Колонизатор

После десерта, оставив супругу сеньора Хименеса с дочерью развлекаться с матрёшками, поднялись с доном Алехандро покурить на террасу. Заодно меня угостили мате - местным травяным чаем с очень специфическим, но довольно приятным вкусом. Подавали его в темно-коричневых чашах, похожих на половинку скорлупы от кокоса и пили через соломинку.

– Кокос?
– постучал я ногтем по чаше.

– Колебас, - ответил дон Алехандро со снисходительной улыбкой.
– Кокос у нас не растёт.

Вопреки устоявшейся аргентинской традиции фамилия Хименес была малодетной. Дочь мне представили - симпатичную девицу на выданье лет шестнадцати, а про сына с гордостью поведали, что он служит на военном флоте и где уже вышел в лейтенанты на корвете. При этом дон Алехандро посетовал, что морская карьера сына весьма и весьма неспешная. Пойди его сын по кавалерийской линии и поучаствуй в "завоевании пустыни", то уже мог бы выйти в майоры несмотря на возраст. Но было зримо, что сыном дон Алехандро гордится.

Вот таким макаром, обнюхивая друг друга со всех сторон, постепенно беседа наша приближалась неспешно к теме, в которой мы были оба кровно заинтересованы. Я так точно, а вот интерес сеньора Хименеса еще предстояло выяснить. Наконец, решив, что он достаточно меня прощупал, дон Алехандро поделился со мной инсайдом. Но не без политинформации. Чиновник есть чиновник.

– Сеньор Ковальски, не стану ходить вокруг да около, а сразу обрисую проблему. Мы кровно заинтересованы в том, чтобы обширная пампа была не только пастбищем но и пахотой. Чтобы поля возделывались и не только кормили население Аргентины, но и давали прибыльный экспорт.

– Извиняюсь, что перебиваю вас, но сколь обширна эта ваша пампа?
– проявил я свой интерес.

– О! Половина миллиона квадратных километров плоской травяной степи от Байреса и до реки Рио-Негро на юг. От океана на востоке до горного хребта на западе. Дальше на юг только Патагония, земля для земледелия непригодная. По этой реке у нас выстроена цепь военных фортов. Вокруг фортов заселяется народ, видя в форте защиту от нападений индейцев и банд диких гаучо.

– А что, есть домашние гаучо?
– усмехнулся я, такому определению местных казаков.

– Есть, - кивнул дон Алехандро.
– Зря смеетесь. Такие гаучо работают на эстансиях ковбоями, гоняя по пампе стада полудиких коров. Эстансии там появились после "завоевания пустыни" когда офицерам армии после победы нарезали большие наделы в награду. Вот они и стали нанимать на работу гаучо, которым надоела дикая кочевая полуголодная жизнь. Однако с обработкой земли под зерновые культуры у них плохо срастается. В первую очередь из-за нехватки рабочей силы на полях. Мы - это я имею в виду правительство Аргентины, наняли несколько частных компаний, которым платим за то, что они агитируют в Европе народ к переезду к нам на постоянное жительство и обеспечивают сам этот переезд. Это не считая въездного пособия, которое мы платим уже самим эмигрантам. Деньги уходят большие, а вот результат весьма далёк от ожидаемого.

– Давайте я угадаю, - улыбнулся я.
– Крестьяне, которых вам сманили из малоземельной Европы, не желают быть подневольными работниками в эстансиях у ваших офицеров. И вместо того, чтобы пахать чужие поля, оседают в столице пополняя ее дно. Однако, каждый крестьянин мечтает о своей собственной земле. На помещиков достаточно горбатились их предки, чтобы им этого априори не хотеть.

– Ну, не совсем так...
– поджал губы Хименес.
– Крепостного права у нас нет. В большинстве своем они не подёнщики, а арендаторы земли.

Обрезав кончик сигары карманной серебряной гильотинкой, я заметил.

– То есть я понял так, что программа вашего правительства состоит не в том чтобы обеспечить приезжих иммигрантов гомстедами как в Северо-Американских Соединенных Штатах, а обеспечить ваших офицеров-помещиков зависимыми от них арендаторами. Понятно, что такая практика провалилась. Люди едут в ваше страну за мечтой, и ваши зазывалы им и продавали такую мечту, а быть арендатором, отдающих большую часть продуктов своего труда помещику - эстансьеро в их мечту не входит. Они все хотят хорошо жить, а не выживать. Жить на своей земле. Плохо жить они могли бы и дома.

– Я к тому и веду, - кивнул дон Алехандро.
– Удачно прижились и успешно работают на земле у нас только те, кто приехал сюда сразу целыми общинами. Они уже полностью покрывают потребность страны в табаке, сахаре и вине. Не настолько, чтобы пускать этот товар на экспорт, но внутри страны уже нет нужды завозить всё это из-за границы, как то было при испанском владычестве. На это на севере страны. Там и так достаточно плотное население, а вот юг у нас пустой.

– Очень интересно, - намотал я информацию на ус.
– Но вам нужен хлеб. Свой хлеб. Тот элеватор, который у вас в порту, он насколько я понимаю для привозной пшеницы?

– Именно. Именно.
– Дон Алехандро даже стал немного горячиться.
– В том то и дело. Но мы хотим, чтобы он работал на экспорт. Конечно, после удовлетворения внутренних потребностей страны. Англичанам, которые его построили без разницы какое зерно в нем хранить, лишь бы платили за услугу.

– И что вы хотите от моей общины?
– прекратил я умствования хождений вокруг да около главного вопроса.

– Вы сказали, что можете привезти к нам двадцать тысяч крестьян - хлеборобов.

– Да, - согласился я.
– Но именно самостоятельных крестьян, хозяев, а не будущих долговых рабов - пеонов для ваших эстансьеро. И как верно вы заметили, жить мы хотим общиной, а не порознь в разных концах страны. И уж точно не в этом вашем Барракасе. Но для начала я хочу сам посмотреть как и что тут устроено.

Дон Алехандро потер пальцами переносицу, бросил на меня быстрый взгляд и отослал слугу на новой порцией мате.

– Принимаете, Ян, - перешел он на доверительный тон, дождавшись ухода слуги.
– В парламенте в настоящий момент основная сила это крупные землевладельцы. Они провалят любой закон, наделяющий широко землёй мелких землевладельцев. Я предлагаю вам другой вариант: лично вы покупаете крупную эстансию, плюс мы продаем вам по низкой цене много свободной земли рядом, а там вы уже сами в своей общине решайте кто и сколько будет обрабатывать земли, но чтобы она была вспахана и с нее собран урожай. И в итоге зерно поступило на рынок. Но внешне, для соседей, именно вы будете крупным эстансьеро. А внутри своего поместья хоть совсем не берите платы за аренду со своих крестьян.

– У вас есть карта?

– Конечно, - улыбнулся Хименес и позвонил в колокольчик.

Когда убрали принадлежности для мате и расстелили на столе подробную карту провинции Буэнос-Айрес, то дон Алехандро ткнул пальцем недалеко от берега океана. Ну, на карте недалеко, а так сотня - полторы километров где-то.

– Эстансия "Коронель Видаль", - пояснил он.
– Четыре тысячи гектар земли. Каменный господский дом, построенный во французском стиле со всеми флигелями и службами. Большие конюшни. Через земли эстансии проходит маршрут почтовых дилижансов со станцией смены лошадей. Ближайший город Мар-дель-Плата на берегу океана. С морским портом. Правда небольшим, не сравнить с торговым портом Байреса. Но таможенный пост имеется.

– На каком расстоянии это от Байреса?

– Чуть больше трех сотен километров.

– А точнее?

– Триста сорок где-то. Не торопясь в карете за неделю доберетесь. А если на почтовом дилижансе на сменных конях, то и за три дня. Почтовые дилижансы у нас гоняют днем и ночью. Так вот я о чем... Пока это широко не известно, но наследники покойного полковника жаждут продать эту эстансию, поделить деньги и осесть в Байресе. Но они хотят очень много и я боюсь что они будут продавать свою эстансию очень и очень долго. По определенным причинам мне бы этого не хотелось.