Конь в пальто

Приняв решение, Хан наполнился ледяным спокойствием и перестал метаться по комнате. Вызванные бригадиры получили новые распоряжения. Поиски ляховского брата временно приостановить, оставить лишь посты на подступах к банку и квартире. В плен не брать, наблюдать издали. Установить также слежку за театром, сообщая о всех подозрительных передвижениях тамошней шушеры. «Опель» в указанное место пригнать со всей затребованной денежно-документальной начинкой. «Хвост» не оставлять. Немедленно сообщить Хану, если безналичная сумма стронется с предпринимательского счета, и выяснить, куда она перечислена – на подмазывание операторов не скупиться. Управляющего банком за двурушничество казнить, в назидание другим. А Зимин, как только объявится, пусть топает прямиком к Хану. Все.

Как говорили раньше большие люди:

«Оперативка закончена. Все свободны, товарищи».

Правда, у Хана нашлась несколько иная формулировка:

– Разбежались кто куда, мигом!

Повторять, как обычно, не пришлось. Распустив свое засуетившееся воинство, Хан сел в кресло, положил рядом телефонную трубку и стал ждать.

Странно, но ее пластмассовый корпус совершенно не оплавился от его немигающего взгляда.

2

В это же самое время Итальянец, с трудом отсидев положенное на своем государственном посту, вышел в народ – к людям, не облеченным официальными полномочиями, но зато наделенным почти неограниченными возможностями по выкачиванию финансовых соков из родного города.

Но этим вечером посторонние никогда не опознали бы в Итальянце власть и деньги имущего. Как бы отдавая дань безоблачному романтичному прошлому, он по дороге переоделся и предстал перед своим потрясенным окружением в совершенно невообразимом прикиде, заявившись в офис в потертом джинсовом костюме, стремной футболке и не очень белых кроссовках. К тому же впервые за многие годы свершений и побед соратники увидели своего вождя не только плохо выбритым, но и не слишком трезвым.

Сопровождаемый свитой приближенных, телохранителей и лакеев, шагал он по своему дворцу, сверкающему позолотой, хромом, лаком и белозубыми улыбками секретуточек на длиннющих ногах-ходулях. Следом летели взволнованные шушуканья. Как только Итальянец оказался в своем кабинете, небрежный жест смахнул все со стола на пол, а туда были водружены две бутылки, наугад прихваченные из бара.

– Мороз, – попросил он, – откупорь-ка шампусик и тащи два бокала… И не нужно смотреть на меня так осуждающе… Вылупился, как… Слушай! Ты же без очков! Я уже и забыл, какого цвета у тебя глаза!

– Стекло треснуло, – неохотно пояснил Мороз. – Само. А другого такого нет.

Итальянец радостно захохотал:

– Хочешь сказать, что новые очки тебе не по карману, да? Ну ты мастер по ушам ездить!

Мороз даже не улыбнулся в ответ. Вялым, скучным голосом сказал:

– Просто я не люблю менять вещи.

– А хозяев? Хозяев любишь менять?

На это Мороз вообще никак не отреагировал. Аккуратно промокнул уголки глаз платком и молча уставился куда-то поверх головы веселящегося Итальянца. Почувствовав себя глупо, тот плавно свел смех к покашливанию и сменил тему разговора:

– Ладно, проехали. Наливай. Попробуем, что за «Ив Роше» такое… Тьфу! – выплюнул он напиток себе под ноги. – Какое же это шампанское! Полная туфта! Вода, спирт, сахарный сироп плюс ароматизатор. Привкус чувствуешь?

– Персик.

– Вот именно, что персик. Хорошо еще, что не тыква. Настоящее шампанское бывает только виноградным, учти… Ладно, тогда давай мы с тобой коньячок «Метакса» попробуем. Греция нам его сроду не поставляла, так что не вздумай такую конину в магазинах покупать… Но эта «Метакса» – настоящая. Знакомые греки одарили.

Пригубив из вежливости коньяк, налитый нетвердой хозяйской рукой, Мороз отставил рюмку, всем своим видом показывая, что тяготится непривычным поведением Итальянца. У них назрели более серьезные темы для обсуждения, чем качество напитков и уровень увеселительных заведений, в которых сиживал босс во время последнего вояжа по Европе.

– В Риме, – вещал он, прихлебывая коньяк, – есть такие чайные домики. Я думал, на манер японских, с гейшами. Ну, поначалу беседа на умняке, если английский знаешь, а потом все остальное прочее… Хрена с два! Там – зачуханные шлюшки во вкусе «руссо туристо», сечешь? Римские дискотеки – тоже обычные бордели. Заходишь, а бляди на тебя из всех углов бросаются, как тараканы… И это Рим, город моей мечты, Мороз!.. Зато Москва… Ты бывал в Москве, Мороз?

– Да, – сухо подтвердил тот. – Доводилось. Я не люблю этот город. Никакой ностальгии.

– А что же слезки платочком утираешь?

Мороз отнял платок от лица и поднял красноватые глаза на захмелевшего хозяина.

– Шучу, шучу, – отмахнулся Итальянец. – Обидчивый какой… Нет, тебе точно пора оттянуться по полной программе. Вот съездим вместе в Первопрестольную… «Планета Голливуд»… Клуб «Даллас»… Элитный, конечно, но я туда вхож. Такого стриптиза, Мороз, больше нигде не увидишь. Отдельный кабинет типа аквариума – верти головой во все стороны, пока не отвалится! А «Ягодка» – это тоже кое-что! Прикинь, к столу подают девочек, украшенных бананами, клубникой, чем пожелаешь… Выплевываешь, к примеру, гранатовые косточки и помаленьку их в подбритую гнезденку пальцем запихиваешь… Прикидываешь?

По кислому выражению лица Мороза было видно, что да. Неохотно разлепив губы, он скучно поинтересовался:

– А с ананасами как?

– Что? – Итальянец даже поперхнулся от неожиданности и зашелся радостным хохотом. – Так ты… ты, оказывается, еще и юморить умеешь… А я… ха-ха-ха… я думал, ты робот закодированный…

– Запрограммированный, – поправил Мороз, но против сравнения с роботом возражать не стал, вроде как даже подтвердил это чуть заметным кивком.

– Ананас – это уже извращение, – сказал с пьяной лукавинкой отсмеявшийся Итальянец. – А вот бананчиком пощекотать голышку не грех… Кстати, а где наша Анжелочка? Подгони мне ее, Мороз, не в службу, а в дружбу.

– Во-первых, – произнес тот, нарушая обычно незыблемую для него субординацию, – у нас сорвалась операция с миллионным кредитом. А уже во-вторых, – подчеркнул он незначительность проблемы, волнующей босса, – во-вторых, если не в-десятых, Анжелика уволилась.

Итальянец нахмурился:

– Как уволилась? Когда?

– На следующий день после того, как принесла вам запотевшую бутылку водки, – бесстрастно отрапортовал Мороз.

– Дуреха, – обиделся Итальянец, морщась от выпитого коньяка сильнее, чем обычно. – Где она еще такие бабки будет получать? Ну, сбросила юбчонку… Ее же пальцем никто не тронул… Она кем числилась? Секретарем-референтом?

– Уже есть новый секретарь-референт, – сказал Мороз. – Но, как я понимаю, сейчас можно обойтись и без секретаря.

Некоторое время оба хранили молчание, лишь пощелкивала в тишине жвачка, энергично размалываемая челюстями Итальянца. Скверный алкогольный привкус не проходил, и он морщился. Кроме того, ему было неловко встречаться взглядом с Морозом, и это непривычное чувство зависимости от постороннего человека беспокоило Итальянца еще сильнее, чем кислая слюна во рту.

Мороз отвел глаза и деликатно предложил: