Кома. 2024

– Лада, скажи-ка мне, а кафе "Морозко" еще работает?

– Какое Морозко?

– Ну, кафе-мороженое на Пролетарской?

– Да, там есть кафе, но оно называется "Айсберг".

– А давай рванем туда! Мороженого поедим и еще чего-нибудь вкусненького. Я помню, что там всегда продавались классные пирожные и вкусный пломбир.

– Тетя Женя, но это кафе для Высших, - расстроенно доложила Лада и в ее глазках заметалось разочарование.

– Ну и что? Я же Высшая.

– А я?

– Ты тоже притворишься Высшей. Наденешь платье, которое я тебе привезла из Швейцарии. Такого платья здесь ни у кого нет, поэтому никто не посмеет к тебе придраться. А я наряжусь в свой дорогущий костюм. Еще мы с тобой наведем красоту и вполне сойдем за богатеньких леди, - шутливо высказалась я.

– Мы что, будем охрану обманывать?
– искренне ужаснулась честная дочь Гольских.

– Будем, - заговорщицки прошептала я и рассмеялась, глядя на бесхитростное и озабоченное лицо девочки.

– А мой чип?

Я быстро нашла решение и этой проблемы.

– А мы тебе запястье замотаем бинтом и скажем, что ты руку порезала.

– Ладно. Я согласна, - кивнула Лада и по ее милому улыбающемуся личику было заметно, что игра в Высших ее немного развеселила.

На наше счастье, охранник кафе не потребовал у нас предъявить чипы. Наверное, наш внешний вид говорил сам за себя. Мы с Ладой переглянулись и с серьезными лицами вошли в кафе. И только уже сидя за круглым столиком, весело рассмеялись.

В кафе царила приятная беззаботная атмосфера. Было довольно шумно. Официанты шустро бегали от столика к столику, расставляя высокие вазочки с мороженым и красиво оформленными десертами.

Я предоставила выбор Ладе, а сама вдруг поняла, что испытываю те же чувства, что в "Избушке". Вокруг та же безмятежность, тот же покой и иллюзия нормальной жизни. Сегодня я словно излечилась от страхов, волнений и переживаний, сопутствовавших мне на протяжении последней недели. Сейчас передо мной сидела красивая, нарядная и счастливая девочка, которая, читая меню, потерялась в обилии всяких вкусностей. Она не могла сделать выбор, потому что даже не слышала некоторых названий, типа "Банана сплит" или "Фламбе Заката". Она не подозревала и не понимала (и не должна была подозревать), что надвигаются события, которые могут перевернуть жизнь ее семьи и ее собственную.

(Ну вот, я опять начинаю портить себе настроение. Надо настроиться на мажорный лад и думать только о хорошем).

Я решила прийти девочке на помощь, и сама сделала заказ. В ожидании десерта и пирожных мы говорили об Игоре. Лада забросала меня вопросами. Она хотела знать какая у него прическа, какого он роста, красив ли и разбирается ли в компах. Я отвечала на ее вопросы подробно, не упуская ни одной детали. Потом Лада начала расспрашивать меня о моих детях и точно также я досконально обрисовала их портреты, характеры и увлечения.

Я наслаждалась обществом Лады. Эта умная и рассудительная девочка давно покорила меня. Но сейчас я все лучше и лучше узнавала ее. Меня поразили ее глубокие знания, эрудиция и совсем не детские суждения. Я вспомнила, как Игорь сказал, что здесь дети взрослеют рано. И это мнение старшего сына моих друзей касалось не только Послушников, прозябающих в ДДС, но и всех остальных детей, которым не посчастливилось родиться в Элитарии.

В какой-то момент я представила, что маленькая Варя сидит с нами за столом. И это мимолетное видение напомнило мне о той грусти и боли, которую я испытала узнав, что Бельская отправила ее назад в приют. А ведь сейчас я хорошо знала, что представляют собой подобные заведения. Жалость к малышке вспыхнула снова.

После кафе мы с Ладой еще прогулялись к набережной и полюбовались заходящим солнцем. Стало заметно прохладнее и мы решили вернуться домой.

Я была очень довольна сегодняшним днем. Лада весело вышагивала рядом со мной и доверчиво держала меня за руку. Я знала, что она сейчас счастлива. И я была счастлива вместе с ней.

Оказавшись дома, мы наперебой принялись делиться впечатлениями от прогулки. Гольские лишь поддакивали нам, но по их серьезным лицам я поняла, что меня впереди ждет серьезный разговор с ними.

15.

После ужина мы расположилась в гостиной и начали обсуждать планы на воскресенье. Гольский был собран и сосредоточен. Иногда звонил его нелегальный телефон, и он отдавал последние распоряжения своим единомышленникам. Мара нервничала, но старалась не подавать виду. Я же прислушивалась к каждому слову Паши, и понимала, что к восстанию все готово. Потом я сказала, что я хочу пойти на акцию вместе со всеми и готова оказывать любую помощь, какая только необходима.

Гольский серьезно посмотрел на меня и на удивление очень мягко заговорил:

– Женя, я понимаю, что ты хочешь принять участие в демонстрации. Но я попрошу тебя остаться дома и присмотреть за Ладой. Если с нами что-то случится, а может случиться всякое, мы с Марой хотим, чтобы ты позаботилась о наших детях. Я знаю, что ты на многое способна и хочешь быть в гуще событий. Но... но ты единственный человек, который сможет их защитить. Вплоть до того, что ты должна постараться вывезти Ладу и Игоря из страны, если что-то пойдет не так и нас арестуют. Мы не можем рассчитывать на своих родителей. И ты знаешь почему. А все наши друзья завтра будут на площади.

– Мы надеемся, что до этого дело не дойдет, Женечка, - тихо вставила Мара.
– Но дай мне слово, что ты не бросишь их.

Подруга пристально смотрела на меня в ожидании ответа. В ее глазах я прочла мольбу и надежду.

– Хорошо. Я сделаю все, что будет в моих силах.

Мара облегченно выдохнула и прошептала одними губами:

– Спасибо, дорогая.

– Мы рассчитываем на тебя, Женя, - добавил Павел.
– Мы понимаем какую ношу взваливаем на тебя, но ты единственная кому мы можем доверить своих детей. Так сложилось...

В это самое мгновение мы услышали громкий топот на лестнице и площадке возле нашей двери. Затем раздался оглушительный стук в дверь и грозное: "Откройте! МСС!".

Мы тревожно переглянулись. Мара резко подхватилась с места и побежала к входной двери. Мы с Пашей поспешили за ней. Как только Мара щелкнула замком, дверь широко распахнулась, и подруга оказалась зажатой между дверью и стеной прихожей. В квартиру начали вваливаться моповцы и эсэсовцы. Кто-то с силой толкнул меня, и я чуть не упала. Павел бросился на помощь жене. Один из эсесовцев преградил ему путь и ударил кулаком в солнечное сплетение. Гольский согнулся пополам и застонал от боли. Двое других моповцев подхватили его под руки и потащили в гостиную. Бросив Павла на ковер, они принялись избивать его ногами. Паша больше не стонал, а только закрывал голову руками и побелевшими губами хватал воздух. Я рванула в гостиную и истерично закричала:

– Прекратите этот произвол! Хватит!

Но меня никто не услышал.

Скоро гостиная наполнилась людьми в черном. Все они были вооружены. На головах эсесовцев были надеты каски с открытыми забралами. Кто-то подтолкнул ко мне испуганную и ничего не понимающую Ладу, которая все еще была в нарядном платье и волосами, собранными на затылке красивой заколкой. Я прижала дрожащую девочку к себе и прошептала:

– Не бойся. Не смотри туда.

Я попыталась закрыть ладонью глаза девочки, но она упрямо высвободилась и продолжала смотреть, как нелюди в черном продолжают избивать ее отца.