КОМ: Казачий Особый Механизированный
Шрифт:
Что такое? Может, у них тут такое женское самовольство не принято? Или… А-а-а! он, видать, решил, что теперь её подарок значимей, чем его, потому что спросил: не нужна ли мне какая-то от них помощь или защита? И если вдруг понадобится, то…
Я поднял раскрытую ладонь:
— Господа хорошие! Копить долги на многие лета, коли не знаешь, как их отдать — хуже нет. Давайте лучше так. Ты меня научи той песне, что вчера пел, покуда беглецов догоняли — и разойдёмся друг другом довольны.
Толмач и жених что-то быстро залопотали между собой. Спорили. Невеста (точнее, уже молодая жена) слушала-слушала
— Ладно, — сказал через толмача жених (точнее, молодой муж). — Давай попробуем. Время мало. Не знаю, получится или нет. Но надо в сторону уйти, не для всех глаз.
Он предложил мне сесть на коня своей жёнушки, сам забрал её к себе в седло, что-то крикнул своим спутникам, и весь отряд поехал в сторону, за ближайший холмик, и спешился, расстилая по кругу коврики для сидения. Меня пригласили усесться с ними. И начался натуральный театр. Нет, цирк с конями! Если б их механические лошади имели глотки, они бы ржали над нами всем составом.
Магия получалась, только если петь специальным горловым пением. Это, как я говорил — звуки странные, и не поёшь, и не рычишь, низким звуком вибрируешь…
Парни показывали мне, как правильно звук посылать. И руками, и голосами, и на теле, где должно быть напряжено, где расслаблено. Хрен бы там что у меня выходило. Хохотали, ругались, расстраивались…
— Не выходит, — расстроенно сказала монголка (её, кстати, Болормаа звать).
Да вижу, что не выходит! Я охрип уж, а толку нет.
— Давайте чай попьём, — предложил толмач. — Горло смочим и подумаем.
Достали они термоски, пиалки. Мне тоже нашли. Сидим, дуемся.
И тут голос развесёлый! Дядька какой-то из-за холмика выезжает, с пятком гружёных верблюдов. Давай с парнями обниматься, по плечам хлопать.
— Это дядя Эрдэнэчимэга, Гантулга — пояснил мне толмач и в свою очередь тоже пожал дядьке руку, многословно его приветствуя. Потом представил и меня. По крайней мере в мою сторону тыкал и что-то говорил. Вокруг начали посмеиваться. Видать, речь про мои потуги в пении пошла.
— Э! Не можешь горлом петь, да? — удивился Гантулга на вполне сносном русском. — Эти мальчишки учить не умеют, понял? Меня слушай… — и в два счёта растолковал мне, как стоять, как дышать, чего где напрягать (или не напрягать), — а теперь представляй, да, как будто та-а-акую тяжёлую колоду двигаешь. И голос, как я тебе говорил… Пошёл-пошёл! Давай!!!
Я сделал всё по науке… и с удивлением обнаружил, что произвожу совершенно странные для себя звуки.
— Давай-давай! — подначивал меня дядька. — Не останавливайся! — и по-монгольски на парней давай покрикивать.
Вокруг быстро выстроилось кольцо, и весь отряд, друг за другом, завёл странную песню. От неё загудел воздух и механические кони начали подскакивать, взбрыкивая копытами. И мне стало легче. Мою песню словно подхватили под руки и понесли в небеса. А потом я снова остался один, но вёл мелодию уже уверенно.
— Пока что хватит, — сказал толмач, — а то придётся коней по степи ловить.
Потом мы ещё немного посидели — распивая чаи уже весело.
— Караван завтра уходит, да? — Гантулга потёр
подбородок. — Завтра утром рано-рано приходи, понял? Я недалеко от вас встану. Ещё раз вместе споём. По дороге сам учиться будешь.Все обрадовались, расселись на лошадей, ещё раз спели песню — и отряд помчался в степь, весело взбрыкивая копытами. А меня Эрдэнэчимэг подвёз обратно в лагерь и через жену заверил, что мы теперь почти что родственники. Как говорится: моя юрта — твоя юрта, приезжай в любое время!
И унеслись.
Утром — рано-рано, как договаривались — я дошёл до Гантулги, и мы с ним ещё раз напугали степь моим неумелым пением. Нет, он меня хвалил, говорил, что для второго раза — очень хорошо.
Но я для себя услышал: «для второго». А если планочку поднять до «для десятого»? Ерунда, поди, получится. Однако ж из упрямства я был намерен технику освоить во что бы то ни стало.
— Когда будешь ещё? Через две недель? — прищурился Гантулга. — Приходи. Буду. Тут же встану юртой. Ещё тебя поучу. Пока лишнего не придумывай, что тебе показал — делай помаленьку каждый день. Выучишься!
Это меня немного ободрило. Я вернулся к каравану, до отказа загруженному какими-то здоровенными ящиками, и пошагали мы назад. Весь обратный путь я старался держаться чуть в стороне и время от времени прятался под колпаком — потренироваться в монгольском пении, чтоб у караванщиков уши в трубочку не свернулись.
А ещё меня всё грызло — чего за сюрприз-то Трофим Тимофееич мне определил? Но караван-баши весело скалился на мой вопрошающий взгляд и ничего не говорил: терпи, мол. Ага.
СВЯТОГОРОВО СЕРДЦЕ
И уже в Иркутске, при расчете за десять дней конвоя, купец повел меня в глубину склада и кивнул на здоровенный ящик.
— Вот!
— Чего, — говорю, — вот?
— Двигатель от шагохода, новый, в масле ещё! За треть цены забирай! Такая цена — это как бы подарок тебе. Ты извини, совсем даром отдать не могу, фортуна торговая отвернётся.
— Так ить от какого шагохода-то?
Он зарылся в какие-то бумажки, долго кряхтел, листал, а потом радостно выдал:
— Во-от! Двигатель модели Д-18. С усиленным магическим контуром!
Ого! Такие двигатели даже на «Святогоров»* ставят! Тянут более чем уверенно, что уж говорить о моей машинке.
*«Святогор» — СБШ
(средне-бронираванный
шагоход), состоящий
на вооружении
у русской армии.
— Ничего себе!
— А то! Новинка — прям новиночка — из Коврова. Только почему-то «ЗиД» написано?
— А это я вам скажу, Трофим Тимофеевич. Завод КБ Дегтярёва, это как раз в Коврове. Оченно они там хорошее оружие делают. Ну и шагоходы тож. Ну и почём мне такая цаца обойдётся?
— Э-эх! От сердца отрываю! Четыре… а!.. — Трофимов махнул с выражением: «сгорел сарай — гори и хата!» — Три тысячи андреек!
Я аж крякнул. Такие деньжищи! Однако ж, на двигателе такой мощности, да с усиленным контуром, я не бегать — летать буду! И настоящий ценник у него (даже если напрямую с завода брать) — не меньше десятки.