Командор навсегда

– Ну хорошо. А что делали остальные?

– Одна контора изучала климат, бурила ледники, расследовала, куда пропала жемчужница из северных рек…

– Чего? – искренне изумился я.

– А ты думаешь, откуда у любой мало-мальски богатой помещицы на Руси были жемчуга? Их не привозили из теплых стран. Жемчуг добывался в наших реках! У Русской армии до XVIII века не было теплых зимних мундиров. Климат изменился очень сильно вследствие необъяснимых с традиционной точки зрения событий.

– Ну хорошо. Продолжай дальше.

– Другая контора изучала засыпанные города. Практически все города старше двухсот лет покрыты несколькими метрами грунта. Причем официальные объяснения очень странные. Прагу на шесть метров засыпали сами люди, чтобы город не топило рекой. В Сан-Франциско засыпали все первые этажи, чтобы при приливе вода с фекалиями не изливалась из туалетов… Объяснения одно смешнее другого. У нас засыпана Москва, никто даже и не пытался объяснить, что, дескать, от разлива рек, так как там высота 60 метров от уровня воды. Засыпан астраханский кремль, Казань, да даже Дворцовая площадь в Ленинграде – там на глубине полутора метров вторая мостовая. Но самый яркий факт – стена вокруг Храмовой горы в Иерусалиме: там раскопали одиннадцать метров и нашли мостовую, потом копнули еще глубже и обнаружили, что стена продолжается еще на шесть метров. Это совсем не культурный слой, о котором говорят историки. Это именно насыпь, причины появления которой непонятны.

– Ну да, я сам много где видел старинные здания с засыпанными первыми этажами. И как вы это объяснили?

– А никак! – Командор развел руками. – Мы же мыслим аналогиями. Огромные объемы земли, например, пылевой бурей сдуло в океан в Америке после того, как фермеры вывели сорняки на равнинах и засеяли сельскохозяйственными культурами. Случилась засуха и они погибли. Корневая система злаков оказалось хуже, чем традиционные растения этой земли, и миллионы тонн чернозема теперь на морском дне. Такой же эффект дают и температурное воздействие от массированной ядерной бомбардировки, и возникшие после этого огромные пожары – корни растений просто сгорят на глубину в несколько метров…

– Понятно, – я вдруг осознал, что время меня сильно поджимает: дел в реальности было невпроворот, а я тут лясы точу о судьбах человечества. – Давай вкратце – что остальные конторы изучали?

– Четвертый институт изучал артефакты со следами опережающих технологий, пятый – знания астрономии у древних народов, – мой собеседник с видимым сожалением начал частить и говорить быстро:

– Шестой – античную архитектуру и объекты, рассчитанные на великанов, седьмой – возникновение сельхозкультур, у которых нет диких аналогов.

– Понятно! – я, ехидно улыбнувшись, спросил:

– «Две длани», так, кажется, называется проект? Это десять пальцев. Какие еще три НИИ?

Теперь уже пришла пора удивляться Светлову, он погрузился в себя и задумчиво произнес:

– Не знаю. Я не думал об этом.

– Ну и ладно! – я махнул рукой. – Забыли! Скажи мне, как победить пришельцев, которые раскачивают маховик войны? Может, договориться?

– Вот этого не советую! – нахмурился Светлов. – Мой последний контакт с этой станцией антов, а значит, и запись памяти, состоялся перед тем, как я вылетел на переговоры с файцами. Это они предложили переговоры и, я думаю, что они сбили меня на подлете, так как аппаратура антов засекла воздушный взрыв в том районе, где была назначена встреча. Тебе нужно их нейтрализовать.

– Чем? Арбалетом? – вскипел я. – Ментальным ударом? У тебя даже вертолет был, но и он не помог. Ты понимаешь, что там космонавты с кораблей, которые способны на межзвездные перелеты?

– А какие у тебя задания? – тоже разволновался Командор. – Может быть, этот проклятый Ковчег имеет хоть какой-то план?

– Дак анты не верят в существование Ковчега! – я начал терять терпение.

– А я всегда верил, что он есть! – Светлов начал эмоционально объяснять, даже снял фуражку. – Не могли тут люди внезапно возникнуть из ничего. Я видел отравленный континент на экваторе – там пустыня, яд в воздухе, радиация в земле, температура семьдесят градусов. Наш континент и тот, где были файцы, кто-то искусственно дезактивировал, а сейчас содержит в изоляции. Этот самый маленький континент – райский сад в окружении ада мертвой планеты! Это никак не объяснить. Анты не верят, потому что просто избегают правды, да еще и психически травмированы последствиями войны.

– Ладно, что мы об антах, – я вернул разговор в конструктивное русло, – у меня единственное задание – найти этот чертов Грейлав! Зачем, я не понимаю. У меня с первого дня на этой планете война на выживание: то одно, то другое. Мне некогда заниматься археологическими изысканиями. В чем смысл, на твой взгляд?

– Не знаю, – покачал головой Светлов, – я хоть и подполковник, но, как ты понимаешь, не воевал…

– И слава богу, что не воевал! – перебил я его.

– Так вот, я не понимаю, как тебе поможет в столкновении с настоящим врагом старая техника антов. Ну что ты найдешь? Вертолет? Ну танк? Ну пушку? Что это даст? А вот псионические качества могут помочь, наверное.

– Игорь, – я впервые назвал Командора по имени как равного, – а мне как понять? Я тут месяц, а ты много лет прожил. И времени у меня нет совсем! Что делать?

– Постараться сохранить человечество, – Светлов замер, видимо, глубоко задумался, если, конечно, искусственный интеллект орбитальной станции под его маской на такое способен. – Чем больше ты воюешь, тем больше людей погибнет. Я, когда присоединял народы к империи, часто не делал ни одного выстрела, предлагал правду и знания. Имей это в виду: ты – псионик, а не боец…

– У меня нет выбора. Ты видел запись Лионеллы, она была куда более опытный псионик и ей это не помогло. Зойка погибла, будучи очень сильным магом, у меня нет и десятой доли её мощи. Я отдаю себе отчет, что шансов на победу с врагом почти нет. Ты подумай, что можно сделать. Я еще приду к тебе, – я немного поколебался, не решаясь задать еще один главный для меня вопрос, но все же произнес: – Что с Аделаидой?

– Енисей, мой позывной – Енисей, – как мне показалось, невпопад сказал он, – смирись, Лёня! Она мертва… квазинаниты уже убили её, осталась только оболочка. В форте была хотя бы энергетическая подпитка, он стоит на разломе, а так…

– Нет! – моему горю не было предела. – Так не может быть!

Вдруг в моей душе взорвалась ярость, она нахлынула как цунами, я буквально задохнулся от ненависти и к предателям, и к неизвестному врагу.

– Стой, Лёня, – Светлов попытался сохранить мое соединение со станцией, – ты не Румата, чтобы вырезать за любовь пол-Арканара!

– Нет, Енисей, ты ошибся во мне. Я – Румата!

Я решительно разорвал связь – хватит с меня разговоров на сегодня.

У коммуникационного кресла, кроме моей стражи, оказался и Майоран.

– Мы готовы к штурму!

Я ничего не ответил, а только широкими и стремительными шагами двинулся на выход из дворца.

– Огонь! – крикнул я батарее тяжелой артиллерии.

– Но… – попытался возразить Саур.

Я его прервал: «Не будет сегодня разговоров», – опасаясь, что предатели из Секретной службы сдадутся. Мне хотелось разнести тут всё.

Пушки за четыре залпа снесли все стальные ставни на двух этажах особняка. Секретчики пытались оказать сопротивление, между залпами высовываясь в окна с мушкетами, но сразу падали, получив по несколько арбалетных болтов от слаженных залпов стрелков на баррикадах. Полчаса мы долбили по зданию, ядра залетали внутрь и там рикошетили от стен, круша и мебель, и защитников. А когда на второй этаж провалилась часть крыши, видимо, от разрушения несущих конструкций, получивших попадание пудовыми ядрами из двадцатичетырехфунтовок, мы начали штурм.