Колыбель

Сам же я отправился рубить невысокие деревца на жерди. Шалаш решил ставить под огромной елью, дополнительная крыша нам не помешает, да и небольшая возвышенность там, так что надеюсь нас не подтопит.

Связав веревкой, восемь жердин у основания, поставил их конусом, после чего уже вместе с девушкой, в четыре руки, стал оплетать их лозой. Выходил у нас, такой себе мини-вигвам. Когда скелет нашего убежища, был собран и закреплен, прихватил с собой Дару, чтоб вдвоем собрать больше мха, - за неимением шкур, обложим наши стены им.

Нужно поспешить, а то вон уже и ветер пропал, и ни одной пичуги не слыхать, все как вымерло.

– затишье перед бурей.

Листья лопуха укладывали по кругу, цепляя за оставленные сучки, выкладывая сверху мхом, после чего придавили еще и жердями, чтоб не разметало порывами ветра.

Вот наша хатка почти и готова, можно и новоселье праздновать.

Когда заканчивал забрасывать в карман хворост, чтоб было потом чем костер разжечь, на поляну упали первые тяжелые капли дождя. Я еще успел разобрать пару корзин, прихваченных с телеги, и соорудить из них что то на подобие щита, что бы прикрыть вход в наше бунгало, когда на поляну обрушился ливень.

Шум от падающей воды стоял такой, что мне вспомнилась школьная экскурсия в Канаду, и как я оглушенный и ошеломленный стоял у Ниагарского водопада, пытаясь постичь всю его красоту, и мощь.

Спустя каких то пять минут, мне уже стало не до воспоминаний детства, так как к нам добрались вспышки молний, а за ними и оглушающие взрывы грома, превратив еще совсем недавно такой уютный мир, в аналог преисподнии.

На Дару было жалко смотреть, девушка зажала уши руками, сомкнула крепко веки, и пыталась куда то вжаться, но похоже это все ей мало помогало. Грохот стоял такой, что проникал в мозг минуя барабанные перепонки, свет молний с легкостью проникал через прутья нашей двери, устраивая на стенах бешенную пляску теней.

Прижал ухо девушки к своим губам, пытаюсь докричаться, что бы она жала ВЫХОД, но она не может понять что я от нее хочу, и пытается оттолкнуть меня , уперев свои кулачки мне в грудь, глаза налились какой то болью, и в них отразились вспышки молний, пробивающиеся через сито нашей двери.

Ну я и дурак, это что же она подумала. И как придурок не догадался, что можно ведь было просто написать ей на почту.

Набрал текст, жестами пытаюсь объяснить что бы посмотрела свои сообщения, девушка не понимает, и смотрит на меня глазами перепуганного Бэмби. После минутной пантомимы, немого с глухим, кажись поняла что я от нее хочу. Спустя пару секунд, кивнула мне, и осела на лапник восковой куклой.

Мог бы и я пересидеть эту катаклизму у себя на лоджии, но что если под ель угораздит заявится зверю, пытающемуся где то укрыться от этого светопреставления, тогда очнемся мы вдвоем на круге возрождения, в очень неприглядном виде.

Вздохнув, полез в карман за триногой, и котелком, нужно разжечь огонь, чтобы отпугнуть местное зверье, если такое здесь объявится в поисках укрытия. Набросал в котелок мелких веточек и поднес огниво.

Не смотря на грохот за нашими стенами, в вигваме с огнем стало на много уютней, и может даже не так страшно. Подумал что нужно разобрать немного верх, что бы было куда выходить дыму, но разбирать не понадобилось, дым прекрасно уходил через плетенный щит, заменяющий нам дверь.

Как не странно, но Куня был абсолютно спокоен, и не выказывал, ни малейших признаков беспокойства, или страха, какой то бесстрашный зверь у меня растет.

Гроза, как стремительно началась, так же и закончилась, вот только что был грохот, и стояла стена воды, как уже на наше убежище капают редкие капли, стекающие с ветвей ели. Вигвам выдержал непогоду достойно, не дав ни одной течи, а это значить, что мы будем спать на сухом лапнике, еще и в шалаше.

Убрал дверь в сторону, и вышел наружу. В воздухе пахло озоном, а вдалеке еще слышались раскаты, и виделись далекие всполохи.

Как не странно, но наше чучело так и продолжало стоять на краю поляны, и даже вроде в нем торчало пару стрел.

Поднял голову, и уставился в звездное небо, звезд были не сотни, и даже не тысячи, а казалось что миллионы, и были они так близко, что вот протяни руку и коснешься ближайшей.

Я даже не заметил, как сзади подошла девушка, и только, настойчивые тычки Куниной головы мне в сапог, оторвали от созерцания красоты ночного неба.

Дара снова ковыряла сапогом землю, и отводила глаза, а убивец наоборот, настойчиво на меня пялился, и чуть ли не приплясывал на месте. Все ясно, - время ужина.

Я посмотрел, что же она так усердно ковыряет, оказалось, здоровый булыжник, и как он в лесу только оказался.

– Ты не переживай так, я все понимаю.

– Спасибо.

– А теперь время перекусить, а то малыш вон скоро мне сапоги грызть начнет.

Дара даже попыталась улыбнуться, но вышло у нее не очень.

Ужинали в шалаше, так как на поляне присесть было негде, всюду стояла вода. На ужин подавали копченую рыбу, к ней немного белого вина, фрукты, и на десерт чай с лепешкой.

Думал как вскипятить воду что бы заварить чай, котелок то приспособлен у нас под очаг. Мысль пришла когда глаз зацепился за нож, которым девушка обрезала кожуру с яблока. Достал один из трофейных мечей, и положил его плашмя на котелок, а на лезвие поставил наши железные кружки.

Попировав, посидели еще немного, глядя на огонь, но разговор начать так никто и не решился, и я чтоб так сказать не усугублять, отправился спать, перед этим раскинув сеть, и проверив окрестность.

Проснулся с рассветом, полежал, осознавая себя. Первые лучи уже проникли в наше бунгало, осветив его легким светом.

Между мной и девушкой, со всем комфортом, развалился убивец, сопя и даже подергивая лапками. Нацелился дать ему щелбан по уху, за такое несение караульной службы, как тут на меня уставились две бусины глаз.

– Я отлучусь на время, а ты смотри, чтоб нас за ноги никто не утащил, а то с таким сторожем…

Куня только фыркнул, а я нажал ВЫХОД.

Дома все было по-прежнему, Эля звала меня кэпом, пальмы зеленели, а на кухне стоял холодный ужин. Быстро сполоснулся, перекусил, и вернулся в Колыбель.

Открыл глаза, передо мной черные Дарыны волосы, разметавшиеся на белой волчьей шкуре, вплетающие свою черноту в белизну волчьего меха, почти как инь и янь, - красиво, черт побери, так бы смотрел на эту картину и смотрел не отрываясь.

Тихонько приподнялся и вышел, стараясь ни на что не наступить, или опрокинуть.

Куня провел меня лишь глазами, продолжая валяться темным пятном, между двух белоснежных шкур, еще совсем недавно бегавших по лесу парочкой клыкастых альбиносов.

Когда были зажарены добытые питомцем куры, к костру неслышно подошла девушка.