвин еще не успел уйти, – нужна будет еще одна рамка, большая.

Я похлопал по медвежьей шкуре.

Литвин кивнул и отправился добывать сучья.

Я же вернулся к процессу снятия шкуры.

Прошло минут двадцать, и Литвин принес первую партию сучьев. Он свалил их неподалеку от меня и вновь отправился на поиски. Во второй раз он вернулся намного быстрее.

– Вот теперь можно работать! – Литвин расселся возле кучи палок, размотал проволоку и приступил к работе.

Трудились мы молча минут пять, не больше. Первым нарушил молчание Литвин.

– А ты кем был до того, как стал колонистом? Ну, я помню, что ты учился на специалиста. А вот на какую специальность именно, ты не говорил. И почему бросил?

Я со вздохом облегчения распрямился – вырезать шкуру с лапы оказалось весьма сложным процессом. Но половину я уже сделал, осталось еще две лапы.

– На электронщика, – ответил я.

– Электрик что ли?

– Не совсем. Конечно, мог бы работать и как простой электрик, но у меня специализация касалась скорее ремонта различного оборудования и его настройки, – ответил я.

– А-а-а, – протянул Литвин, – так, а чего в колонисты подался? Почему учебу бросил?

– Бросил, так как деньги закончились. Не хватало оплатить обучение.

– А куда же ты деньги дел? – удивился Литвин. – Прогулял, что ли?

– Если бы… – хмыкнул я. – За учебу платил отец. За меня и за брата.

– И что? Перестал платить?

– Угу.

– Почему?

– Умер. И он, и брат.

– Извини… – Литвин замолчал. – А мне просто надоело тянуть лямку на Земле.

– Где тянул? – я напряг память, – Шендр что-то про завод вроде говорил…

– Металлургический завод – кивнул Литвин, – шлепали броню для кораблей и всякие подобные примочки.

– И что, так тяжело было работать?

– Как тебе сказать, – пожал плечами Литвин, – вроде и не особо сложная работа. И деньги, вроде как, неплохие. Для Земли, во всяком случае.

– Так почему ты тут?

– Да задолбало оно все, понимаешь? – глядя себе под ноги ответил Литвин. – Корячишься по 12, а то и по 16 часов каждый день, чтобы получить лишнюю копейку. Нет, можно конечно спокойно отбывать одну смену – это 8 часов, и валить домой. Но я месяц так поработал, получил сущие копейки и понял, что придется вкалывать. Да и с 6 утра до 2 дня отработаешь, домой придешь и не знаешь, что там делать – скучно. Из развлечений только слушать соседей за гипсовой стенкой или спать. Короче, жизнь растения.

– И ты решил записаться в колонисты?

– А почему нет? – пожал плечами Литвин.

– Тут ты можешь очень быстро отбросить копыта! – улыбнулся я.

– Копыта можно отбросить и на Земле, – мрачно ответил Литвин, – подстерегут в день получки или просто наркоман прирежет в темной подворотне, какой-нибудь псих шмальнет просто ради веселья.

– Ну, тут-то намного больше возможностей уйти в мир иной.

– Может быть, – пожал плечами Литвин, – но сам-то ты тоже почему-то не захотел оставаться на Земле?

– Тут ты прав. Здесь у нас есть хоть какие-то шансы подняться. На Земле так и будешь до самой старости горбатиться за копейки.

– Вот! – назидательно поднял палец Литвин. – Меня все родные уговаривали остаться, не лететь. Но в день, когда я пошел в вербовочный центр, меня провожали мать и сестра. Так вот, прощаясь, я заметил в их глазах помимо прочего надежду. Надежду на то, что если я смогу устроиться на новой планете, смогу прилично заработать, то заберу их к себе.

– К слову, – поинтересовался я, – а нормальное имя у тебя есть?

– Чем тебя Литвин не устраивает?

– Ну, не знаю, – я пожал плечами, – это скорее кличка.

– Позывной и никнейм в системе, – кивнул Литвин.

– Так нормальное-то имя у тебя есть?

– Было. В той жизни, – пожал плечами Литвин, – и в той жизни осталось. Как и у Шендра как и у тебя.

– Я свое имя помню и…

– И готов назвать его? И фамилию? А зачем?

Я даже не нашелся, что ответить.

– Так принято …

– На Земле! – перебил меня Литвин. – А мы сейчас на Хрусте. У нас другой мир, другая жизнь и логично, что другие имена.

– Может, и так… – согласился я.

Наступила тишина.

– У тебя есть родные? – спросил Литвин спустя какое-то время.

– Есть, – кивнул я.

– Ты ведь тоже их хотел бы забрать к себе? Что они тебе говорили, когда ты улетал?

– Они несовершеннолетние. Когда я улетал, то они меня не могли провожать – из приюта их не выпустили бы.

– Сестры?

– И брат.

– Но ты ведь хочешь их забрать?

– Хотел бы, но пока некуда. Здесь слишком опасно. Они не выживут тут и часа за воротами.

– Это пока, – обнадежил меня Литвин, – знаешь, когда-то и «Золотые Миры» были дикими, а затем их очистили и приготовили для новых волн колонистов. Теперь это рай, о котором некоторые могут лишь мечтать.

– Не думаю, что наш Хруст станет одним из «Золотых миров», – хмыкнул я.

– Как знать! – ответил Литвин. – Всякое может случиться. Но пока да, здесь слишком опасно, чтобы тащить детей. Корпа даже фермеров не везет.

– Я тебе более того скажу, – мрачно заметил я, – мы – последняя волна колонистов. Если не справимся, процесс колонизации остановят.

– И планета станет свободной?

– Если корпа не будет совать сюда свой нос долгое время, то да.

– Насколько помню, если корпа не может организовать порядок в течение 5 лет, то планета считается свободной, – заметил Литвин, – интересно, сколько наша «Гарден» уже владеет планетой?

– Не знаю, – пожал я плечами, – да и какая разница. Единственный город на планете – Речной. И корпорация его контролирует. Тут вопрос скорее в рентабельности планеты. Они слили кучу денег, прислав сюда две волны колонистов, попытавшись построить два аванпоста и добывающий поселок. Сейчас, насколько я знаю, второй аванпост заброшен, а поселок в руках изгоев.