Кому на руси жить

Наконец Валек отплевался, растер по губам и подбородку скользкую кровь и нехорошо ухмыляясь, бормочет:

– Теперь тебе, сука ментовская, придется отвечать по-настоящему. А ну, пш-шел на улицу!

Я не знал, есть ли у бригадира с собой волына и заметно повеселел, когда он порешил перенести разборки на воздух. Значит, нет ствола, иначе он начал бы размахивать им еще в вагоне. Значит четверо против троих. Нормальный расклад, если учесть, что ни Лузга, ни Сидор драться по-настоящему не могут. Из «моих» чего-то стоил только Щелчок, Зуб помахаться любил, но делал это с присущим ему глупым азартом и довольно бестолково.

Они накинулись, едва я последним соскочил с подножки вагона на скрипящую насыпь отстойника. Не давая подобраться ко мне, Щелчок в прыжке с ходу вырубает Димона Лузгу и рыча катиться в обнимку с Барбосом. Сидор и Зуб с воодушевлением пинают друг дружку ногами, изображая Чаков Норрисов, но на стороне Зуба выступает извечный друг бомбилы – кастет и Сидор старается особо не подставляться. Я один на один с бригадиром. Снял кожанку и растянул за рукава перед собой. Валек тоже когда-то занимался боксом, но честно биться не любитель, была бы у него волына, давно бы пристрелил, думать нечего, а за неимением с собой шпалера, пришлось ему снова тыкать в меня ножиком. Причем на просторе это получается у него намного складнее. Два раза отмахиваюсь курткой, а на третий блестящее лезвие вскользь свистит по ребрам, распарывая футболку. Руку с ножом Валек отдергивает быстро, но не достаточно, чтобы помешать мне завязать его кисть кожанкой. Несколько быстрых ударов в голову и Валек в глухой отключке лежит спиной на влажном после тумана щебне. Сую трофейный нож в карман и спешу помогать Щелчку справиться с упорным Барбосом.

Пока очнувшийся Валек с побежденными корешами корчатся на насыпи, Зуб с Щелчком тихонько спрашивают, как быть дальше.

Наивные, думают, я таки имею дальнейшие планы и кашу эту несъедобную заварил неспроста. Стоят, проклятые, над душой и страшно желают действовать, понравилось дуракам, революционеры, мать их...

Мы раздели Валька, Лузгу и Сидора до трусов и, связав, по-отдельности поместили в бомжатский вагон, в самые вонючие купе, чтобы остыли и прочувствовали обстановочку. Витя Барбос с поля боя позорно сбежал, бросил шефа на поругание, догонять не стали.

Одежду пацанов отдали бомжам, посоветовав сменить «место прописки». Возвращаться в контору не стали, просто разошлись кто куда. Сбежавший Барбос сильно портил настроение, тоску нагоняло ожидание неминуемой расплаты за неподчинение бригадиру, но уверенность в своей правоте вселяла вялую надежду на хэппи энд. Убивать беззащитных людей я не подписывался, собственно, избиение бомжей и вокзальных попрошаек тоже не входило в круг моих обязанностей.

Два дня меня не беспокоили. Я по привычке мирно ходил в спортзал, перевязывал совсем неглубокую рану в медкабинете у Михалыча, никому не звонил и видеть никого не желал. На третий вечер ко мне домой явились Витя Барбос и издерганный Зуб. Верховодил ими Дрон – ближний кореш Фрола, опасный тип, без ствола отлить не сходит.

– Поехали к Слону, – коротко буркает Дрон, мотнув головой вниз по лестнице.

Я быстро оделся и вслед за Дроном и парнями вышел на улицу. Возле подъезда Зуб подмигнул мне, одновременно пожав плечами. Барбос тоже выглядел немного растерянным, я догадался, что приговор нам всем еще не вынесен и грядет большая разборка на самых верхах. Фрол мужик отчаянный и резкий, при упоминании Слона мне заметно легчает. Слон далеко не Фрол, хотя тоже не подарок...

На большом черном вездеходе Дрон примчал нас к ресторану «Три коня». Раньше здесь была задрипанная общепитовская столовая, а теперь в смежных с роскошным общим залом помещениях располагалась главная резиденция «фроловских» с большим офисом для посиделок и сауной в подвале.

Через главный зал мы как всегда не пошли – обогнули здание через переулок. На заднем дворе возле потертого джипа покуривали пятеро бритых парней в коротких кожанках. Все не знакомые. У железной двери мялся Вова Борода – один главных беспредельщиков Фрола.

– Что, черти, накосорезили? – почти ласково спрашивает Борода.

Я молча прохожу в открытую Дроном дверь, про себя решив: еще слово кто сзади вякнет – развернусь и в тыкву тресну.

Сначала по-одному, а затем всех троих скопом нас вызывают в личный кабинет Слона, убранный и обставленный «под старину» с большим количеством предметов антиквариата, включая картины на стенах. При разговорах присутствует еще один, с виду неприметный мужичок лет пятидесяти, похожий на главбуха в каком-нибудь зачуханном колхозе. Только вот глаза у него неприятные, немигающие, черные как кратеры остывших вулканов. Позже я узнал, что это Гоша Жидков – шеф службы безопасности Фрола, бывший гэбист и очень серьезный тип. Его за глаза называли Малютой Скуратовым.

Морда у Слона широкая, недобрая, чичи свои наглые из глазниц выкатил, будто два кукиша показывает. Стараюсь не подавать виду, но все нутро скукожилось до размеров высохшего новогоднего мандарина. Вот попал, так попал, и надо было трогать дерьмо...

Заслушав наши свидетельства, Зуба и Витю отпустили, а меня снова позвал к себе Слон. Гоши в кабинете уже не было, я даже не заметил, как он вышел.

На этот раз Слон милостиво предложил мне сесть возле своего стола – огромного, убранного красным плюшем аэродрома, на котором кроме массивной черепаховой пепельницы и сделанного под старину телефонного аппарата ничего не было.

– Вот что, Старый, – начинает он доверительным тоном. – Кстати, почему – Старый, ты ж пацан совсем?

– Седой потому-что.

– Что, в натуре седой?

Слон внимательно приглядывается к моей коротко остриженной голове.

– Да нет, цвет волос такой, – поясняю. – Пегий.

– А-а...

Слон как-то по-новому глядит на мою стриженную башку и остается доволен ответом.

– Ну, так вот, Старый, парень ты правильный, жесткий. Фролу понравилось, как ты обошелся с Вальком. Засранец стал много на себя брать, хотя отлично знал, что у инвалидов индульгенция, что Сапун мой сослуживец, в одном бэтэре по горам елозили пока нас духи в ущелье не поджали, меня тогда в грудь, а Сапуну осколком ногу отсекло. Я Гришу Сапуна сто раз к себе звал, не пошел, привык уже побираться, да по ссаным вагонам вшей плодить. Гордый, типа, даже денег не брал, прикинь! Насчет ночлега для них с начальником вокзала я лично договаривался. Валька, видать, золотой телец боднул, решил Сапуна тряхнуть, но тут, хошь не хошь, на меня наплевать пришлось. Я ждал, чем дело кончиться, да и Фрол просил пока не вмешиваться, ему было интересно, куда паренька кривая заведет. А тут ты... Бочина-то зажила?

Я вяло кивнул, мысленно ощупывая под пластырем то, что и раной уже назвать трудно. Слон закурил, с наслаждением отвалился на спинку кожаного кресла, прижмурил от дыма один глаз.

– Сколько ты у нас?

– Полгода. Как с армии пришел.

– Со всеми познакомился?

– Да вроде...

Слон помолчал, словно крепко обдумывал мой односложный ответ, затем решительно говорит:

– Вот и будешь бригадиром у молодежи.

– С какого-такого перепугу? – спрашиваю, не на шутку сбитый с толку.

– Так Фрол решил. Поначалу хотел наказать, а потом сказал тебя поставить. Помощников выберешь сам. Подчиняться беспрекословно только мне и самому Фролу, больше никакой отсебятины. Гоняйте залетных, держите в узде районную шпану, если появится кто-то стоящий – бери к себе, но не усердствуй, лишние рты пока нет войны, ни к чему. Насчет парней Валька сам решай, в сущности, Витя Барбос стоящий. Курировать будете как обычно рынок, ларьки возле кинотеатра «Стрела» и автовокзала. Всех клиентов знает Миша Рваный, покажет, разъяснит. Собирайте с барыг оброк и защищайте в случае чего, если какой серьезный наезд со стороны, или менты чего мутить вздумают – сразу ко мне, самостоятельно не вяжитесь. Платить буду хорошо, плюс премиальные. Все понял?

– Да.

– Вопросы?

Я пожал плечами. Какие уж тут вопросы...

– Где служил? – спрашивает вдруг Слон, типа не в курсе.

– Армейская разведка.

– “Чехов” много настрелял? – ухмыляется, сверкая бесстыжимизенками.

– А я не в тире упражнялся, – говорю.

– Да понятно, понятно... группы, рейды... все секретно, да?

– Типа того.

– Молодец, Старый, правильный ты пацан, – вдруг делает совсем неочевидный вывод Слон.

– Я туда не просился.