Комендант некромантской общаги 2

Активная пенсионерка, покопавшись в любимой «Хуччи», гордо извлекла наружу противогаз.

— И маскировка, и защита! — с любовью разглядывая резинового «слоника», резюмировала она. — Миры разные, а защиту от всяких вредностей лучше не придумали. Мне бяками дышать вредно, в мои годы надо беречь цвет лица. — Бурча себе под нос, она с ловкостью старого педагога по ОБЖ натянула противогаз. — Жаль, шо никто не заценит, кака я цаца из тумана. Сумочка от «Хуччи», туфли от «Мрака Кобякса» и противогаз ГП-5 от советской оборонки. Жуткая тогда была командировочка, как нас рота химзащиты в этих противогазах гоняла, алкаши! Взяла на память, шоб мине развидеть эти их учения.

Чертиха осторожно кралась по парку в сторону дворца. Идти в тумане между деревьев в противогазе с плохой видимостью — то еще удовольствие. Зашла она со стороны степи, так как у главного входа торчал подозрительный дедок и мелкие крылатые паразиты, а над развалинами мелькала тень здоровенного и, как помнила мелкая вредительница, весьма хищного «мотылька». Это он был с той летучей мышью в замке, а значит, можно спалиться. Поэтому пришлось пробираться через парк.

— Да вашу ж маму вам к совместному проживанию в однушку с тремя детьми и котиком! Шо за кроты-переростки тут понарыли?

Споткнувшись о земляной вал у выкопанной на дорожке ямки, она нырнула в ту головой. Лапки в туфлях подергались над краем, затем из ямы сначала метким броском вылетела «Хуччи», потом пропал торчащий «Мрак Кобякс», и, наконец, кряхтя и ругаясь, показалась чертиха, пытаясь протереть стекла противогаза и вытряхнуть землю из шерстяного декольте.

— Таки, видимо, тут какая-то свинья сподобилася искать трюфели. Найду — пущу на свинину! Изгадили своими норами весь мой лук и стайл, шоб им вечно на картошку на пазике ездить. — Она поправила противогаз и двинулась дальше, уже игнорируя дорожку, решив, что напрямик будет быстрее и безопаснее. Быстрее и безопаснее не вышло. Ямок было нарыто достаточно, и хоть она не плюхалась туда, как в первый раз, всей тушкой, но настроения ей это не прибавляло. Особенно в тот раз, когда пришлось вытаскивать оттуда соскочившую с лапки туфлю. К дворцу она подошла уже нервная и больше обычного не желающая добра ближнему. Зеленый противогаз, весь выпачканный землей красный мех, грязная сумка с заляпанной эмблемой бренда, сбитые туфли с неимоверными каблуками — и вот все эти сорок сантиметров раздраженной мадам теперь искали вход внутрь.

— Та шо мине маленькой и усталой так не везет? Ну пошто я на стенку-то наткнулась, шоб эти стеностроители себе двери в сортир кирпичом заложили! Это надо же так не любить пожилых женщин, шоб гонять их трусцой портить себе солидную фигуру. Почему нет двери? Должна быть дверь! — завопила она сквозь противогаз, пиная мешавшую ей стену.

— Дверь, дверь! Мало дверей, надо делать двери! Как мы так недосмотрели? — раздалось откуда-то сбоку. Идя в пыльцовом тумане вдоль стены дворца, чертиха аккуратно выглянула из-за кустов. Зрелище, ей увиденное, было просто бальзамом по сердцу, давно ее подленькая натура не радовалась так плодам своей подрывной деятельности. Какой-то явно больной на голову полугном — а в галлюциногенном тумане быть здоровым на голову он явно не мог — с упорством ищущего древоточцев дятла дырявил ажурные перекрытия закрытой террасы. Правда, все отверстия он пробивал довольно высоко и, отломав пару завитков, начинал долбить в другом месте. Его разрушительные действия имели размах, вся красота немаленькой террасы была испорчена, казалось, что каменное кружево обглодала моль.

— Красотища! — заценила чертиха последствия своей диверсии. — Только вот хде мине польза для дела? Эй, дыркоруб, почему дверные проемы не соответствуют чертежам проекта? Это, по-твоему, двери? Для чижей и для стрижей? Дверь начинается снизу! Будешь делать, как я скажу!

— Ой! — Полугном выронил молоток на ногу и, вскрикнув, запрыгал на здоровой. — Кто здесь? Ты кто? — вытаращил он глаза на существо с лысой зеленой головой и красным мехом на туловище. Огромные глаза существа смотрели на него, а нос был большой, квадратный и, кажется, даже из металла. Оно держало здоровенную грязную котомку и, похоже, пыталось командовать. — Ты кто? — еще раз опасливо поинтересовался полугном, на всякий случай поднимая молоток.

— Совесть я бригадира вашего, — нашлась чертиха. — Он тут вспомнил про двери и меня отправил проследить, чтобы вы всё сделали по чертежам. Как ведь знал, что напортачите!

Невменяемый полугном, пытаясь понять, почему у бригадира совесть ходит командовать и почему она такая страшная, только мотал головой.

— Та шо за ясли-сад «Ромашка»? Я тебе внятно говорю: по чертежу — это как я сказала. Пальцем буду показывать, ты долбить. Понял? Если понял, кивни! — Чертиха уже теряла терпение.

Полугном заторможенно кивнул, глядя на эту чуду-юду во все глаза.

— Ну, вроде реагирует, — успокоилась чертиха и ткнула в завиток камня у своих ног. Полугном стукнул. Визг и забористый мат на всех языках, которые она знала, накрыли парк звуковой волной не хуже пыльцы. Мамо скакала по всем кустам и деревьям, визжа и вопя.

— Убивец! Раскольников твоя фамилия! На старушку с молотком! Шоб тибе вечно на проценты жить, и ростовщик шоб был бугай поперек себя шире! Шоб твои травмы вечно скипидаром лечили и пиво безалкогольное разбавленное наливали. — На эмоциях, баюкая отбитый указательный палец, она много чего наговорила на весь парк.

Полугном пялился на странную орущую фигуру и бормотал:

— Палец показывает — бью. Палец — бью. Всё по чертежу. Чертеж у совести бригадира. Делать двери. Дверей мало. По чертежу.

— Твою ж мочалку вместо бороды! Шоб тебя надфилем побрили по всем местам! Я велела стену бить, где я покажу, а не калечить мои орудия производства для экспроприации материальных ценностей в мою пользу! Понял? Бить стену! Там, где покажу! Понял? Кивни! — Чертиха уже готова была отобрать у этого придурка молоток и стамеску, но ее останавливали нелюбовь к физическим усилиям, портящим, по ее мнению, фигуру, и опасения, что с полугномом, да еще и под кайфом, она не справится.

Строитель послушно закивал, но, несмотря на фантастическую расовую скорость регенерации, палец у чертихи болел, и она, не рискуя остальными, отломала от ближайшего куста ветку.

— Показываю место — бьешь туда, в стену! — еще раз для особо одаренных пояснила она и ткнула веткой в нужный завиток.

Полугном трудолюбиво, с энтузиазмом опытного раздолбывальщика, принялся дальше разламывать резные украшения. Всё шло как по маслу. Чертиха тыкала веточкой, полугном ломал. Скоро дама решила, что ее фигура вполне может с комфортом войти в здание.

— О, таки мама тебя, видимо, не учила прибирать за собой то, шо наделал вокруг, неважно каким способом. Вот тут подбери эти куски и положи… ну хоть под кустик. Славный будет холмик из обломков былого величия, этакая могилка надежд строителей. И учти: дверей много не бывает. Они и в других местах нужны, и побольше, — командовала она. Убравший осколки полугном двинулся вдоль стены, ища места для новых дверных проемов, а довольная собой чертиха наконец проникла внутрь дворца.

— Пестренько так поналяпали, — оценила она, проходя из комнаты в комнату. — И шо я отсюда должна взять за компенсацию моего здоровья? — Она поковыряла пальцем мозаичную картину на стене. — Таки попала я, похоже, на нищее существование, одни стекляшки — и те приделали, шо не отодрать. О, шторки, хороший материальчик, — вдруг углядела она затянутый тканью проем. Из сумки моментально извлеклись ножницы, и гардины снизу стали короче на полметра. — Хоть какая-то тряпочка в прибавку к пенсии, — бормотала пожилая вандалка, упихивая в «Хуччи» почти четыре метра вышитой шелком тонкой ткани приятного золотисто-бежевого цвета. В полной уверенности, что все ненормальные, надышавшиеся пыльцой, бродят в парке, она бодро сновала по коридорам и залам, пытаясь отколупать зеркала, свинтить настенные светильники или открутить позолоченные, с эмалевыми узорами дверные ручки.

— Ну таки и хде вся обстановочка? Эти должны были уже понатыкать везде своих дизайнов, а тут как в музее: глаза смотрят, а ручкам взять и нечего.

Заглянув в очередную комнату, она замерла на пороге. Весь центр помещения украшали подставки с небольшими скульптурами, вазочками, в один постамент была зачем-то влеплена подушка.

— Шо за кубизм Пикассовского розлива или глючные сны Дали под абсентом? И как я теперь свое кровное добро из этих каменюк доставать буду? Как они посмели мои плохо лежащие вещи так качественно зафиксировать, шоб я их до себе не прибрала?