Комната с заколоченными ставнями

Придя домой, Дьюарт почувствовал, что очень устал. Подавив в себе желание вновь углубиться в книги прапрапрадедушки, он решил тщательно продумать план расследования, на этот раз игнорируя библиотеку с ее сотнями старинных томов. Пройдя в кабинет, Дьюарт разжег камин и, удобно расположившись перед ним, принялся неспешно обдумывать свои дальнейшие действия. Мысли то и дело возвращались к пропавшему индейцу Квамису; вскоре Дьюарт понял, что между этим индейцем и колдуном Мисквамакусом непременно должна существовать какая-то связь. Квамис или Квамус — мальчик писал это имя по-разному, — это два из четырех слогов полного имени индейского колдуна, а у индейцев, как известно, есть много одинаковых или очень похожих имен, и вполне возможно, что такие имена получили мужчины одного и то же племени или рода.

Так, переходя от одной мысли к другой, Дьюарт пришел к выводу, что где-нибудь далеко, в глухих лесах, среди холмов Данвича, все еще живут родственники или потомки индейца Квамиса, сто лет назад изгнанного своим племенем. А память о человеке, который сто лет назад был намеренно предан забвению, как ни странно, может храниться гораздо дольше, чем память об обычном человеке, не овеянном романтической дымкой преданий, давным-давно заменивших собой реальные воспоминания о нем и его характере. Итак, решил Дьюарт, он двинется именно в этом направлении и начнет завтра же — если позволит погода. И с этими мыслями он и отправился спать.

Спал он хорошо, хотя два раза за ночь просыпался с неприятным чувством, что за ним наблюдают сами стены комнаты, в которой он находился.

Утром, ответив на несколько писем, которые уже давно дожидались его на столе, Дьюарт отправился в Данвич. Небо было закрыто тучами, с востока дул легкий ветерок, предвещая дождь; в результате такой перемены погоды поросшие лесом холмы с их увенчанными каменными кольцами верхушками, столь характерные для окрестностей Данвича, казались мрачными и зловещими. В этой местности путники попадались редко, поскольку главная дорога пролегала в стороне, а от заброшенных домов тягостно веяло общим упадком и разложением. Дороги здесь представляли собой узкие разбитые тропы, поросшие сорняками, шиповником и дикой травой; особенно буйные заросли тянулись вдоль старых каменных оград. Хотя Дьюарт забрался не очень далеко, он уже почувствовал всю необычность этой местности, разительно отличавшейся от старинного Аркхема; здесь не было округлых холмов, как в Эйлсбери-Пайк, что за Аркхемом, — холмы Данвича были изрыты глубокими оврагами и расщелинами, через которые были переброшены ветхие мостики чуть не столетней давности, а вершины были увенчаны странными камнями, которые — хоть и казались разбросанными по прихоти природы — производили впечатление работы рук человеческих, потрудившихся над ними несколько десятилетий, а может быть, и веков назад. На фоне хмурого неба холмы, казалось, приобретали черты мрачных человеческих лиц, способных напугать одинокого путешественника, осторожно пробиравшегося в своем автомобиле по неровным и узким тропам и качающимся мостикам.

С каким-то странным напряжением Дьюарт смотрел на густую листву деревьев — даже листья здесь казались неестественно большими; конечно, можно было приписать это заброшенности и одичанию растений, и все же их ветвям и плетям полагалось быть намного короче, а кустам намного ниже — при том что росли они не где-нибудь, а на окраине его собственных владений. Мискатоник, оставшийся было позади, внезапно вновь оказался прямо перед ним; здесь воды реки были намного темнее, а на ее противоположном берегу простирались каменистые луга и покрытые сочной растительностью болота, где беспрерывно, хоть и был уже не сезон, квакали лягушки-быки.

Через час пути по дороге, пролегавшей в невероятно пустынной и дикой местности, ничуть не похожей на типичный пейзаж Восточного побережья Америки, впереди показались домики; это и был Данвич, опустевший, унылый, давно пришедший в упадок. Заброшенная церковь со сломанным шпилем, по-видимому, являлась единственным в этом селении магазином; возле него Дьюарт и остановил свою машину. У церкви, подпирая стену, стояли два нищих старика. Стараясь не обращать внимания на явные признаки их физического и умственного вырождения, Дьюарт обратился к ним:

— Кто-нибудь знает, нет ли тут поблизости индейского поселения?

Один из стариков отделился от стены и заковылял к машине. У него были узкие, глубоко посаженные глаза, морщинистая кожа, а руки, как сразу заметил Дьюарт, напоминали когтистые лапы. Решив, что старик идет к машине, чтобы ответить на вопрос, Дьюарт нетерпеливо наклонился вперед и высунулся в окно машины.

И был несказанно удивлен, когда его предполагаемый информатор внезапно отшатнулся.

— Лютер! — скрипучим голосом крикнул он. — Лютер! Иди сюда! — И когда приятель заглянул ему через плечо, показал пальцем на Дьюарта и сказал: — Помнишь ту картинку, что показывала нам миссис Джайлз? Это ж он, чтоб мне провалиться! Ну вылитый, а? Вот и настало время, а, Лютер? Помнишь, нам говорили, что он вернется? Вот он и приехал, и, значит, тот, другой, скоро тоже появится.

Приятель дернул его за жилет.

— Да погоди ты, Сет, не спеши. Спроси, есть у него знак или нет.

— А ведь точно, знак! — воскликнул Сет. — У тебя есть знак, незнакомец?

Дьюарта, который за всю свою жизнь не встречал подобных существ, передернуло от отвращения. Сделав над собой невероятное усилие, он застыл на сиденье, выпрямив спину.

— Я ищу старые индейские семьи, — пояснил он.

— Нет, индейцев здесь давно нет, — сказал тот, кого звали Лютер.

Дьюарт решился на короткое объяснение. Он и не надеялся найти здесь индейцев, просто ему бы хотелось встретить одну или две семьи, у которых в роду были индейцы. Все это он говорил самыми простыми словами, какие только мог подобрать, и несколько смутился, заметив пристальный взгляд Сета.

— Как звали того парня, Лютер? — внезапно спросил тот.

— Биллингтон, вот как.

— Ваше имя Биллингтон? — неожиданно резко спросил Сет.

— Моего прапрапрадедушку звали Элайджа Биллингтон, — ответил Дьюарт. — Да, насчет тех семей…

Едва он произнес это имя, как поведение стариков резко переменилось: из обычных людей, которые со спокойным любопытством разглядывают незнакомца, они внезапно превратились в угодливых, раболепствующих слуг.

— Езжайте по дороге к Родниковому ущелью, потом остановитесь возле дома, который на этой стороне ущелья, — там живут Бишопы; у Бишопов течет в жилах индейская кровь, может, они чего вам и расскажут. А потом вам бы лучше поскорее вернуться, пока козодои и лягушки не подняли гвалт, а то еще потеряетесь. У нас тут странные вещи творятся и звуки всякие раздаются в воздухе. Вы, конечно, Биллингтон, и потому, может, вам оно и ничего, только лучше вам это знать загодя, вот что я вам скажу.

— А где эта дорога к Родниковому ущелью? — спросил Дьюарт.

— Второй поворот, потом езжайте, как дорога ведет, там и Бишопы. Первый дом от ручья. Если миссис Бишоп дома, она вам все расскажет, что захотите.

Дьюарт сгорал от желания поскорее уехать; его неприятно пугал дикий и странный вид двух стариков, которые были грязны не только физически, но и носили на себе явные признаки вырождения вследствие близкородственных браков — к примеру, странной формы уши и глазницы. Вместе с тем Дьюарту стало любопытно, почему так резко изменилось поведение стариков при слове «Биллингтон».

— Вы упомянули Элайджу Биллингтона, — сказал он. — А что вы о нем знаете?

— Ничего, ничего такого, — поспешно заговорил Лютер. — Вы езжайте себе, езжайте к реке.

Дьюарт дал понять, что раздражен.

Тогда Сет наклонился к окну машины и извиняющимся тоном сказал:

— Понимаете, вашего прапрапрадедушку тут все знали, а у миссис Джайлз есть картинка с него, кто-то его нарисовал, а вы ну вылитый он, точно вам говорю. А у нас все так и говорили: вот подождите, придет время, и кто-нибудь из Биллингтонов вернется и снова будет жить в своем доме в лесу.