Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Усатый толстяк вновь прикрыл глаза и поиграл желваками на скулах.

– На кой нам ваша информация! Мы и сами можем ее скачать. Вы взяли нечто материальное.

– Ничего я там больше не брал. Христом-богом клянусь! Чего ради скрывать?

– А это, дружок, ты тоже сейчас расскажешь! – ласково пробормотал угрюмый.

– Да не брал я больше ничего! – Я пустил в голос слезу. – Как на духу говорю!

Толстяк повернулся к угрюмому, кивнул. Тот встал, подошел, схватил левой рукой меня за рубашку на груди, а правой, как кувалдой, нанес удар по макушке…

27

Очнулся я от

запаха нашатырного спирта. Хотел пошевелиться, но не сумел. Открыл глаза.

Оказывается, пока я валялся без чувств, хозяева разложили кресло-кровать, и теперь я лежал на нем, голый, прикрученный к ложу бельевым шнуром, стягивающим грудь и щиколотки. Кажется, под меня постелили полиэтиленовую пленку. Руки были заведены за спину, и браслеты больно врезались в поясницу.

Толстяк и угрюмый нависали надо мной, будто две плакучих ивы над речкой. В правой руке угрюмый держал утюг, в левой – поролоновую губку. Рыжий стоял у окна, сматывал в бухточку остатки бельевого шнура.

– Продолжим, – сказал толстяк. – У вас есть последняя возможность сказать, куда вы спрятали похищенное.

– Не прятал я ничего! – прорычал я: душу мою переполняла злоба. – Жив останусь, вам конец! Ты, морда, будешь первым!

– Ой, боюсь-боюсь-боюсь! – осклабился угрюмый. Загнал мне в рот поролон. И поставил на живот утюг.

Это было последнее, что я помнил отчетливо. Дальше все смешалось.

Адская боль… «Где похищенное, Метальников?»… Адская боль… «Где похищенное?»… Чей-то голос (мой?): «Не зна-а-аю!»… Вонь горелого мяса… «Сейчас я испеку тебе яйца, козел!»… Чей-то стон… «Говори, где похищенное!»… Опять боль… «Обоссался, сучье вымя!»… Хочется вопить, но кляп… «Где похищенное, Метальников?»… Тело пожирает огонь… «Не переборщить бы, Костя!»… Огонь подбирается к сердцу… «Хватит, Костя, хватит! Шеф нам башку оторвет!»… Укол в плечо, и вокруг распахивается спасительная тьма…

28

Меня опять лепили, как пластилиновую фигурку. И вновь втыкалось в грудь копье. Втыкалось и останавливалось, на какой-то микрон не добравшись до сердца. И растерянные зеленые глаза плавали над миром, будто воздушные шарики…

Когда я пришел в себя, часы показывали 8.17. Боли не было. Правая рука закинута за голову. Хотел ее поднять – не слушается. Потом понял: на руке браслет, не пускает. Полежал немного. В памяти одно за другим всплывали события недавнего прошлого. Будто кто-то сдавал карты, а моя голова была игральным столом, впитывающим номинал… Тройка – я Арчи Гудвин, который совсем не Арчи Гудвин… Семерка – меня похитили… Туз – меня прятали… Очко – я жив!

Перевел дух, попытался поднять левую руку. Та, неожиданно, оказалась свободной. Перенес ее к промежности, шевельнул пальцами, пощупал.

Главные мужицкие инструменты были целы. Что ж, и на том, парни, спасибо!..

Тут же зачесался живот, возле пупка. Я перенес руку туда. Пальцы коснулись чего-то липкого и прохладного. Боли по-прежнему не было. В голове окончательно прояснилось, и понял, что лежу на диване. Голый…

Чуть слышно стукнула дверь. Я посмотрел в ее сторону.

В комнату вошел рыжий с какой-то баночкой в руках. Приблизился, скрутил с баночки крышку и принялся мазать то место на животе, где чесалось, чем-то липким и прохладным.

– Это биоколлоид, – пояснил. И вдруг заорал: – Эй, он пришел в себя!

Биоколлоид – это

хорошо. Это не только избавление от боли, это излечение ран в течение ближайших шестнадцати часов. В том числе и ожогов третьей степени…

Вновь стукнула дверь. Толстяк.

– Как вы себя чувствуете, Метальников?

– Вашими молитвами… – Губы и язык слушались.

– Шутите? Это хорошо.

– Оклемался, дружок? – А вот и угрюмый. – Твою маковку, сигареты кончились! Пойду сбегаю. – Угрюмый выкатился из комнаты.

– В сортир здесь пускают? – спросил я. – Или под себя?

– Пускают. – Толстяк глянул на рыжего.

Меня отсоединили от трубы, проводили до ветру. А когда привели назад и вновь приковали, толстяк сказал:

– Сейчас вас покормят. Но не обессудьте, есть придется левой рукой.

Вновь стукнула дверь, тише и где-то внизу. Наверное, угрюмый отправился за сигаретами.

– Можно закурить?

– Можно. Чуть позже. Мы не курим.

– У меня есть, в сумке. И зажигалка там.

Толстяк повернулся к рыжему.

– Принеси!

Тот исчез за дверью.

Откуда-то снаружи донесся отдаленный визг тормозов и глухое «бум».

Рыжий появился в комнате. В руках полусмятая пачка «Кэмел». Моя пачка. Мне вставили в зубы сигарету. Рыжий щелкнул зажигалкой. Глядя на пламя, я содрогнулся. Но пересилил себя, прикурил. С наслаждением затянулся.

Все-таки жизнь хорошая штука, парни! Особенно, когда остался жив после изрядной переделки…

Толстяк вдруг встрепенулся, подошел к окну, открыл, прислушался. Теперь и я расслышал шум голосов в отдалении, возбужденных, любопытных.

– Что там такое? – Толстяк закрыл окно, отобрал у рыжего сигареты и зажигалку. – Сбегай-ка, проверь!

Рыжий скрылся. А я понял, что полминуты назад упустил шанс на спасение. Пока окно было открыто, следовало заорать: «Помогите!» Если я слышал людей, то и они могли услышать мой вопль. Поздно!..

– Сейчас вас покормят, – повторил толстяк. – А потом, извините, придется начать все сначала. Пока не расколетесь. – Он развел руками, словно извиняясь. В этот момент он как никогда был похож на Эркюля Пуаро. Вот только с серыми клеточками у него, наверное, было похуже…

Я чуть не застонал. Все сначала!.. Опять эта горилла с медвежьими лапами будет жечь меня адским пламенем, а мне останется только выть и мочиться под собственную задницу!..

За открытой дверью вдруг пробухали по лестнице торопливые шаги. В комнату влетел рыжий. Он был так бледен, что веснушки на лице казались черными оспинами.

– Там… Костя… – Он задохнулся.

– Что? – прорычал толстяк.

– Костю там сбила машина! – выпалил рыжий, справившись с дыханием. – На улице!

– Какая машина? Что ты плетешь?

– «Мерседес-семьсот» цвета мокрого асфальта.

– Номер заметил?

– Заметил. Но он и не собирается скрываться. Какой-то лох… Похоже, просто несчастный случай.

До толстяка, наконец, дошла вся серьезность случившегося.

– Черт возьми! Менты же сюда, к нам, припрутся! Оружие у него было?

– Не знаю! – Рыжий стрелой метнулся вон. Через несколько секунд вернулся, держа в руке «етоева» с глушителем. – Нет, на кухне оставил.

– Слава богу! – Толстяк облегченно вздохнул. – Завтрак откладывается… Займись этим! – Он кивнул в мою сторону. – Чтобы ни звука отсюда!.. Пойду, посмотрю, что там.

Поделиться с друзьями: