Колонизатор

– Не зря. Постоишь ее обязательно, только в Аргентине.
– Пообещал я.
– И не одну. А тут пока придержи коней, пока я место для пошаговой эвакуации выбираю. Как оказалось, тут мы временно.

– А зачем нам вообще отсюда валить?
– задал Жмуров видимо мучающий его вопрос.
– Куда еще уезжать от такой клёвой охоты. От чистой природы. От воды, которую можно пить прямо из реки.

И гордо похвастался мне гривастой львиной шкурой, которой была застлана его тахта.

– Тут мы с Джозефом и Сосипатором намедни целый прайд этих кошек ликвидировали. Прямо сафари в натуре.

– Там тебе пумы с ягуарами будут за глаза.

– Ответил я.
– В то же время в четырехстах верстах вполне себе цивилизация расположена. Целый город Буэнос-Айрэс. Латиноамериканский Париж. А коли для охоты пампасы тебе будут тесными, сможешь прогуляться хоть в горы, хоть в джунгли, хоть в пустыню местных чингачгуков пострелять, если чего интереснее не найдёшь. И все заметь в границах одной страны. Да хоть в Африку тебя свозим на собственном паруснике. На настоящее сафари. На всю "большую пятёрку".

– Ну, разве что так...
– протянул Жмуров недовольно.

– Так, всё так...
– покачал я головой, разливая по стопкам кубинский ром 15-летней выдержки.
– Ледник тут начал таять. Конец ледникового периода настал. Жди катаклизма. Над твоей родной Беларусью два километра толщина ледника. Переживем ли? Вопрос. Многие не пережили. От наших же поселений никаких находок в будущем нет. Никаких сообщений от древних историков. Никаких легенд в народе. Не останутся тут наши потомки в веках. Так что пока живи, наслаждайся, а эвакуацию тем временем рассчитывай по срокам и очередности. Как для нас. Так и для тарабринской общины.
– И резко поменял тему.
– Как невеста: к венцу готова?

– Да как из пушки. Хоть завтра, - улыбается инженер.
– Только вот отец Онуфрий все свадьбы отложил на после праздника урожая. Жаждет всех разом окрутить. А до свадьбы она сама не даёт. Воспитание ей не позволяет и вера.

И вздохнул тяжко.

– Привези мне золотые серьги с камушками. Только скромные. Небольшие, чтобы в работе не мешали.

– Тебе?
– удивился я.

– Да нет, - смутился инженер.
– Невесте.

Мда... Попал инженер, как мальчишка.

Колбас встретил меня на солепромысле веселым, загорелым и обветренным. Похвастался здоровенным крытым тёсом длинным лабазом построенным на берегу озера из дубового горбыля, в котором укрытые от непогоды штабелями стояли калиброванные пудовые лыковые короба с сухой уже солью. Много. Вижу, что к ярмарке всё уже готово.

– Вот, командир, гляди: с нашей стороны всё, как уговорено. Ты там дай по шапке жмоту этому Рябошапке, чтобы выделял нам, что положено без задержек. А то эта хохлацкая жлобская морда все "тильки для сэбэ" старается. Единственно у кого он по струночке ходит, так это врачиха Васюк, а на остальных он уже поплевывает. Прям как Кащей над златом чахнет в своем складе. Чахлик невмиручий. Добро хоть продовольствие к Насте под ведение отошло, а то бы впроголодь жили.

– Сделаю ему втык, не бойся.
– Успокоил я белоруса.
– Показывай, Ян, как земляков устроил.

А устроились колбасовские земляки вопреки заявкам его деда и предварительную землеустроительную разметку подворий вполне себе обобществлено, калгасом. Колхозом, то есть. Можно даже сказать коммуной. Выстроили общий жилой барак все из того же дубового горбыля с двойными засыпными стенами внахлёст. Печку внутри устроили глинобитную. Нары в два этажа.

Рядом приличный штабель березовых бревен пристроили. Около него колода из дубового комля в которую воткнут топор, да козлы сколочены - брёвна пилить.

– Это нас Тарабрин водил куда-то в березовый лес. Там дерева валили, сучки да хлысты обрубали да и там же бросили, сюда только деловое бревно везли. Постепенно попилим-порубим и к зиме барак обложим поленницей снаружи. Для тепла и запаса. Вашим тоже березовых бревен привезли. На зиму хватит.

– Чёй то я не заметил в колхозе такого штабеля, - пожал я плечами.

– Их там немного в сторонке в степи сложили: кому их там брать? Лучше просохнут, чем в лесу. Сухая береза жарче горит.

– Чем стены барака засыпали?

– Камышом с известью. Известь - чтобы мыши в стенах не заводились, мы ее сами пережигали. Известняк потребный в Аджи-Мушкае нашли. Дома, ну как дома - в Расее, правда, вместо камыша опилки использовали. Тут их тоже подсыпали, но тех мало осталось - сожгли в хлебопечке, да по конюшням много опилок растаскивают. А вот там за колючкой у нас бульба да марква посажена.
– Указал он на прилично вспаханное поле, посыпанное пятнами золы.
– Погреб, пока, в плане работ.

– Урожай будет?

– Ну, если не на сей год, так по весне прорастет. Лишним не будет. По весне нам сеянец цибули потребен. Можем на всех посадить: и на нас, и на вас.

– А где пацаны ваши? Я тут только баб одних вижу.
– Оглянулся я окрест.

Странно было наблюдать белорусских баб в полувоенном одеянии. Прям партизанский отряд. Бабы со мной вежливо здоровались, но в нашу беседу с Колбасом не лезли.

– Мужики соль працуют. Деды с пацанами на Азове рыбалят. Мы тут больше рыбой, чем мясом харчуемся. Мясо у ваших егерей на ту же рыбу меняем. И свежую, и солёную. Самим охотиться нам времени нет. Соль работаем, да огород. Стройка еще... А бабы по хозяйству отдыхают.

– А вечерами что у вас? Не скучно?

– Песни хором играем. Деды сказки да байки сказывают. По воскресеньям за нами машины присылают - на молитву. Бережомся на всякий пожарный от леопардов. Можно тут жить. Вот смотри: колодезь отгрохали именно в том месте где ты указал. Вода в нем не сказать, чтобы вкусная, но пить ее можно.

Колодец был взят в двускатный домик всё из того же дубового горбыля. С дверками, за которыми стояло ведро на цепи на специальной полочке. Сбоку домика из стены торчал железный ворот.

– Варот калоджезны нам Джо сковау ужо, - похвалился Ян переходя на трасянку.
– А цепку Тарабрин подарил, як убачив, что мы вядзро вереукой привязывали.

– Молодец, - похвалил я его.
– Заслужил увольнительную. Со мной поедешь?

– Надолго не смогу.

– Да на пару дней всего. В Севастополь 1993 года. Купишь там в нормальных магазинах, что твоим потребно, не клянчя у Рябошапки то, что у него на складе есть. У него там точно выбор меньше.

Вечером в колхозе, когда наслаждаясь одиночеством и созерцанием звездного неба, курил я перед сном у мангала на дворе своего хозблока, ко мне пристала Васюк. Я тихо про себя матюкнулся, подумав, что наглая баба решилась таки отбить меня у жены, вот и приперлась на ночь глядя влюблядством заниматься. Форму свою армейскую сменила на игривое самопальное платьице из цветастого ситца нашей последней лондонской поставки. Даже что-то вроде прически накрутила на голове.