КОМ 5

— А как же! В поезде-то, помните? Вы ещё встречу выпускников отмечали.

— Ах, милейший! Шахматы! Да-да! М-м-мнэ… Илья? Верно же?! Как же! Как ваша учёба? И, кстати, не желаете ли партейку? Целый год ведь отыграться мечтал! — он уже потянулся к внутреннему хранилищу, но тут в двери заглянул дюжий унтер и возгласил:

— Сотника Коршунова на выход просим!

— Сожалею, Тимофей Константинович, — тепло улыбнулся я, вставая. — Ежли меня в кутузку не запрут, приглашаю в гости, сыграем. Я нынче здесь, преподавателем. Тут же и проживаю. Супруга будет очень рада.

— Непременно, всенепременно! — Он вдруг вскочил и заторопился за мной, опередив даже Хагена. — А отчего же в кутузку? Друг мой, не последовать ли мне за вами? Я, некоторым образом, не последний человек в нашем медицинском управлении…

— Да не утруждайтесь!

— Никакого утруждения, пустяки! Решительно, еду с вами.

— К господину генерал-губернатору господина сотника только велено… — с сомнением прогудел унтер, оглядев нашу компанию на аппарели.

— Я как вассал не имею права оставить своего сюзерена! — чопорно заявил Хаген. — Вы можете свериться с документами.

— Генерал-губернатор Витгенштейн, без сомнения, будет рад получить предварительный медицинский отчёт, включая совершенно секретные сведения, которыми он, безусловно, заинтересуется! — столь же безапелляционно провозгласил Тимофей Константинович.

— Ну, как знаете.

Мы загрузились в глухую (бронированную, по-моему) будочку военного автомобиля и помчались. Впрочем, недалеко.

Похоже, это был университет. Никуда иначе за три минуты мы бы не доехали. Неприметный подъезд с заднего фасада. Скромный кабинет. За столом сидел сердитый Пётр Христианович. Посмотрел он на меня укоризненно. Велел:

— Хорунжий фон Ярроу, обождите в коридоре.

Хаген щёлкнул каблуками, ответил (что поразительно, по-русски!):

— Так точно! — и вышел.

Пётр Христианович потёр свой обширный лоб:

— А вы то к чему примчались, Тимофей Константинович?

— Как же! — живо воскликнул целитель. — Молодого человека влекут на растерзание, а я останусь в стороне?! Увольте-с!

— Да уж не преувеличивайте! У нас с Ильёй Алексеичем… давнее знакомство. И к его выходкам я, в некотором роде, притерпелся. К тому же пользы от него обычно больше, чем вреда.

— Кстати о пользе, — Тимофей Константинович подобрался. — Вам, Пётр Христианович, первому сообщаю: все без исключения дети и даже барышня постарше, которой я оказал предварительную помощь и которой необходимо скрупулёзное целительско-хирургическое вмешательство — все они магически одарены. Дар в большинстве плохо развит вследствие несистемного обучения либо отсутствия такового, но он безусловно есть.

— Вот как? — генерал-губернатор задумался. — Действительно, интересно. Кроме вас это кто-то отметил?

— Этого не могу вам сказать, мы с коллегами ещё не обсуждали ситуацию.

— М-хм. В таком случае, Тимофей Константинович, обождите в соседней комнате… Тетерин! — в дверь заглянул давешний унтер:

— Слушаю, ваш-сиятельство!

— Господ медиков сюда. Да господина Гончарова покуда в соседнюю комнату препроводи. Не бойтесь, Тимофей Константинович, не съем я вашего протеже. Он же героический Коршун, где мы ещё другого такого найдём, — Витшенштейн усмехнулся в усы, и я подумал, что самая буря миновала.

Когда дверь за целителем закрылась, генерал-губернатор посмотрел на меня взглядом уставшего родителя:

— Присаживайтесь, Илья Алексеевич. До сих пор я думал, что никто не способен привести меня в сильнейшую ажитацию, чем мой шалопай-сынок с компанией своих шальных друзей… Рассказывайте, что за двести изувеченных магов-детей.

Я сел.

— Признаться, ваше сиятельство, о том, что это будут маги, и тем более — дети, первоначально мы не имели ни малейшего понятия.

— Что, совсем уж дети? — уточнил он.

— А как назвать? Отроки? Лет от двенадцати и до шестнадцати, где-то так.

— М-хм… Ну-ну, дальше.

Дальше я рассказал ему всю историю по порядку, во всех подробностях, какие только смог припомнить.

Витгенштейн выслушал всё с глубочайшим вниманием и задумался, прихватив подбородок. В коридоре послышались звуки входящей группы людей.

— Тетерин!

В дверь посунулось лицо:

— Слушаю, ваш-сиятельство!

— Медиков привёз?

— Так точно, ваш сият-ство!

— Зови. И Гончарова зови. А вы идите, Илья Алексеевич. Пределов территории университета не покидать до особого распоряжения. Со сторонними лицами подробностей происшествия не обсуждать. Это ясно?

— Так точно, ваше сиятельство!

— Всё, идите.

— Вопрос можно?

Генерал-губернатор посмотрел на меня с величайшим подозрением:

— Какой вопрос?

— Как я уже упоминал, среди пассажиров находится молодая женщина с ребёнком, Лисси Браам.

— А-а-а, сестра этой Эмме, с полярной базы, ну-ну.

— Я обещал Эмме, что ей будет оказана не только первичная помощь, но и восстановительная хирургия лица.

— Не беспокойтесь, Илья Алексеевич. Лисси Браам поступает под покровительство нашего управления. Я лично прослежу за тем, чтобы ей была оказана вся доступная помошь. Лично господин Гончаров будет заниматься. А он у нас — светило, не абы кто! Идите домой, отдыхайте.

— Слушаюсь, ваше сиятельство! — я вытянулся, вполне по-хагеновски щёлкнул каблуками и вышел.

А самого такая досада взяла! Вот так, значит. Я из кожи лез — а меня в сторонку? Дескать, не ваша печаль больше?

Мимо меня вереницей в кабинет проходили целители. О! Унтер в комнатку дальше по коридору заглядывает, Гончарова приглашает! Я дождался, пока профессор подойдёт ближе и слегка придержал его за руку:

— Тимофей Константинович! Страшно рад был вас видеть! Вы уж заходите в гости, прямо сегодня и заходите, всенепременно. Преподавательский городок, седьмой дом. В шахматы сыграем.

Глаза у профессора азартно загорелись:

— Буду! Сегодня же буду, голубчик! Часам к семи?

— Прекрасно, будем ждать.