Концертмейстер

— Олег! Там кто-то, по-моему, пришел.

— Не может быть, тебе показалось.

— Нет-нет, точно.

Олег Александрович вышел в коридор.

— Боже мой, сынок!

— С Новым годом, папа!

— И тебя, мой дорогой! Как ты вырвался?

— Сейчас можно. У офицеров и прапорщиков тоже есть новогодняя ночь.

Арсений как был в шинели и шапке, так и стоял.

— Здравствуйте. — Из-за спины Храповицкого-старшего выглянула миловидная женщина лет тридцати. — Раздевайтесь, что же вы встали?

Арсений, сев за праздничный стол, понял, как он соскучился по таким вот домашним посиделкам. Женщиной, проводящей новогоднюю ночь с его отцом, была та самая Аня, что когда-то ухаживала за отцовскими родителями, потом они прописали ее в этой квартире, и она, когда Арсений и Олег Александрович прибыли в Ленинград, сказала, что квартира по праву их и она на нее не претендует. Отец представил их друг другу.

«Вроде бы отец говорил, что она замужем. Дети есть. Хотя не мое это дело», — размышлял Арсений.

Они все втроем мило пообщались какое-то время, и Арсений решил, что ему пора уходить. Пусть отец останется вдвоем с той, кого пригласил. Он имеет на это право. Он еще в самом соку. Но куда идти? В казарму пока рановато. Зачем тогда с таким риском, да еще в форме, выбирался из нее?

Пришло в голову позвонить Кате. Номер он тогда, после их случайной встречи на танцах, запомнил. Память на цифры его не подвела.

Вряд ли она, конечно, дома. Но вдруг…

На том конце трубку взяли почти сразу.

— Привет. С Новым годом. Это Арсений.

— Привет! И тебя с Новым годом!

— Что делаешь?

— «Голубой огонек» досматриваю. А ты?

«Голубым огоньком» в СССР называлось новогоднее шоу с участием всех звезд советской эстрады, театра и кино. Особым почетом тогда пользовались разного рода шутники, пародисты и куплетисты. Их номера ждали с куда большим энтузиазмом, чем выходы Кобзона, Лещенко и Эдиты Пьехи. Волновались также и за то, как будет выглядеть, какой наряд продемонстрирует Алла Пугачева, в народе чаще всего прозываемая Пугачихой.

— Я ничего особенного не делаю.

— Ты в казарме?

— Нет.

— Что значит «нет»?

— То и значит. В самоволке я. Но это не страшно.

— Как не страшно? Ты меня такими ужасами пугал в прошлый раз.

— Может, я зайду?

— Ну заходи. Я, правда, спать собираюсь… Но нет. Заходи, конечно.

Всю дорогу до Катиного дома Арсений сомневался, правильно ли он себя повел. Отец и Аннушка так уговаривали его остаться! Но он сослался на необходимость вернуться к месту службы. А сам!.. Дома за столом он ничего не выпил. Все еще стеснялся при отце. Да и все еще не возникало желания с шиком отметить Новый год. Что ждет его в этом еще одном году без Лены? В феврале ему исполнится 21 год.

Катерина действительно собиралась спать. Это нетрудно было заметить по ее виду. Но она собралась. Отогнала сон на максимально возможное расстояние от себя. Достала шампанское, салат оливье, икру, ветчину.

Арсений удивился, что она в Новый год дома одна, сказал, что не чаял ее застать, позвонил наудачу, полагал, что она веселится где-нибудь в приятной компании.

Катя потянулась, довольно улыбнулась:

— Родители поехали гулять на дачу к каким-то знакомым. Меня звали, но я не люблю эти старперские пьянки. Друга сердечного у меня нету. Ни жениха, ни поклонника… Вот и сижу одна. Тебе шампанское не нравится? — Катя заметила, что Арсений поднял бокал, но не отпил ни глотка.

— Не очень хочется. Да и на службу утром возвращаться.

— Поешь тогда. Я оливье много наготовила. Сама не знаю для кого.

Арсений уже наелся дома, но из вежливости Катин оливье отведал. Вкусный.

Город. Парень и девушка. Новогодняя ночь. Будь они внутри какого-нибудь фильма, все бы кончилось постелью. Но жизнь не фильм. Они вспомнили общих знакомых, посмеялись над чем-то совсем незначительным из прошлого. Арсений спросил, какая у нее дипломная программа. Она ему перечислила все произведения. Все это ничего не значило. Ни их воспоминания, ни ее программа. Значило только то, что следующий год обещал быть лучше. И они оба верили в это.

И он стал в следующем иногда захаживать к Катерине ненадолго, благо от казармы до ее дома ходу было десять минут быстрым шагом. И они привыкали к этим встречам. Она играла ему. И он оживлялся в эти минуты, давал ей советы. она смеялась:

— Вообще-то тебя отчислили, а я готовлюсь к диплому! Наставник нашелся.

Но прислушивалась.

Они не испытывали друг к другу никаких чувств, кроме дружеских. Но все-таки они переспали. Катя все еще любила Дэна, но Дэн собирался жениться, плюс она сама его послала в свое время, а Арсений все еще любил Лену, но она вместе с мужем эмигрировала во Францию и никогда не вернется. Их молодые тела накопили уже слишком много, чтобы это удерживать в себе. Когда Катя после первого их раза сказала: «Теперь ты обязан на мне жениться», — у Арсения мелькнула мысль: «А почему бы и нет?» Абсурд в рамках еще большего абсурда уже не кажется таким абсурдным.

Второй год службы складывался явно веселее первого. Хотя тяготы никуда не делись, но знание того, что служить остается меньшую часть, окрыляло. Да и то, что старослужащие сами устанавливают порядки в казарме, а не исполняют выдуманные другими правила, облегчало существование.

В то время в вооруженных силах дурь уже процветала пышным цветом. Личный состав деградировал. Объем бессмыслицы поражал бы воображение, если бы тщательно не скрывался от народа.

В конце ноября 1977 года Ленинград сковал страшный мороз. Никто без крайней надобности не выходил на улицу. Провода так замерзли, что все троллейбусные маршруты были отменены. Вечером 27 января все оркестры гарнизона получили приказ выдвинуться на указанные позиции и играть траурную музыку.

Холод был такой, что мундштук нельзя было оторвать от губ ни на секунду. Если все же такое произойдет, то в следующий раз металл заберет с собой часть губ. Оркестр ВМА должен был расположиться на стрелке Васильевского острова, откуда вся прибрежная часть города во всей изобретательности своих фасадов видна как на ладони. Город почти без людей, вымороженный, еле-еле справляющийся с холодом, и в нем звучит медленная духовая музыка. Арсений и Петька потом, делясь впечатлениями от этого «кровавого» выезда, пришли к выводу, что те, кто случайно слышал и видел это военно-оркестровое безумие, долго еще не придут в себя от мистического ужаса.

Мороз не спадал, захватив и первую половину февраля. Но уже в конце месяца вдруг все начало таять, заливая улицы чуть не по щиколотку, заставляя прохожих перепрыгивать особенно глубокие лужи.

Весной и летом Арсений сумел еще три раза съездить в Москву. Отношения с Катей не развивались, но и не сходили на нет. Она объясняла это тем, что он еще служит и после его демобилизации все пойдет по-другому. Он никак это себе не объяснял. Его это не волновало.

Перед самым дембелем он чуть не угодил в дисбат.