Кому светит Большая Медведица

К вам сегодня поступил человек, Марат Сабиров. Где он, что с ним? – скороговоркой произнесла она, своим несовместимым с больничной обстановкой нарядом давая понять женщине, что дело серьёзное.

Его только что привезли из операционной, - ответила та, - а вот и хирург, спросите его.

По лестнице спускался мужчина в белом колпаке, но уже без халата. Вид Эмилии, в отличие от медсестры, его не потряс, и он улыбнулся ей профессиональной улыбкой спасителя.

Марат Сабиров, - запинаясь, произнесла Эмилия, - что с ним?

Глубокое ножевое ранение с повреждением внутренних органов. Задет спинной мозг. – Его будничная интонация была испорчена лёгкими оттенками тревоги и того бессильного удивления, которое возникает в человеке, столкнувшемся с жертвой преступления. – Парень потерял много крови, и если бы ещё переохладился, то никакая операция уже не могла бы ему помочь. А Вы кто будете?

Вопрос застал Эмилию врасплох.

Знаете, - собравшись с духом, ответила она, - я не могу сказать, кто я для него, но мне увидеть его гораздо важнее, чем всем родственникам и друзьям. Пожалуйста, проводите меня к нему!

В порыве чувств она схватила его за руку, и мужчина, собравшийся было отказать, сдался.

Хорошо, только недолго.

Как Вас зовут? – спросила Эмилия, уже голосом выражая благодарность. Уловив эти нотки признательности, хирург устало, привычно представился.

Кириллов Владимир Владимирович.

Спасибо, - тихо сказала Эмилия. Он отвернулся, рассеянным взглядом скользнув по пустынному коридору. После дня, состоящего сплошь из тяжёлых операций, ему хотелось не благодарности, а отдыха. Сейчас он проводит эту девушку и ляжет спать в своём кабинете. Дома его всё равно не ждут.

Они поднялись на второй этаж и остановились у одной из дверей.

Действие наркоза ещё не кончилось, - объяснил хирург, - могу позволить несколько минут.

Он усталости он пропускал слова, оставляя только те, которые могли выразить мысль, и Эмилия почувствовала уколы совести – ей казалось, что её благодарность звучала невыразительно. Господи, да ведь этот человек спас жизнь Марату! Эмилия прильнула к его груди, крепко обвила руками шею и внезапно изменившийся взгляд мужчины – потеплевший, растроганный – вызвал слёзы в её глазах.

Спасибо, Владимир Владимирович!! – прошептала она и так же стремительно отошла.

Перестав решать для себя нравственные вопросы, Эмилия шагнула на порог палаты и, постояв немного, чтобы привыкнуть к неяркому освещению, приблизилась к кровати. Сквозь трубки и провода, опутывавшие тело, она увидела бледное, обескровленное лицо. Тщетно пыталась она разглядеть шрам – его не было. Наклонившись к подушке, Эмилия увидела лицо, каким оно было всегда – лицо Владлена Ястреба, её партнёра по фигурному катанию.

Зачем? – прошептала она, в изнеможении опускаясь на кровать. Правда всей своей тяжестью приковала её к простыням и она, загипнотизированная этой правдой, продолжала смотреть на Владлена, Марата – кто из них настоящий?

Хирург осторожно приоткрыл дверь.

Я не могу вам позволить оставаться здесь дольше, - дежурным тоном предупредил он. Под влиянием сухого, официального голоса, ворвавшегося в мир её разрушенной тайны, Эмилия автоматически поднялась.

Да, я иду, - тихо пообещала она, а сама продолжала стоять.

Вы идёте? – строго повторил хирург.

Эмилия нашла в себе силы отвести взгляд от закрытых глаз Владлена и медленно пошла к двери. Когда она вышла на свет, доктор не узнал прежнюю взволнованную и пылкую девушку, какой она обнимала его. Сочувствие пробилось сквозь ко всему равнодушное сознание, и он нежно сжал плечо Эмилии.

Не принимайте так близко к сердцу его вид. Всё самое худшее позади. Он обязательно поправится.

Лучше бы он умер, и я не знала об этом, - сказала девушка и вдруг горько, как ребёнок, расплакалась.

Ей было жаль себя, обидно за то, что элементарные вещи ускользали от её внимания, и, что было обиднее и горше всего, не смогла полюбить Владлена без лика Марата. Сразу вспомнились все свои попытки закрыться от любви Владлена, чтобы сохранить себя для Марата, и теперь, в лучах заявлявшей о себе истины, они предстали такими жалкими и глупыми.

Разве могла я, с таким огромным жизненным опытом, разве могла я быть такой слепой?! – вырвалось у Эмилии, и Владимир встревожено посмотрел на неё.

Давайте пройдём в мой кабинет, - успокаивающим тоном предложил он, - я врачеватель тел, а не душ, но, думаю, Вас сейчас не требуется специалист широкого профиля.

Его попытка шутить расположила Эмилию к нему, и она покорно последовала за хирургом, единственно понимая, что не в состоянии сейчас правильно реагировать на окружающий мир.

В кабинете Володя налил себе и ей кофе, и достал из шкафа всё съестное, что накопилось там за три дни. Потом он извлёк откуда-то остатки коньяка и налил его отдельно.

Пейте, - пододвинул он обе чашки к девушке.

Она выпила их друг за другом, не задумываясь о порядке, и когда коньяк начал оказывать своё несомненное действие, расслабленно откинулась на спинку кресла.

Владимир Владимирович, - с раскаянием произнесла она, - простите меня за те ужасные слова. Я не желала Марату смерти.

За первыми словами полились вторые и, не будучи до конца откровенной даже с домашними, Эмилия рассказала мужчине всё о человеке, которого он только что прооперировал – всю историю их непонятной, трагической, пустой любви.

Владимир напряжённо слушал её, забыв об усталости. Молодая девушка, совершенно не зная его жизни, давала ответы на вопросы, которые мучили его последние месяцы. В его браке появилась трещинка, и с того дня, когда он сообщил жене, что никогда не сможет иметь детей, эта трещинка ползла по фундаменту их семейной жизни, поднимаясь по стенам некогда уютного дома и готовая превратиться в зияющую дыру, сквозь которую вечно будет дуть ледяной ветер. Когда Лена выходила за Володю, она планировала, что дети будут непременным атрибутом их совместной жизни, так же, как и Эмилии думалось, что Марат наполнит её земное существование романтической сказкой с приключениями. И вот Марата больше нет, а вместе с ним исчезла и таинственная, возвышенная любовь Эмилии. У неё остался прозаический Владлен, а у Лены – ещё более прозаический Володя, который не смог обеспечить даже самого естественного продукта супружеской жизни. Почему же, рассуждал Владимир, человеку свойственно любить узко, выстраивая для чувств загон, в котором оно пасётся, покуда растёт кругом трава? Ведь там, за прутьями, простирается лес, поле, бурлит жизнь... Владимир поймал себя на мысли, что не такой уж он и прозаический, если всё ещё в состоянии создавать аллегории, и от этого невольного комплимента самому себе ему сделалось тепло без кофе и коньяка. Он отставил чашку в сторону и сжал руку Эмилии. Она взглянула на него с раскаянием.