Комплекс андрогина

Ректор тем временем предложил мне перевернуться и встать на колени. Ладно. Быстрей начнем, быстрей закончим. То бишь кончим. Я положил локти и подбородок на спинку дивана. Дмитрий прикосновениями показал мне, что лучше бы развести колени. Да без проблем. Я даже спину могу прогнуть, только отпустите меня уже отсюда. Мне нужно забрать сигнальное устройство и отдать его Алесте, пока я еще каким-то чудом способен мыслить и двигаться.

На мои ягодицы легли липкие от пота ладони. Ну и наплевать. Грязнее я все равно уже не буду. Когда ты плаваешь в болоте, как-то все равно, новое грязное течение прикасается к тебе или еще прежнее. Пока я над этим размышлял, заднего прохода коснулось сначала неровное дыхание, а потом дрожащий горячий язык. Серьезно? Нет, моему сознанию уже совершенно по фиг: оно приняло тот факт, что телу не будет нанесен вред, сложило его с фактом спасения Алесты, а все остальное просто фильтрует. Но ты-то что делаешь, Дмитрий? Ты правда таким образом хочешь доставить мне удовольствие? Ну, раз хочешь, валяй. Я пока картину порассматриваю. На Кандинского похоже. Очень занимательно.

Спустя некоторое время меня изволили смазать чем-то прохладным. Видимо, как раз сейчас и нужно совсем расслабиться. Точно: в меня ткнулось что-то холодное и гладкое. Я удивился и даже выглянул из-за плеча.

— Это просто игрушка, — пояснил Дмитрий. — Чтоб не больно было.

А, ну ладно. Я отключил мышцы одну за другой, и игрушка утонула во мне. Потом ее потянули на поверхность и снова вставили. Это продолжалось до тех пор, пока тело окончательно не освоилось. Потом игрушку сменили на более крупную. Интересно, долго еще? Обстоятельный мужик, молодец. Если б я был немного другим, наверняка бы стал его… Не могу подобрать подходящего слова: чтобы быть любовником, нужно любить, чтобы быть шлюхой, нужно иметь расценки на услуги. Впрочем, какая разница. Он уже, похоже, добрался до самой большой игрушки, сладко постанывая вместо меня, а значит, скоро все закончится.

Верно: грязь, что окружала меня, чуть изменилась — снова стала горячей. Ткнулась мне между ягодиц, потерлась, выпрашивая разрешения войти. Я впустил ее. Она сначала заняла только то место, где совсем недавно была игрушка. Порадовалась этому немного, огласив комнату сдавленным стоном, а потом двинулась внутрь. Мое тело решило, что может впустить ее целиком. Ну вот. Теперь грязь не только снаружи. Эх, тау: гибкость и женственность. Никогда бы не подумал, что действительно буду играть роль, отведенную мне нашим однобоким обществом. Даже немного смешно.

Дмитрий стал двигаться. Я недовольно зашипел. Он тут же щедро добавил смазки. Можно снова отключиться и порассматривать картину. Мне кажется, или в ней заложен глубокий смысл? Особенно вот эти сочетания желтого и красного: думаю, они указывают на что-то важное. Человеческая фигура, к которой они устремлены, выглядит немного угрожающе, но холодные оттенки вокруг ее головы почти наверняка выбраны художником не случайно: думаю, так он хотел показать, что человек напуган. А вон те хаотичные, казалось бы, линии похожи на его ожившие мысли: они мечутся, ищут выход из сложившейся ситуации и не находят его. Интересно, художник оставил своему герою надежду на счастливый исход? Может быть, эти желтые и красные полосы как раз затем и нанесены, чтобы показать, что выход все-таки есть, и человек его еще просто не нашел?

Дмитрий добавил еще смазки. Зачем? Уже совершенно не больно. А телу, кажется, даже приятно. Но ему, похоже, понравился влажный звук. Или легкое скольжение. Кто их разберет, этих геев. Кстати, а я теперь тоже считаюсь геем? Или все-таки для этого требуется любить процесс?

Дмитрий ненадолго ускорился, потом, наоборот, замедлился, проникая глубоко и откровенно постанывая при этом. Затем сжал мои бедра руками, последний раз погрузился до предела и замер, подрагивая во мне. Ну вот. Грязь не только проникла в меня, она пометила меня изнутри. Но в этом есть и хорошая сторона: это означает, что все закончилось.

Дмитрий вышел из меня. Я разогнул уставшие локти. По бедру потекло что-то горячее.

— Не волнуйся, я сам все почищу, — сказал он. Да без разницы. Как будто грязью можно отмыть грязь. Хха. Но я позволил ему пройтись по моим бедрам влажным полотенцем. Потом я наконец-то слез с этого мерзкого дивана и встал босиком на пушистый ковер, оглядывая комнату в поисках моих вещей: если я в обнаженном виде заявлюсь в канцелярию, боюсь, мне не добыть то, что нужно.

— Ты великолепен, Элис, — сказал Дмитрий, опустившись передо мной на колени и поцеловав мой живот. Грязь разговаривает. Смешно. — Я надеюсь, ты придешь снова?

— Может быть, — механически ответил я.

А что? Пусть бедняга порадуется, полелеет сладкую надежду. Кстати, почему еще никто не додумался назвать одного из тау Надеждой? Было бы забавно. Лелеять сладкую Надежду.

Я оделся, забрал из кабинета свою сумку и вышел. Секретарь проводил меня своим фирменным «суровым» взглядом. Я фыркнул и ушел. Мне нужно завершить дело, а потом будь что будет. Если меня накроет осознанием — так тому и быть. Если не накроет, значит… значит, я тау. Я только что понял, какой должна была быть моя жизнь. Но я уже сделал свой выбор, даже если тем самым перечеркнул возможность жизненного успеха.

По подбородку «хомячка» потекла струйка слюны, когда я склонился над его столом и подал бланк с подписью. Он схватил лист и тут же умчался куда-то. Быстрее, ты, остолоп, пока я еще могу что-то соображать. Мне нужно убедиться, что Алеста в безопасности, нужно скорее вытащить ее из этого гадюшника.

Обратно я летел еще быстрее, чем утром — на занятия. Даже сбил кого-то с ног, но меня привычно простили: я же тау, мне можно. Пролетел коридор своего этажа в несколько прыжков и врезался в дверь, намереваясь затормозить об нее. Но дверь поддалась…

Глава 16. Тау Элис

Адрес: военная база «Либерти», общежитие Верхней академии, этаж 3, каюта 18. Имя: Алеста Гредер. Статус: гражданин первого порядка.

Элиса не было долго. Его последние слова всколыхнули во мне неясную тревогу, и все утро я безуспешно пыталась успокоиться, отвлекая себя то играми, то фильмами. Потом вспомнила детскую забаву, поставила стул у зеркала и принялась делать себе «женский» макияж. Но чем бы я ни занималась, становилось только хуже, так что я решила принять душ: теплая вода всегда действует на меня умиротворяюще.

Время близилось к обеду, когда я, замотавшись в полотенце от подмышек до колен, решила попить чайку для полного комплекта. В тот момент, когда я уже размешивала сахар, дверь приветливо звякнула. Я обернулась, чтобы поприветствовать Эла, но в дверях стоял… комендант.

Кружка неудачно повернулась в моей руке, и плеснула мне на ногу чуть ли не кипятком. Я даже не обратила на это внимание: куда больше меня беспокоил странный взгляд коменданта.

— Ну, здравствуй, друг залетный, — сказал он, сложив руки на груди и оглядев меня с головы до ног. — Тут в канцелярию по поводу тебя смешную жалобу подали: дескать, ты — злой и страшный мутант — терроризируешь нашего Элиса. Коллеги, конечно, посмеялись, но попросили проверить, что за чужак проник в общежитие.

Комендант сделал пару шагов в мою сторону. Я непроизвольно подалась назад, угодив точно в тесный закуток между койкой и столом.

— Я, конечно, обещал Элису не совать нос в твои дела, — комендант покусал щеку изнутри. — Но вместе с копией жалобы мне выдали еще и твою фотографию. Я ради интереса прогнал ее через поисковик генетиков, чтобы узнать хотя бы, из какой ты серии. И как ты думаешь, что я выяснил?

— Что? — спросила я, уже догадываясь, какой ответ услышу.

— Ни одного совпадения не найдено, — деланно удивился комендант и всплеснул руками. — Странно, правда? У нас на «Либерти» нет ни одной генетической модели, даже отдаленно похожей на тебя. А ты есть. И тут мне в голову пришла интересная мысль: зачем наш Элис прячет кого-то у себя? Не оттого ли что этому кому-то… некуда пойти на нашей базе?