Колыбель твоих оков

Глава 15. Клятва

— То есть, как это ты не летишь на Гавайи? — Бетан решила отменить свою поездку, и я всячески пытаюсь отговорить ее оставаться в Бостоне ради меня.

— Я не могу бросить тебя в таком состоянии.

— В каком состоянии? Я в порядке, — еще не хватает, чтобы она отменила свою поездку из-за меня. — И, Бетан, что может измениться за то время, пока ты в отпуске?

— У меня скверное предчувствие. И мы так долго не увидимся, — от слов Бетан мое сердце сжимается.

— У тебя уже были дурные предчувствия, и, помнишь, все плохое уже случилось, так что нам больше нечего бояться. Молния никогда не бьет в одно и то же место дважды, — несмотря на мои ободряющие речи, у меня самой по спине пробегает холодок: у Бетан всегда была прекрасная интуиция.

— Ладно, я поеду. Иначе Джеймс очень обидится, — при этих словах я выдыхаю с облегчением. — Но ты же обещаешь мне писать и звонить каждый день?

Прошло уже три дня с тех пор, как Эммануэль уволил меня. Бетан сегодня вечером улетает на Гавайи, и, так как мне все равно нечего делать, я решаю собраться с силами и зайти в университет, чтобы забрать свои вещи. С самого начала я знала, что рано или поздно мне придётся туда вернуться, но я тянула время как могла. Я очень надеюсь не встретить никого из моих бывших коллег — я уверена, все уже знают о моем унизительном увольнении, и мне хочется избежать любопытных взглядов и расспросов. Поэтому я иду в университет ближе к вечеру, когда рабочий день уже подходит к концу. Так как я проработала всего ничего, мне не понадобится много времени, чтобы упаковать все вещи и забрать свой компьютер, успокаиваю я себя.

Я надеваю любимое сливовое платье, наношу немного румян и помаду, чтобы хоть как-то поднять себе настроение в такой неприятный момент.

Когда я подъезжаю к Гарварду, часы показывают шесть вечера, и я из опыта знаю, что так поздно обычно никто не задерживается. С тяжелым сердцем я поднимаюсь в свой теперь уже бывший офис и оперативно складываю немногочисленные пожитки в небольшую коробку. На клочке бумаги я оставляю Изабелле несколько прощальных слов и прошу занести мой ключ завхозу.

Я понимаю, что выгляжу как самая настоящая трусиха, и я собой не горжусь. У меня был хороший шанс, чтобы хотя бы попытаться постоять за себя перед Эммануэлем, но вместо этого я испугалась и убежала.

Закончив дела в офисе, я решаю быстро заглянуть в лабораторию, чтобы навести порядок в реагентах, которыми я пользовалась для выделения ДНК. Жаль, что я сегодня не надела джинсы, но я возьму лабораторный фартук, который на мне, с моим ростом, достает до пола. Я надеваю свой старый халат, который лежит в моей сумке на самом верху, и поднимаюсь на четвертый этаж.

Как только я подхожу к двери лаборатории, я слышу голос, который доносится до меня из-за приоткрытой двери соседнего кабинета. Я чертыхаюсь и ругаю себя за свою несообразительность — конечно же, надо было приходить в выходные дни, тогда бы я точно никого здесь на застала. Меня охватывает ужас от осознания того, что за дверями может находиться Эммануэль, и я готова сгореть от стыда. Мое сердце подскакивает в груди, как только я слышу приближающие шаги, и дверь распахивается.

К моему облегчению, из кабинета выходит профессор Рустерхольц, убирая в карман телефон, по которому, очевидно, только что говорил. И я шумно выдыхаю. Как же я рада его видеть.

— Что вы здесь делаете? — не поздоровавшись со мной, спрашивает он, и я ловлю на себе его неодобрительный взгляд. Надо же, даже Рустерхольц теперь осуждает меня. Что же Эммануэль наговорил ему обо мне? Даже от одной мысли об Эммануэле мое сердце совершает уже привычное ему сальто.

— Я пришла забрать свои вещи, профессор. Я уже ухожу, — отвечаю ему я и решаю продолжить свой путь в лабораторию, чтобы как можно быстрее уйти из этого места.

— Да что вы говорите? — внезапно Рустерхольц оказывается на моем пути, и его руки больно хватают меня за локти.

От неожиданности я вздрагиваю. Наши взгляды встречаются: с удивлением я обнаруживаю, что его привычный добродушный взгляд сменился на странно враждебный. Совсем не понимая, чем я успела так сильно его разозлить, я пытаюсь убрать его руки и отодвинуться. Но он совершенно точно не собирается отпускать меня.

— Куда это вы решили от нас уйти? — интересуется он. Ехидная улыбка вдруг расцветает на его лице.

Я теряю дар речи от такой пугающей метаморфозы и совершенно не понимаю, как мне реагировать.

— Отпустите меня, — наконец просыпается во мне решительный тон.

— Почему ты думаешь, что вправе что-то требовать, ты, маленькая дрянь? — выплевывает Рустерхольца с такой злостью, что меня словно отбрасывает от него назад, но он хватает меня еще сильнее, отчего мои руки пронзает жгучая боль. У меня точно останутся синяки. — Ты действительно считаешь, что можешь вот так просто приходить и уходить, когда вздумается, и тебе ничего за это не будет? Разреши, я тебя огорчу — твоим выходкам пришел конец.

— Я не понимаю, о чем вы? — почти шепотом произношу я.

— Ты такая тупая, что ничего так и не поняла. Я так долго планировал взорвать эту лабораторию к чертовой матери, а тут появилась ты и разрушила все мои планы.

— О чем вы? Какая лаборатория? — и тут вдруг меня осеняет. — Это вы… это вас я видела в лаборатории в тот день. Это вы… вы меня ударили по голове?

До меня не сразу доходит смысл моих собственных слов.

— Дошло все-таки? — злобно ухмыляется Рустерхольц.

— Но как? Почему?

— Эта лаборатория должна была принадлежать мне. Но когда появился этот ублюдок Лорэн и объявил себя здешним новым гением, все вдруг решили, что руководство лаборатории нужно поручить именно ему. Сомнительное решение, если спросишь мое мнение. Я двадцать лет ждал этого, двадцать чертовых лет я работал на этот университет, и зачем? — Рустерхольц трясет меня так, что мою голову начинает мотать из стороны в сторону. — Скажи мне, зачем, а? Чтобы какой-то сопляк указывал мне мое место? Я хочу уничтожить его, стереть в порошок и размазать его по стенам его же кабинета, этого сукина сына, мать его, Лорэна. Так что да, это я устроил пожар. Но тут приперлась ты, маленькая принцесса, и решила, что хочешь поиграть в героя, — лицо Рустерхольца вдруг становится непроницаемым и напоминает маску. — И что ты предлагаешь мне за это сделать с тобой?

Понимая, что другой возможности у меня может уже не быть, я с силой отталкиваю Рустерхольца, и из моих легких вырывается крик.

— Кричи не кричи, малышка, но за все в этой жизни приходится рано или поздно платить, — Рустерхольц бьет меня по лицу с такой силой, что я падаю на пол, моя голова гудит, а зрение словно в тумане. — Какой же я везунчик — ты приперлась сюда вся такая жалкая, одинокая, да еще и поздно вечером. И кто тебе сейчас поможет? — я отчаянно пытаюсь встать на ноги, но он успевает схватить мою ногу и резко дернуть на себя, отчего все мое тело пронзает адская боль, и я опять падаю на пол. — Где же твой Лорэн на этот раз?