Комиссар Дерибас

— Нужно подумать… А что там делать?

— Готовить восстание. Группу формирует есаул Бондаренко. Слыхал о нем?

— Пока нет…

— Мужик боевой. Наша задача — проникнуть в Сучанский и Шкотовский районы, взорвать железнодорожные мосты, прервать сообщение Хабаровск — Владивосток. По пути следования организовать повстанческие ячейки в Шмаковском, Яковлевском и других районах. Затем, опираясь на тех людей, кого я знаю и которые мне помогали, поднять восстание. Нас обещала поддержать японская армия. Нужно только продержаться до тех пор, пока не подойдут отряды из Маньчжурии. Понял?!

— А почему вы уверены, что народ поднимется? Что нас не разобьют еще до подхода японских частей?

— Так сказал большой генерал из японской армии. У них есть точные сведения.

— Дело серьезное. Я с удовольствием буду участвовать. Но сейчас я не могу дать согласие. Должен посоветоваться с Рудых. Можете подождать часа два?

Ланговой не мог прямо отказаться от участия в такой операции. Куксенко по-своему понял бы его поступок, расценил бы как дезертирство. Дальнейшие контакты с главарями эмигрантских организаций были бы обрезаны, и Ланговой оказался бы в изоляции. С другой стороны, многие знали о принадлежности Рудых к организации «Братство русской правды». И расчет Лангового был построен на том, что об этом знает и Куксенко. И будет считать Лангового тоже участником этой организации… А там будет видно.

— Давай советуйся. А я тут поговорю еще кое с кем. Потом зайду. — Куксенко вышел не попрощавшись.

Когда Ланговой вошел в дом, где жил Рудых, было довольно поздно. Но в доме еще все спали. Ланговой открыл дверь и спросил:

— Можно войти, Илларион Александрович.

— Заходи, Яков, заходи. Вот познакомься — мой сын. Поступил в Харбинский политехнический институт. Приехал погостить.

Из-за стола поднялся парень лет девятнадцати и подал руку:

— Мстислав. Садитесь ужинать.

— Спасибо. Я уже поел. Мне бы поговорить…

— Что-нибудь срочное?

— Да, Илларион Александрович.

Рудых быстро встал. Это был крепкий высокий мужчина лет за пятьдесят. К Ланговому он относился доброжелательно. Иногда Рудых рассказывал о своем прошлом: до 1910 года был помощником начальника Благовещенской тюрьмы; после этого военным губернатором Амурской области; генералом Сычевым был назначен начальником команды ссыльно-каторжных на постройке Амурской железной дороги; во время гражданской войны сражался в бандах атамана Семенова и барона Унгерна; бежал в Маньчжурию; а в 1929 году вступил в организацию «Братство русской правды».

Рудых увел Лангового в другую комнату.

— Что у тебя стряслось?

Ланговой рассказал о своем разговоре с Куксенко.

— Я давно к тебе присматриваюсь, — сказал Рудых, выслушав Лангового. — У меня к тебе будет более важное дело. От предложения Куксенко ты откажись.

— Какое дело?

— Ты хочешь работать в нашей организации — «Братство русской правды»? О ней я тебе уже рассказывал.

— Я бы не прочь. А что нужно делать?

— Ты не торопись. — Рудых подошел к письменному столу и достал какую-то бумагу. Передал ее Ланговому. Ланговой прочитал. Большими крупными буквами было напечатано: «Клятва». Ланговой удивленно посмотрел на Рудых. — Это клятва нашей организации. Ты ее подпиши, а потом у нас будет разговор.

Ланговой прочитал. Там говорилось о верности идеям «Братства», о преданности «делу». О кровной мести в случае нарушения клятвы. Взял ручку и подписал, возвратил Рудых.

— Ну вот. Теперь ты будешь называться Братом номер 42. Никто, кроме меня, из членов организации не должен знать твоей фамилии. И ты не будешь знать никого, кроме меня. Меня зовут Брат номер 39. Запомнил?

— Да.

— Твоя невеста, кажется, живет в Хабаровске?

— Да. Я вам рассказывал.

— Я помню. А где работает ее родной брат?

— В армии. В Хабаровске.

— Ну хорошо. Ты будешь работать со мной. Что и как нужно делать, я скажу тебе после. А Куксенко объяви, что с ним не пойдешь. Я тебя не отпускаю.

— А как же…

— Потом все объясню. Впрочем, если Куксенко будет настаивать, можешь сказать ему, что я получил приказ № 5 помощника наместника БРП на Дальнем Востоке генерала Сычева, нашего Брата номер 211. В приказе сказано: «В связи с обострением общей обстановки для успешного развития работы учредить особый приграничный отдел БРП, который именовать «Приграничный отдел». Временно исполняющим обязанности начальника приграничного отдела назначается Рудых, Брат номер 39». Куксенко, как член нашей организации, обязан подчиниться. Ты будешь работать при штабе приграничного отдела.

Поздно вечером опять зашел Куксенко, и Ланговой рассказал ему о своей беседе с Рудых.

— Жаль, — вымолвил Куксенко и покачал головой. — Понравился ты мне. Боевой парень. Ну что ж…

Когда Куксенко ушел, Ланговой задумался. Что предпринять? События неожиданно стали разворачиваться с такой быстротой, что трудно сразу сориентироваться. Ланговой в который уже раз закурил. Здесь, в Маньчжурии, он стал курить. И не один раз вспоминал с сожалением о трубке, подаренной Дерибасом и оставленной в Хабаровске… В комнате стало душно. Он подошел к окну и распахнул створки. В лицо пахнуло сырым прохладным воздухом. Освежило. Ничего не видно. Окна в домах темны, все уже спят. Ланговой тоже погасил свет и опять подошел к окну.

Какую роль уготовил ему Рудых? Что обязан будет делать Брат номер 42? Почему не отпустил с Куксенко? Имеет в виду более важное дело? Что это за дело, которое для антисоветских эмигрантских организаций может быть важнее бандитских налетов на советские поселения?

Ланговой провел ладонью по лицу. Щеки были влажные от утренней сырости, окутавшей поселок. На востоке чуть брезжил рассвет, но спать не хотелось.

И вдруг сразу пронзила мысль: «Нужно сообщить своим! Как можно быстрее. Ведь банда готовится и скоро выступит. Нужно упредить. Ехать к Ивану Шаброву, связаться с ним по паролю!» Ланговой хорошо помнил слова пароля. И снова забота: «Когда ехать? Завтра? Но завтра я могу понадобиться Рудых. Отсутствие вызовет подозрение. Начнутся расспросы. Всего не объяснишь и не расскажешь. Малейшее подозрение приведет к провалу… Да-а, есть над чем поломать голову! Но и затягивать нельзя: банда перейдет границу. Чего доброго, и мосты взорвут!.. Допускать до этого нельзя! Ехать к Шаброву не позднее чем через неделю — это оптимальный срок!»

Была середина дня, когда Дерибасу позвонил секретарь крайкома ВКП(б):

— Здравствуйте, Терентий Дмитриевич.

— Здравия желаю…

— Прошу срочно зайти.

Терентий Дмитриевич вошел в кабинет и увидел Блюхера, который сидел полузакрыв глаза, о чем-то задумавшись, «Это неспроста! Вероятно, опять какая-то провокация белогвардейцев! Да. Японская армия вплотную подошла к нашим границам. Неужели что-то упустил, чего-то чекисты не предусмотрели?» — тревожно сжалось сердце.

Но, посмотрев на секретаря крайкома, Дерибас сразу успокоился. Секретарь крайкома стоял возле большой карты Дальневосточного края, укрепленной на стене. Лицо его тоже было задумчиво, но в глазах никакой тревоги. Увидев Дерибаса, он предложил:

— Садись, Терентий Дмитриевич. Будем думать вместе. — И, не дожидаясь вопросов, секретарь продолжал: — Товарищ Сталин поручил нам подобрать на Амуре такое место, где можно построить судостроительный завод и ряд других крупных промышленных предприятий, то есть создать новый промышленный комплекс. Понял?