Колымское эхо

— Давно уехал тот человек. Надо вот пись­мо прочесть, второе прислал. Может, что путнее черкнул,— побежали глаза по строчкам:

— Варя! Так ты что-нибудь придумала? Ведь скоро весна и я теряю терпение. К чему мне готовиться? К тебе или оставаться мне дома. Что посоветуешь, скажи честно. Я уже и сам на распутье. Ехать незваным гостем — неприлич­но. Набиваться в очередные ухажеры и того по­стыднее. К какому берегу мне причалить? Позо­вешь или прогонишь? От тебя, что хочешь жди. А так хочется быть вместе с тобой и никогда не разлучаться. Да и возраст у нас солидный, пора о семье подумать. Я устал один. Кажется, са­мое страшное наказание в жизни — это одино­чество. Давай избавим от него друг друга и за­живем совсем иначе. Как когда-то мечталось.

— Пусть поют птицы, звенят ручьи, пусть сме­ются глаза и поют, радуясь, души. Мы прожили нелегкую жизнь, пусть ее остаток будет свет­лым и чистым, как улыбка солнца.

— К тебе на Колыму скоро тоже придет вес­на. Пусть она внушит тебе хорошие мысли и мечты, пусть очистит душу от холодов и на­помнит обо мне. Я постоянно думаю о тебе, вижу тебя, радуюсь каждому воспоминанию. Неуже­ли ты совсем забыла меня. Такого не может быть. Мы с тобою обязательно должны быть вместе и жить счастливо. Я никогда не выпущу твою руку из своей. Ты — моя судьба и мое счастье. Напиши, черкни хоть пару строк на что мне рассчитывать, чего ждать.

— Если надо, полечу за тобою на край све­та! Только не откажись и не отвернись. Я всегда буду с тобою — твой Аслан.

— Опять зовет? — спросил Игорь.

— Да!

— Так чего медлишь? Собирайся!

— Нельзя так мучить человека!

— Дайте самой решить!

— А чего решать? Твои девчонки все заму­жем. Детей, даже внуков имеют. Теперь тебе пора.

— А мама?

— И за нею присмотрим,— не выдержал Федя.

— Поезжай. Хоть посмотри. Нельзя же вот так жить на Колыме безвыездно. Это с ума мож­но сойти.

— А как я там без Колымы проживу?

— Как все. Поверь, через год забудешь.

— Нет, этого не может быть...

Варька долго колебалась. Ехать или нет, со­брала весь багаж. Она аккуратно сложила одеж­ду. Проверила косметичку. Все ли на месте. Сто­ит ли вызывать Аслана. Он, конечно, прилетит, удивленный и растерянный. Он поднимет ее на руки, заглянет в глаза:

— Варька, решилась?

— Как видишь! Ты задолбал!

— А сама не хотела ехать?

— Только из любопытства.

— Варя! А я примчался, потому что люблю.

— Все вы так говорите поначалу.

— А потом?

— Потом все меркнет!

— Неправда! Даже земля нас не разлучит.

— Кстати, а где мы будем жить? У тебя или на Колыме?

— Колыму мы знаем оба. И ты, и я, каждый угол ее знаком. Поехали ко мне.

— А если невмоготу станет в твоем раю?

— Что ты хочешь сказать? — нахмурился Аслан.

— Ты отпустишь меня на Колыму?

— Почему? Если мне станет плохо у тебя.

— Насильно держать не стану, даю слово. Только я уверен, роза цветет среди роз, в сне­гах ей не место.

— Варя, ты все равно уезжаешь. Навсегда или на время, но покидаешь свой дом. Можно ли я поживу здесь во время твоего отсутствия. Я постараюсь понять Колыму и полюбить как ты. За порядок не беспокойся. Я буду поддер­живать его, как хорошая хозяйка. И с Султа­ном сдружусь. Даю слово, не подведу тебя ни в чем.

— А почему не хочешь возвращаться в свою газету?

— Я давно уволился из нее. Евменович ока­зался злопамятнее, чем я, и не простил мне деда. Ну, а я просить не умею. Буду жить на свою пенсию. Авось хватит одному.

— Да привыкнешь ли здесь? — удивилась Варя необычному предложению Бондарева.

— Ничего, как-то приживусь. Ведь сумела ты стать колымчанкой. Чем же я хуже?

— Это трудно, Игорь. Все красиво на сло­вах. На деле сложнее.

— Ничего! Я попробую. Может, получится.

Всю ночь писала Варя письмо Аслану. Ей не

хотелось свалиться на голову человеку внезап­но или короткой телеграммой. А потому решила написать письмо.

— Аслан! Я решилась и еду к тебе, как толь­ко получу телеграмму, что ждешь меня. Я не промедлю ни минуты. Главное, чтоб у нас с то­бой все получилось.

— Свой дом я оставляю на Игоря Павлови­ча. Он будет жить, пока я не вернусь, а может все время. Тут как покажет жизнь. Я понимаю, что делаю глупость и кидаюсь к тебе как голо­вой в омут. Но я тоже человек и очень устала от одиночества. Хочу быть с тобой — твоя Варя.

Через три дня, рано утром в дверь коротко и гулко стукнуло. Аслан стоял на пороге, не зная чего ему ждать.

— Варя! Варюха! — подался вперед. Женщи­на, краснея, подошла, обняла за шею.

— Варенька! Это все! Ты моя! — поднял как былинку на руки.

— Твоя, Аслан! Остались только мелочи. Их сегодня уладим. Ты не беспокойся. Я сама. Это передача дома и увольнение с работы. Ты же подождешь два дня. Мы ждали дольше. А это мелочь...

— Конечно, ты не верила, что я приеду.

— Я не верила! Я ждала,— перебила Варя.

Сутулый, лысый Игорь Павлович проводил

за калитку Варю и Аслана. Они бежали к трас­се. Скоро отойдет рейсовый автобус и тогда им снова придется ждать на холоде целый час. И хотя ветер уже не столь пронзительный и хле­сткий, все ж до весны еще далеко. Даже Султан не хочет стоять во дворе, сбежал в дом. Он знал, что на улице может случиться всякое, а потому от всех соблазнов лучше спрятаться в теплом углу возле печки.

Вон и хозяева уходят. Куда это они. Надолго ли? Но ничего, они скоро вернутся. А пара лю­дей спешно заскочила в автобус, помахала ру­ками Бондареву и помчалась вперед к дальне­му, неизвестному, к завтрашнему... Им верилось, что оно будет светлее и счастливее ушедшего вчерашнего дня.

День вчерашний... Каждый ли рад ему? Чаще случается наоборот. Люди почти всегда недо­вольны днем ушедшим и всегда думают, как сделать его лучше.

Вот так и Александр Евменович Иванов, про­сматривая свежий номер газеты, недовольно ворчал. Все ему не нравилось. Клише получи­лось тусклым, макет самой газеты невыразитель­ным. И ко всему вдобавок две грубейшие ошиб­ки на первой полосе.

— Ну, что это за газета?! — негодовал редак­тор и швырял полосу по разным концам стола.