Комендант некромантской общаги 2

— Скажите, уважаемый, — обратилась она к нему, — а у кого вот такие маски еще могут быть? У вас тут не водятся красные волосатые карлики-пигмеи? Просто наверху в такой маске кто-то бегал.

Горгул не понимал, почему избранный, вместо того чтобы бороться с жадностью обладания, вызванной артефактом, задает странные вопросы. Он понятия не имел, что сейчас мерещится испытуемому воину судьбы и почему тот спрашивает про каких-то волосатых карликов. Его задача была следить, чтобы артефакта не коснулись. Может, это хитрость для того, чтобы усыпить его бдительность? Но песок в часах кончился, артефакт так и лежал на подушке нетронутый, а значит, этот избранник мог пройти дальше.

Мария Спиридоновна ответов на свои вопросы не получила, но дождалась истечения времени, отмеренного часами, и очередного повествования про новое испытание.

— Ты баловень судьбы, тебя ведет удача, иль мудрость велика. Мы тут найдем ответ, весы замерят всё! В их справедливости сомнений нет. Лишь равновесие есть власти оправданье. Не колыхая сферы мироздания, могущество получит тот, кто это равновесие найдет. Лишь три попытки я смогу узреть, как, не касаясь чаш и самого пера, по центру ты весов стрелу заставишь замереть. Иди, судьбу узнай свою. Войти пора.

Каменный горгул распахнул очередные двери, и Марья вошла в ослепительно-белую комнату. Светильники на стенах горели ярко и чисто в отличие от всех остальных мест, где она побывала. Видимо, комната должна была символизировать чистоту намерений, уравновешенность мыслей или еще какие-нибудь прекрасные качества, которыми должен обладать избранный, но у Марии Спиридоновны это всё вызывало ассоциации со стерильностью операционной.

Посередине этой белизны, на постаменте, стояли серебряные весы. Обычные, с двумя чашами на цепочках. На одной из них лежало большое черное перо. Марья покосилась на горгула, но каменный монстр не был пернатым. Его крылья были сплошными и, наверное, ближе к драконьим: по перепонкам крыла шли то ли чешуйки, то ли еще какие мелкие-мелкие зернистые образования. И в других местах тоже вроде перьев не наблюдалось. Так что было не понятно, у кого позаимствовали такой шикарный экземпляр сантиметров тридцать в длину.

У другой чаши весов лежало множество мелких и крупных кусочков всяческих материалов. Разные металлы, дерево, стекло, минералы и еще какие-то не опознанные Марьей вещи. Всё это имело не только разную текстуру, цвет и форму, но, как сразу поняла Мария Спиридоновна, и разный вес. А на испытание равновесия, судя из заумной речи горгула, давалось три попытки. Или ты должен быть суперспецом по свойствам всего этого добра, или просто удачливым.

Мария Спиридоновна задумалась, а потом рассмеялась про себя. Ну неужели она всерьез собирается доказывать свою избранность и претендовать на какую-то там награду? Она просто хочет выйти из этого подземелья обратно наверх. Решив, что это будет отличная шутка для такого серьезного и пафосного в выполнении своей задачи монстра, которого она уже перестала бояться, Марья достала из сумочки веер и несколькими взмахами просто сдула перо с весов.

Вот только округлившиеся глаза каменного провожатого, когда стрелка встала ровнехонько по центру и, скрипнув, сама приоткрылась до этого невидимая дверь за весами, подсказали ей, что, кажется, шутка не удалась.

— Иди, достойный, и возьми свою награду, теперь тебе решать, как с нею поступить. Тебя дождавшись, покажу я выход и сам уйду туда, найду где отдых от бремени, служение закончив.

Марья с опаской потянула на себя дверь в помещение, куда горгул по каким-то причинам вдруг решил за ней не последовать, и вошла в темную комнату. Ну как темную? Освещения в ней не было, но в центре, светясь и сверкая, парила в воздухе миниатюрная шкатулка размером с кулак. В нее, под слегка приоткрытую крышку, втягивались многочисленные потоки, искрящиеся всевозможными цветами: серебряные, белые, зеленые, красные, желтые, синие, коричневые и других оттенков. Они переплетались между собой, вытекая из стен ручейками и речками, вся комната была ими заполнена. Потом шкатулка вдруг захлопнулась, потоки, как обрезанные, устремились в обратном направлении. Комната опустела, и стало бы совсем темно, если бы не сияние крошечной коробочки.

— Видимо, это и есть артефакт. Надо его взять. — Мария Спиридоновна двинулась к шкатулке, аккуратно ступая по полу, чтобы не запнуться вдруг обо что-нибудь и не упасть, ведь под ногами ничего видно не было. Опасаясь почему-то протянуть руку, она снова достала из немажоськи поварешку, которую убрала, убедившись, что горгул не опасен, и коснулась ей шкатулки. Может, это послужило каким-то сигналом, может, просто совпало, но ларец опять приоткрылся, и снова в комнату стали проникать светящиеся разноцветные потоки и втягиваться в крошечный артефакт. Неуверенно протянув руку со слегка подрагивающими пальцами, Марья прикоснулась к шкатулке, и тут же ее пронзила целая череда разноцветных неосязаемых потоков. Перед глазами вспыхнул ослепительный свет, заполняя собой пространство вокруг, с высоты птичьего полета мелькнули заснеженный лес и горы вдалеке, неожиданно сменившиеся видением большого серого камня, похожего на усеченное яйцо, и тонкой бледной женской руки, свисавшей с его края. Закружились перед глазами снежинки, и вот уже чьи-то мохнатые гигантские ноги идут по снегу, а она смотрит на них почему-то сверху вниз, находясь вверх тормашками. Потом перед глазами вдруг оказались какие-то до боли родные зеленые глаза и тихий голос позвал:

— Пойдем домой, родная, ты устала.

Он шепотом звучал в ушах, рождая смутную тоску. Голос самого дорогого и любимого мужчины, которого она почему-то никак не могла вспомнить.

Словно очнувшись, Марья захлопнула шкатулку, отрезав всё, и разноцветные ручейки магии — видимо, это были они — снова кинулись врассыпную. Засунув шкатулку вместе с поварешкой в немажоську, Мария Спиридоновна застыла, вспоминая грезы наяву. Что это было? Просто видения? Какие-то события будущего или подсказка для дальнейшей жизни? Правда, какая-то невнятная подсказочка. Может, не надо было закрывать коробушку так быстро? Но смотреть в зелень глаз, которых она не могла отыскать в своей памяти, было невыносимо.

Горгул, как и обещал, ждал ее на выходе из комнаты. Каменный страж просто молча повернул весы на постаменте, и в боковой стене открылся проход с ведущей вверх винтовой лестницей.

— А этот артефакт, он для чего вообще? Видения — это будущее? — Мария Спиридоновна пыталась чуточку понять произошедшее и получить хоть часть ответов на мучающие ее вопросы.

— Судьбы виденья. Верно их пойми и следуй по пути, что поведет по жизни. Желание исполнится, но стойкость и решительность еще не раз придется проявлять тебе. Награду от судьбы всяк выбирает по себе.

Марья хотела сказать ему спасибо, но каменная фигура вдруг осыпалась черным песком, который, испаряясь, превратился в сияющие искорки, роем улетевшие под потолок. Это было красиво, но, оставшись снова одна, она почувствовала, что ей тут жутковато, и, испугавшись, что проход может закрыться, поспешила подняться по лестнице.

Вышла она, к своему удивлению, в центре пресловутых развалин, где до сих пор так и не удосужилась побывать. Стоило ей покинуть последнюю ступеньку лестницы, как целый кусок оплавленной стены сдвинулся и закрыл проход. Впрочем, всякие ходы и артефакты Марью уже не интересовали. Габриэль и Манефа! Мария Спиридоновна стала пробираться к видимым за обломками очертаниям дворца. Уже почти подходя к травяному забору и слыша шум в парке, она увидела летящего в ее сторону Тимона.

Увидев ее, Тимон сильнее замахал крыльями и спустился к ней, крича:

— Бабуля, мы тебя все уже полдня ищем!

Кричал он радостно и, видимо, достаточно громко. Потом снова взлетел и, кружа, принялся звать всех, кто мог его услышать. Марья, к своей огромной радости, увидела спешащих к ней кикимору с алхимиком, Рорха и Винни. Пока плачущие женщины обнимали друг друга, Тимон, не в силах сдержать эмоции, пытался вывалить на Марию Спиридоновну всё произошедшее в ее отсутствие. И про ее поиски, и про почти очищенный парк и стройку, и про Лисовских, вернувшихся с рассказом про чертиху, и про сына этой чертихи, отданного трактирщику на поруки. Казалось, что прошло не полдня, а целая вечность, столько всего произошло. Марья же, обнимая кикимору, в свою очередь пыталась рассказать про подземелье и горгула. Она вытащила из сумки шкатулку и пыталась отдать ее Рорху. Лич артефакт не взял, сказал, что такие вещи привязываются к владельцу и брать их другим небезопасно. Манефа, принюхавшись, добавила, что артефакт под завязку наполнен магией. И Марье посоветовали показать его при случае о'Валинтеру или хотя бы Эртонизе. Она сунула шкатулку обратно в немажоську.

Рорх как-то задумчиво оглядел развалины. Его руки покрылись зеленым туманом, растекающимся в разные стороны.

— В этом месте вроде бы магические потоки стабилизировались. Возможно, это как раз и было влияние артефакта, — предположил он. — Надо сообщить всем, что Мария Спиридоновна нашлась, и проверить магию на месте строительства.

— Эй, — из травяного забора высунулся призрак, — там Лисовские этого, дыркокопателя гоблинского поймали, тащите свою микстуру. — Петр Егорович махнул им рукой. — О! И бабка нашлась, а шуму-то из-за нее развели, — высказался он, заметив Марью. — Пойду парням расскажу, — добавил он, исчезая в заборе.