Колымский котлован. Из записок гидростроителя

— Скажите, Георгий Петрович, как вы смотрите, нужна ли дирекция в начале строительства, не лишняя ли эта организация?

Старшинов разжал кулак, и с его ладони стартовала пестрая божья коровка.

— Весь вопрос в том, кто хозяин сметы, распорядитель кредитов. Я считаю, что тот, кто отвечает за стройку, тот и должен быть полновластным хозяином. Строителям, в конечном счете, лучше знать, на чем перерасходовать, на чем сэкономить. Я думаю, что дирекция ГЭС на первой стадии стройки не нужна. По сути директор не решает вопросы, он лишь констатирует факты. Он, как заказчик, должен бы поставлять стройке оборудование, иметь транспорт, склады, базу консервации. Ничего этого дирекции не имеет.

— Не кто-то же должен осуществлять контроль за качеством работ, за ходом строительства?

— Должен. Но не таким аппаратом. Нельзя же тратить деньги на содержание штата, который, в конечном счете, эффективен на десять рублей. Для этого вполне достаточно технической инспекции. Тогда бы ощутимее стал контроль со стороны общественных организаций. А главное — доверие. Доверие вообще великий воспитательный фактор. Сами строители заинтересованы в качественном исполнении работ. А согласовывать чертежи, подписывать их можно спокойно доверить той же инспекции. Не надо забывать и еще об одной контролирующей организации — строительном банке. Вот на строительстве Чебоксарской ГЭС функции дирекции осуществляет главный инженер проекта. Это несколько упрощает дело, но все равно надстройка. Возьмем строительство временных сооружений, кому, как не начальнику стройки, лучше знать, сколько потребуется сараев. Почему это должен решать директор? Но уж коль директор существует и положение обязывает, то и ищет он себе поле деятельности. И нередко начинаются недоразумения. Скажем, сдаем мы объект поэтапно — фундамент, сваи, каркас, и так далее. Справку для оплаты дирекция подписывает тоже поэтапно. При сдаче же объекта полностью почти не обходится без сутяги — кураторы забыли, что по частям подписывали не все. И это вносит определенные проблемы во взаимоотношения. Люди есть люди. Или о качестве. Вот нашелся такой — сыпет грунт более толстым слоем, не предусмотренным проектом. Дирекция правильно восстает против этого, но ведь чаще всего мы сами исправляем…

Я внимательно слушаю Старшинова и смотрю, как меняется река — от зеленой к лимонной до темно-лиловой.

— Неужели об этом не знают в министерстве?

— Знают. Как не знать. В том-то и беда, что знают, а ломать привычное никому не хочется. В сущности дирекция задумана по образцу Запада. Но там другое дело, там директор — заказчик, хозяин, частный предприниматель. Нам тоже будет нужна дирекция, но только на последнем этапе строительства, когда смонтированные агрегаты и оборудование надо будет передавать эксплуатационникам, то есть дирекции. Но содержание дирекции в самом начале строительства, мягко выражаясь, расточительство.

— Но есть же общие проблемы на первом этапе строительства?

— Есть. Вот важнейшая проблема: как вести открытые работы на створе в зимнее время? Исходные: температура — минус шестьдесят, ветер — сорок метров в секунду. В прошлом году Юрьев привез на основные сооружения одного из руководителей проекта, так тот буквально через две минуты спрятался в машине от жгучего колымского ветра, а мороза было всего-навсего минус сорок семь. Проблема? Еще какая, к тому же требующая безотлагательного решения! Но от того, будем ли мы ставить эти вопросы вместе с дирекцией, решение их не приблизится. Ясно, мы не сидим сложа руки, думаем, и кое-какие предложения есть. Первое: по возможности уходить под землю.

— Но туннельные сооружения — это же грандиозные выемки скалы, перекройка проектов, сыр-бор, все сначала…

— А что делать, живые же люди, да и механизмам не выдюжить. Придется драться!

Слово «драться» звучит непривычно для этого сдержанного человека, но по тому, как оно сказано, можно судить, что так оно и будет.

— Вообще-то я скажу вам, Георгий Петрович, — как ни странно, но гидротехники по сути консервативны. Да-да, мы слишком часто предпочитаем испытанный путь. Может, это уже избитое сравнение, но хочется опять им воспользоваться: мы построили космические корабли, на Луну летаем — тут смелости не занимать, а вот сделать напорную трубу диаметром в двадцать метров — не решаемся. Прямо обидно! Расчеты же, убеждающие в том, что трубы такого сечения выдержат напор, есть. Но никто не рискует довести дело до конца. Скажу больше: я убежден, что если бы такие трубы отлить из чистого золота, то и в этом случае они бы оправдали себя!

Старшинов задумчиво смотрит на реку.

— Да, сколько мути несет вода, хорошо бы устроить отстойники…

Я знал, что Старшинов любит реки горные, чистые. Когда-то такой была и Колыма: непроходимые пороги, ошалелое течение. Но вот объявилось на ней золото, и заработали на Колыме мониторы и драги. Сейчас, когда река опала, всюду — и на камнях, и на траве — лежит грязно-серый осадок.

На душе у начальника СМУ нельзя сказать чтобы тоже лежал осадок, но видимой причины для хорошего настроения не было.

На первом этапе технического проекта рассматривалось несколько вариантов общей компоновки гидроузла. Все эти варианты были изучены как и комплекс — география с геологией. Вот прямо на этом месте, где мы стоим, реку перечеркнет стотридцатиметровой высоты плотина, водохранилище гидроузла примет в себя тысячи кубических километров воды, и, в конечном счете, электростанция выдаст так необходимую этому краю электроэнергию.

Но это в очень неблизком будущем…

А сейчас мучило нас: как же помочь ребятам переправить бульдозер через Колыму?

Я присел на торчащий из земли камень и засмотрелся на огоньки шиповника, на заснеженные горы и подумал: скоро засахарит снегом и эти прекрасные ягоды — и шпили у самого неба на тучи неловко прилягут. Что это я, никак, стихами заговорил, лезет в голову черт-те что. Ребята предложили проволочь бульдозер под водой, по дну. Не укладывается, не представляю. Подобного ни в одном справочнике не встретишь.

Мы увидели спускающихся с горы парней и вышли им навстречу.

— Товарищ начальник, — откозырял Димка. — Группа выполняет операцию «Ы». Следуем в пункт назначения «Переправа» топить технику в количестве единиц — бульдозер.

— Ну-ну. — Георгий Петрович не любил шуток в серьезном деле, но хорошее настроение парней ему нравилось.

Лэповцы сбросили с плеч веревки, ломы, топоры. Из-за поворота разом выскочили бульдозер и арттягач. Они сбежали к воде, развернулись и замерли. Вышел из бульдозера Тимуров — начальник парка тяжелых машин. На своем еще недолгом веку он построил не одну гидростанцию. Невысокий, ладный человек, внешне спокойный, несколько тихий и в общем-то неброский. Его неторопливость часто принималась за безучастность, спокойствие — за безразличие. И не раз начальство пыталось заменить его более активными и опытными товарищами. Тимуров с тем же внешним спокойствием, с достоинством уступал место, и тут же участок начинало лихорадить. Через некоторое время Олега Николаевича восстанавливали в прежней должности, и он, не возмущаясь и не жалуясь, продолжал свое большое дело — обеспечивал стройку механизмами.

Тимуров показал вниз, где бурлила, словно в адском котле, вода, и обратился к парням:

— От вас требуется форсировать реку, закрепиться на том берегу. Поднять переходные опоры, перекинуть воздушный мост. Работа, разумеется, не легкая, но есть надежда, что вы с ней справитесь. Иначе не поручали бы вам это дело. Понятно?

— Понятно, понятно, ловко. Только через такую реку где взять веревка, — ответил Талип Тимурову.

Парни на берегу готовились к переправе. Заделывали мертвяки, используя валуны, разбросанные по всему берегу.

— А масло из картера слили? — спросил Старшинов.

Тимуров кивнул головой.

Старшинов еще потоптался около бульдозера и подошел к бригадиру.

— Слушай, Ланцов. Может, вначале прощупать дно, неровен час, на валун напоремся?

Димка перехлестнул трос и завязал его калмыцким узлом, распрямился.

— Не боитесь, и так все утро ванну принимали до опупения. Вроде бы нет серьезных зацепов.

Они посмотрели на реку, на солнце. Солнце пыталось перевалить снежный купол гольца на том берегу, да не смогло — увязло в Синегории. И лучи его скользили косо вниз. От этого Колыма горела золотыми огнями, а листья лениво садились на воду и, словно бабочки, сложив крылья, мчались, легонько касаясь струи.