Комедия положений

По моим подсчетам, пятидесяти рублей на дорогу дочери у него не должно было быть. Получка была через три дня.

– Не знаю, - беспечно отмахнулась дочка.
– Дал и всё.

По приезде домой мне удастся выяснить, что Алешка мечтал купить байдарку и имел уже заначку в размере 100 рублей втихаря от меня, но тут начались Катины путешествия, и он пожертвовал капиталом, пожалел дочку.

Мы прекрасно провели оставшиеся до начала сентября время, больше двух недель.

Купались, загорали, общались с моими друзьями.

С нами часто проводила время Иринка, младшая дочка Марины и Юры, на год моложе Сережки. Как-то я услышала, как Ирка говорит Сережке:

– Я ненавижу эту японскую сирень. Как только она начинает цвести во второй раз, это значит, что пора собираться в школу.

Да, у всех свои признаки осени. В Батуми - второе цветение сирени, у нас желтые листья, свинцовое небо, пять градусов тепла, временами мокрый снег...

Перед нашим отъездом домой приехал погостить две недели у тетки Алешка Хороших, и мы выбрались с ним на кладбище в Арге, покрасить бабушкину ограду.

Наша живописная группа из четырех человек привлекла внимание местных и к нам подошли трое: двое молодых ребят и один немолодой аджарец.

Окружили нас, сели, покуривая, переговариваясь на грузинском, вперемежку с русским, чтобы и мы оказывались вовлеченными в разговор. Вокруг синели высокие горы, спускались к нам крутыми зелеными склонами, на склонах висели на кустах местные коровы и жевали жесткие даже на вид листья.

Из парней, тот, что постарше, с обручальным кольцом на руке, оказался отчаянным балагуром, трещал без умолку, пока мы трудились поочередно, кисточек было две, а нас четверо.

Одна лихая корова, жующая куст на таком крутом склоне, что непонятно было, как она там зацепилась своими копытами и не скатывается вниз, так вот, эта корова привлекла мое внимание сломанным рогом.

Парень, заметив интерес к животному, стал про нее рассказывать:

– Эта корова просто разбойница. Как бы огород не оградили, какой забор не сделали, всё равно она туда проберется и всё поест, всё время её гоняем.

– Ну а молоко она хоть дает?

– Да какое там молоко, она еще и не подпустит. Ну, если ей хлебушка со сметанкой дать, тогда еще можно литр выдоить, - парень шутил, но вымя коровы и весь её вид спортсменки наводил на мысль, что сказанное недалеко от правды.

– И зачем только держать такую скотину?

Я подняла глаза и увидела, как парень пытается подобраться к Кате, стереть с её лица пятно краски.

– ЭЭЭ, аихе шени хели, - закричала я ему по-грузински, - убери-ка руки подальше.

И я стала стирать пятно со щеки дочки сама.

– Ну, мамочка, даже пальцем не даст до своей дочки дотронуться, - засмеялся парень, и тут же переключился на своего приятеля.

– А вот смотри, какой жених. Вернулся из армии, невесту себе ищет.

Он имел в виду второго юношу, который молча сидел и только застенчиво улыбался, слушая нас, но не сказал ни слова.

– Твоя дочка ему очень бы даже подошла. Он богатый, у него большой дом.

– Да нет, - отказалась я.
– Катя девочка городская, ей в деревне не прижиться.

– Счастья своего не понимаешь!
– сердился новоявленный сват.
– Будешь жить у зятя, горя не знать.

Слово за слово, мы закончили красить ограду, Леха собрал кисточки, уложил в сумку, и старый аджарец предложил нам довести нас до троллейбуса, который ходил только до подножия горы, а там километра два с половиной надо было идти по серпантину. Наверх мы поднялись, а вниз старик, со словами, надо всегда помогать друг другу, отвез нас на своем дребезжащем москвиче.

Когда мы сидели в машине, я сказала Кате:

– Ну ты, Катя понимаешь, это были просто шутки.

– Да, - ответила Катя, - конечно, мама, я понимаю.

– Но в каждой шутке есть доля правды, - заметил старик.

У Кати не было обратного билета, и я купила его с помощью Мани, у которой всюду были знакомые, в плацкартном вагоне.

Купе, несмотря на знакомства, в конце августа достать не удалось. Я поместила детей в купе, а сама ночевала в плацкарте, через два вагона ходила.

Там разговорилась с соседом, юристом, поведала ему о злоключениях дочки.

– Надо бы всех этих филологов заставить математику сдавать, - возмущалась я.
– Тогда узнали бы, почем фунт лиха.

– Что вы, что вы, - пришел в ужас юрист от моего предложения, - да ведь те, что гуманитарный вуз выбирают, только и мечтают, чтобы от математики подальше.

– Значит филологам можно ни в зуб толкнуть по математике, а бедные технари должны темы раскрывать? Видно, что читал произведение, может изложить, вот и хватит с него.

Особенно я была возмущена тем, что на мехмат не поступил мальчик, который сдал все экзамены на пятерки, а по русскому получил два, и его не зачислили. Это при том, что на всем потоке было только четыре пятерки по письменной математике! Четыре на тысячу абитуриентов! И такому одаренному ребенку отказали, при проходном балле по четырем экзаменам 13! Все тройки, одна четверка.

Можно себе представить, какой они набрали слабый курс, ведь учить их будут математике, а не литературе.

В этом месте Катя сделала пометку, что её курс, который был на год позже, был слабее.

И до сих пор меня волнует судьба того неизвестного мне юноши, который получил двойку по литературе. Оправился ли он от удара, который ему нанесла, нет не жизнь, а вопиющая глупость нашей системы образования, поступил, окончил ли Университет, или попал в армию, загулял да так и пропал талант?

После всех перипетий лета передохнули недельку и начали трудоустраивать Катерину. В НИОПиК мне её пристроить не удалось, ей не было восемнадцати лет, а в химической лаборатории можно работать только с восемнадцати лет. Позднее, когда Анка Павлова уйдет из своей Тимирязевкой академии, не захочет там учиться, так вот Анюту я пристрою в НИОПИК, к химикам в лаборанты, к Натальи Сахаровой, старшему научному сотруднику, а вот Катеринку не смогу в тот момент, и тогда, наш папочка, повздыхав, возьмет телефонную трубку и позвонит своему земляку и однокурснику, Сергею Богданову с просьбой отыскать нашей дочке местечко на физтехе. И Катя пойдет работать в секретариат к проректору. Была еще вакансия, в библиотеке, но мы с Алешкой дружно решили, что в библиотеке слишком много студентов, уведут дочку замуж раньше срока, и выучиться не дадут.

И Катя стала каждого утро ездить со мной на работу, только выходила она на две остановки раньше.

Вот что обо всем этом в дневнике:

11 сентября. Пятница. Болею. Катя в институт не поступила, получила двойку на последнем экзамене по русскому языку. Писала сочинение по Шолохову: Идейность названия "Поднятая целина". От такой темы стошнит.

Поехала в горьковский университет и сманила туда Сережку Аникина, сына моих знакомых по работе. Он поступил, а Катя сдала на 4 математику и ей всё так не понравилось, что она бросила экзамены и прискакала в Батуми, где отдыхала я с Сережкой с 10 августа.