Комната по имени Земля

— Надо тебе сделать свою натальную карту.

— Мою что?

— Натальную карту. Идешь к астрологу, и он говорит тебе, где какая планета находилась в момент твоего рождения. И то, как они стоят по отношению друг к другу, может означать многие вещи. Люблю такое.

— Я уже заметил.

— Однажды я говорила со своим отцом об астрологии, и он сказал, дескать, послушай, дорогая, мне нравится крепко стоять двумя ногами на земле. Я тогда ответила, что да, Земля — это планета, то есть часть Галактики, которая находится во Вселенной, то есть это крошечная часть всего космоса. Он ничего не сказал мне на это. Просто на людей так сильно влияют Солнце и Луна, что все остальные планеты вполне могут считаться… декоративными.

— Понимаю его.

— Правда?

— Да. Просто он хотел сфокусироваться только на том, что находится непосредственно перед ним, а не на том, что лежит вне зоны его контроля.

— Хм-м.

40

Он убирает прядь волос со лба, и на руке блестит его кольцо-печатка. У него такие угловатые, большие руки. Он должен ими что-то творить. Совершенно точно он не торговец. Пальцы артистичные, тонкие, длинные — какие-то очень мистические пальцы. У них нет четкого представления о реальности. Как будто его душа все еще не определилась — хочется ей быть здесь или нет. Наверняка он тоже кесаренок, как и я. Моя голова уже продвигалась к выходу, когда мать вырубили; папа был в бешенстве, пока меня не выпростали наружу.

У него глаза изумрудно-зеленые. Или ореховые? Очень переменчивый цвет. При более близком рассмотрении он кажется весьма пылким. Гораздо более чувствительным, чем на первый взгляд. Когда он вскидывает брови, его лоб прорезают глубокие морщины, вокруг рта собираются морщинки потоньше. Мне кажется, он вообще не сгорает на солнце, даже если там находится довольно долго. Интересно, кто он по происхождению? Знак Льва ассоциируется у меня с Англией, Эфиопией, Швецией и Иерусалимом.

— У меня мама носит кимоно.

— Правда?

— Ага. Правда, только дома.

— Очень приятно слышать про твою маму.

— Да, она потрясающая. Правда потрясающая.

— А какие у нее кимоно? Какого цвета?

— Наверно, зеленые или красные.

— Наверно, зеленые или красные?

— Я дальтоник, так что…

— О!

— Да, я не различаю зеленый и красный.

— Точно. У меня красное.

— Я догадываюсь.

— Угу.

— Ладно. Так чем ты занимаешься?

— То есть каковы мои дары и как я их использую, чтобы служить миру?

— Точно.

— Ну, они у меня в процессе раскрытия.

— Представляю.

— Сейчас я провожу много времени наедине с собой, потому что мне это необходимо.

— То есть ты не работаешь?

— Работаю. Только не в традиционном смысле. У меня нет четкого рабочего графика, зарплаты, менеджера, обеденных перерывов и пятидневной рабочей недели.

— То есть ты не работаешь.

— Нет. Не работаю.

— Это… привилегия.

— Привилегия.

— Ага.

— Что?

— Должно быть, у тебя есть деньги. Или твоя семья содержит тебя, или нечто такое. Или ты на пособии. Или живешь на сбережения.

— Или это просто мое божественное право ничего не делать, потому что таково мое призвание — не делать ничего. И это мой мир, понимаешь?

— Ты получила наследство или что-нибудь в этом роде, да?

— Да.

— Вселенная тебя обеспечила.

— В некотором смысле. Но не во всех.

— Понимаю.

— А ты чем занимаешься? Каковы твои дары и как ты служишь миру?

— Я чертежник в одной архитектурной фирме. Но что-то подзадержался там.

— То есть?

— Устал работать на других. Хочу спроектировать что-то свое, понимаешь? Кажется, мне надо взять еще пива. Принести тебе воды?

— Да, пожалуйста.

— Или давай перейдем куда-нибудь? Хочешь, сядем где-нибудь в другом месте?

— Давай. А что, тема работы тебя так напрягла?

— Что? Нет-нет. Просто… просто я хочу пить.

— Ладно.

— Схожу еще за пивом и вернусь.

— Ладно.

Должно быть, мы уже довольно долго просидели на этих цементных ступеньках между двух кустов в горшках. В одном растет какой-то чахлый папоротник, а в другом — мусор, окурки и недопитая бутылка пива. Подул легкий ветерок, хотя все равно довольно жарко. Гроза близко. Интересно, скоро будет лунное затмение? Понятия не имею, который сейчас час, и луны не видно совсем. Всю ночь ее не видела. Гости уже начали расходиться, и та девушка тоже ушла.

Играет акустическая музыка. Надо бы подкрасить губы. На самом деле я не вижу ни своего лица, ни губ, поэтому собираюсь действовать на ощупь, сосредоточусь мысленно изо всех сил, это меня успокоит. Вот так. Надо взбить волосы. Когда я была моложе, все время, как одержимая, взбивала руками волосы, девочки в школе даже прозвали меня Кудряшкой.

Потягиваю плечи и кручу головой в разные стороны. Ничего не хрустит — вот и отлично. Я где-то читала, что, когда хрустят суставы, значит, тело стало сухим и жестким. А теперь давайте-ка проверим, какая я мягкая и гибкая. Мышцы мои сочные, точно филе миньон, кости легкие, крепкие и звонкие, точно музыка ветра. Я меняю положение ног и одергиваю юбку из спандекса. Бедра влажные. Я подтягиваю лодыжки, и все возвращается.

— Как ты глубоко вздыхаешь.

— Разве?

— Тебя что-то беспокоит?

— Нет. Только… нынешнее существование.

— Такое трудное?

— Не трудное. Скорее… осознанное.

— Кстати, это не так.

— Что не так? Или что так?

— Я о работе. Меня не напрягает то, что ты спрашивала. Или напрягает. Я думал об этом все время, пока ходил за пивом, и практически убедил себя в том, что меня это не напрягает. Вот сейчас, когда говорю вслух, почти уверен, что так и есть.

— Верно.

— Нет, на самом деле совершенно уверен.

— Почему же?

— О, это долгая история.

— Люблю долгие истории.

— Я поступил на архитектурный, только не в Мельбурне, а в Сиднее. Это было глобально. Просто грандиозно и всякое бла-бла-бла. Почти сразу познакомился там с девушкой, стало полегче. Мы вместе снимали дом. Сообща проживали одно и то же дерьмо. Думаю, если бы не она, в одиночку я бы далеко не продвинулся. Но через пару лет я порвал со всем. Чтобы получить хорошее архитектурное образование, необходимо учиться лет пять, если не больше. Она продолжила учебу. А я вернулся в Мельбурн. Мы расстались. Это было года три или четыре назад. С тех пор я работаю в этой конторе чертежником. Все говорят, мне повезло, что я получил это место, учитывая незаконченное образование. А та девушка, моя бывшая, сейчас работает в огромном архитектурном бюро в Сиднее. Единственная из поступавших с нами, кто получил эту работу. Не знаю даже, как сказать помягче… она реально квадратная вся. Наверно, за это я ее и любил. Ей кровь из носу был нужен этот статус, которого она добилась, прорвавшись наверх. Достигаторство было для нее наркотиком. Так что я, бросив учебу, оказался ей не нужен.