Комментарии к «Евгению Онегину» Александра Пушкина

⁷Замысловатой:Этот эпитет не имеет точного английского эквивалента. Здесь подразумеваются, иронически, «невразумительный», «причудливый», «запутанный» и другие подобные значения.

LVII

Замчу кстати: вс поэты — Любви мечтательной друзья. Бывало, милые предметы   ⁴  Мн снились, и душа моя Ихъ образъ тайный сохранила; Ихъ посл Муза оживила: Такъ я, безпеченъ, воспвалъ   ⁸  И дву горъ, мой идеалъ, И плнницъ береговъ Салгира. Теперь отъ васъ, мои друзья, Вопросъ не рдко слышу я: ¹²  «О комъ твоя вздыхаетъ лира? «Кому, въ толп ревнивыхъ двъ, «Ты посвятилъ ея напвъ?

Пушкин дает здесь свою концепцию того, как работает ум поэта, и выделяет четыре стадии:

1. Прямое восприятие «милых предметов» или событий.

2. Горячее, безмолвное потрясение от иррационального восторга, сопровождающего воскрешение этого впечатления в фантазии или во сне.

3. Сохранение образа.

4. Более позднее и спокойное прикосновение к нему искусства, отождествленного с рационально контролируемым вдохновением, словесным преображением и новой гармонией.

²мечтательной.Слово «мечта», с производными от него, — главное «действующее лицо» в словаре русских романтиков… Комбинация звуков в слове «мечта» смешивает сочное «м-» с легким «-ч-» и музыкальным «-та»; естественные рифмы для «-та» (ж. р., ед. ч.) или «-ты» (род. пад., ед. ч. и им. пад., мн. ч.) — это слова «красота», «цветы» и «ты»; многочисленные оттенки значения (от «химеры» до «амбиции»), передаче которых оно служит, делают его самым прилежным, трудолюбивым членом романтической команды. И поэты девятнадцатого века, действительно, слишком уж эксплуатировали это слово, пока оно не потеряло всякое значение и всякую привлекательность в вялых строках рифмоплетов и дам-писательниц. Пушкин очень благоволит не только к «мечте», но и ко всем производным от этого слова, таким, как «мечтание», «мечтанье», «мечтать», «мечтатель» и «мечтательный», которое близко к «задумчивый» — другому пушкинскому любимому слову.

^8–9и деву гор... / И пленниц берегов Салгира.Здесь две аллюзии: 1) на черкешенку из стихотворной «повести» «Кавказский пленник», начатой в августа 1820 г., законченной весной 1821 г., опубликованной в 1822 г., на последней неделе августа; и 2) на пленниц из гарема в «Бахчисарайском фонтане», написанном в первой половине 1822 г., опубликованном 10 марта 1824 г. с интересным предисловием Вяземского [31] .

31

«Разговор между Издателем и Классиком…». Здесь автор нападает на рецензию в «Благонамеренном».

Эти поэмы — потоки-близнецы четырехстопного, не разделенного на строфы ямба, отчетливо запечатлели юношеские увлечения Пушкина восточными мотивами. Рудиментарная библиография, которую наш поэт набрасывает в главе Первой, LVII, будет расширена им в первой строфе главы Восьмой, когда он совершит «путешествие» по своим творениям и отождествит свою Музу с их героинями.

Согласно Б. Недзельскому (см.: Бродский, 1949), Салгир — это употреблявшееся крымскими татарами название любой реки в Крыму; здесь так называется, очевидно, Чурук-река, около татарского города Бахчисарай (центральный Крым), прежней резиденции крымских ханов (1518–1783), впоследствии туристской достопримечательности. Может быть, однако, Пушкин смешал Чурук с настоящим Салгиром, который течет в другой части Крыма, пересекая его восточный район от окрестностей Аяна на север к Симферополю.

LVIII

«Чей взоръ, волнуя вдохновенье, «Умильной лаской наградилъ «Твое задумчивое пнье?   ⁴  «Кого твой стихъ боготворилъ?» — И, други, никого, ей Богу! Любви безумную тревогу Я безотрадно испыталъ.   ⁸  Блаженъ, кто съ нею сочеталъ Горячку рифмъ: онъ тмъ удвоилъ Поэзіи священный бредъ, Петрарк шествуя во слдъ, ¹²  А муки сердца успокоилъ, Поймалъ и славу между тмъ; Но я, любя, былъ глупъ и нмъ.

²Умильной лаской.Этот же эпитет используется в главе Второй, XXXV, 11, и означает мягкосердечие, состояние растроганности чем-то, что приятно поражает чью-то чувствительность. Он не имеет точного английского эквивалента. Пушкин использует его практически как синоним к слову «умиленный», фр. «attendri», испытывающий «умиленье», хотя, чтобы быть совершенно точным, «умильный» подразумевает, как что-то или кто-то выглядят, будучи побуждаемы к «умиленью» или испытывая оное.

⁸Блажен, кто…Едва ли есть необходимость напоминать читателю, что все эти «счастлив тот», «блажен тот», «благословен тот» и т. д., ответвляются (через французское «heureux qui») от «felix qui» или «beatus ille qui» античных поэтов (например, Гораций, «Эподы», II, 1).

LIX

Прошла любовь, явилась Муза, И прояснился темный умъ. Свободенъ, вновь ищу союза   ⁴  Волшебныхъ звуковъ, чувствъ и думъ; Пишу, и сердце не тоскуетъ; Перо, забывшись, не рисуетъ, Близъ неоконченныхъ стиховъ,   ⁸  Ни женскихъ ножекъ, ни головъ; Погасшій пепелъ ужъ не вспыхнетъ, Я все грущу; но слезъ ужъ нтъ, И скоро, скоро бури слдъ ¹²  Въ душ моей совсмъ утихнетъ: Тогда-то я начну писать Поэму, псенъ въ двадцать пять.

^6–8Это было написано 22 окт. 1823 г. в Одессе и семь месяцев спустя Пушкин нарисовал чернилами, на левом поле черновика главы Третьей: XXIX (2370, л. 2 об.; Эфрос, с. 197), рядом со строками 6–8:

Мне галлицизмы будут милы, Как прошлой юности грехи, Как Богдановича стихи,

— очаровательную пару женских ножек, скрещенных, протянутых из-под элегантной юбки, в белых чулках, в заостренных черных туфельках из лакированной кожи с переплетенными ленточками на подъеме. Они приписаны Эфросом графине Елизавете Воронцовой, чей портрет (без изображения ног) набросан сверху, среди стихов XXIX строфы в той же рукописи, в правой части текста. Однако ее стройной шее недостает ожерелья. Черновик главы Третьей, XXIX, датируется 22 мая 1824 г.; этой датой начинается (2370, л. 1) первый черновой набросок пушкинского знаменитого письма (заканчивающегося как раз над профилем Елизавете Воронцовой, л. 2) к Александру Казначееву (1788–1880), правителю канцелярии графа Воронцова — хорошему, дружелюбному человеку. В этом письме Пушкин заявляет, что любая реальная служба в качестве чиновника из штата генерал-губернатора Новороссии помешала бы его, значительно лучше вознаграждающимся, литературным занятиям. Он хочет оставаться формально прикрепленным к канцелярии, но ввиду того, что страдает от «аневризма» (это, «sensu stricto» <«в узком смысле» — лат.>, — постоянное, аномальное расширение заполненной кровью артерии, вызванное болезнью стенки сосуда; в действительности же болезнью Пушкина оказался варикоз ног, каковой диагноз был поставлен в конце сентября 1825 г. в Пскове, после того как наш поэт тщетно пытался использовать свой «фатальный аневризм» в качестве повода получить позволение на поездку за границу), просит оставить его «в покое на остаток жизни, которая верно не продлится» (так завершается письмо 1824 г. на л. 2, со словом «верно», наполовину затерявшимся в прическе Элизы Воронцовой).

С. Венгеров, в своем издании пушкинских произведений, III (1909), с. 247, первым воспроизвел рисунки женских ножек из пушкинских черновиков «ЕО» (тогда находившихся в Румянцевском музее). Он напечатал три таких рисунка в ряд. Я идентифицирую средний из них как ту пару ножек, которую я только что описал по репродукции Эфроса, с. 197 (2370, л. 2). Первый рисунок изображает женскую левую ногу в профиль, одетую во что-то типа хорошо подогнанного ботинка для верховой езды, с острым носком, лежащим на опоре треугольного стремени. Если небрежное упоминание Венгеровым «тетради 2369, л. 1 об.» относится к этому, а не к третьему рисунку, это может означать, что он «закрепляет» его за некоей дамой в Кишиневе, весной 1823 г. Третья виньетка, которая, возможно, извлечена из «тетради 2370, л. 8», следующей за набросками, относящимися к главе Третьей, XXII, — явно изображает ногу балерины, стоящую на пуантах, с изогнутым подъемом и мускулистой икрой.

¹⁴Этот пассаж имеет юмористически зловещий колорит, подобный грессетовскому: «…И двадцатью песнями усыпить читателя» («Вер-Вер», I, 19; см. коммент. к главе Первой, XXXII, 7–8). Байрон обещал «двадцать или двадцать пять» песен в «Дон Жуане» (II, CCXVI, 5), но умер, начав только семнадцатую.

LX

Я думалъ ужъ о форм плана, И какъ героя назову. Покамсть моего романа   ⁴  Я кончилъ первую главу; Пересмотрлъ все это строго: Противорчій очень много, Но ихъ исправить не хочу.   ⁸  Ценсур долгъ свой заплачу, И журналистамъ на съденье Плоды трудовъ моихъ отдамъ: Иди же къ Невскимъ берегамъ, ¹²  Новорожденное творенье! И заслужи мн славы дань — Кривые толки, шумъ и брань.