Кондор улетает
Шрифт:
— Не понимаю, в чем тут дело, — сказала Маргарет. — Даже его семья без ума от меня. Все, кроме него.
— Ну, погоди немного, — сочувственно сказала Анна.
— У меня недурная внешность, я богата, я влюблена в него — так чего же этому сукину сыну надо? Знаешь, я слышала, как его отец задал ему этот самый вопрос, когда они думали, что я их не слышу.
Анна сказала:
— Я думаю, он захочет. Я думаю, ему ничего другого не останется.
К черту любовь, думала Маргарет. Только внутри все ноет, только голова раскалывается, только мурашки по коже бегают от страха, что я все
Когда она вернулась в Новый Орлеан, в отцовский дом, она увидела в гостиной на каминной полке телеграмму.
— Папа, почему ты мне не сказал?
Старик вытянул ноги во всю длину.
— Тебя же не было.
— Вот! — Она протянула телеграмму отцу. Ее глаза сияли так ярко, что казались двуцветными.
— «Нет. Хватит. Жорж», — прочел Старик. — Так что тут такого радостного?
— Он ответил, — сказала Маргарет. — Как ты не понимаешь, он ответил!
Она тут же отправила телеграмму: «Скучаешь без меня?»
Ответа не пришло.
Маргарет не пожелала прислушиваться к безмолвию. Дважды в неделю, по понедельникам и пятницам, она телеграфировала Жоржу Лежье: «Я жду». Одни телеграммы она адресовала на ресторан, другие посылала ему на домашний адрес. Она хотела, чтобы у него дома знали про них.
Она пожелала осмотреть рыбачий домик Роберта.
— Я видела великое творение Анны, а теперь хочу посмотреть твое.
И как-то в пасмурный день они поехали туда. Всю дорогу Маргарет то мурлыкала, то распевала во весь голос «Валенсию».
— Жорж без ума от этой песни.
— Вряд ли при таком исполнении.
— Ты говоришь прямо как папа! — Она высунулась в окошко и громко запела навстречу ветру: — «В моих мечтах всегда, всегда…»
Роберт вел машину спокойно и ровно.
— Вот он, миледи.
Маргарет отбросила волосы с глаз, оборвала пение и посмотрела вперед.
— Не вижу, на что тут смотреть.
— Я ведь не говорил, что тут есть на что смотреть. — Роберт вылез из машины. — Ты сама захотела поехать.
— Поглядим, что внутри. — Она побежала по высокой побуревшей зимней траве и вверх по крутым ступенькам.
Роберт пошел следом подчеркнуто неторопливо, отцепляя репьи от брюк.
— Какой жуткий запах, — сказала Маргарет. — Плесень пополам со свежей краской.
— Я никаких жалоб не слышал.
— Еще бы! — Она прошлась по двум комнатам, внимательно все оглядывая. — Ну и кровать же у тебя! А что росло в цветочных горшках? Тех, на крыльце.
— Какие-то розовые цветы.
— Ты их купил?
— Послушай, — сказал он с раздражением. — Прекрати задираться.
— Боже упаси.
Он со стуком закрыл окно, которое только что открыл.
— Ну ладно, миледи, едем обратно? Или испробуем кровать?
— Едем обратно! — Она взяла сумочку, которую положила на стол рядом с керосиновой лампой. — Я же тебе прямо сказала, только ты не поверил: я просто хотела посмотреть.
Они ехали в молчании. Маргарет развлекалась, считая деревья и встречные машины, а потом откинулась на сиденье и закрыла глаза. Хотела бы я знать, подумала она, — получу я сегодня ответ
или нет.Испуганный голосок, который неотвязно звучал в ее ушах, ответил: у него есть другая. Он женится на другой и пришлет тебе извещение о свадьбе.
Она резко выпрямилась, чтобы заставить замолчать этот голосок.
— Ты сердишься на меня, Роберт?
— С какой стати мне на тебя сердиться?
— Послушай, я бы переспала с тобой — почему нет? Жорж даже не отвечает — как это, по-твоему, должно на меня действовать? Но зачем ты вел себя так, словно все само собой разумеется?
Роберт как будто не слышал ее.
Она поглядела на его тяжелый смуглый профиль.
— Если бы ты не был до того уж уверен…
— Типичная женская логика…
— Я тоже хочу иметь право выбора…
Брать на себя инициативу, выбирать. Как мужчины. А не ждать, не ждать без конца. Самодовольного, распускающего хвост самца. Потому что он мне нужен. Я не хочу, чтобы он был мне нужен.
Взять хотя бы ее отца. Две дочери — и они ему ни к чему. Не тот пол, и делу конец. Не так, так эдак, но ему нужен был сын. И он выдал дочь замуж, лишь бы добиться своего… Что когда-то делали китайцы? Оставляли новорожденных дочерей в диких местах умирать? Сколько этих несмышленых призраков вопит среди гор? Но остается ли младенец младенцем после смерти или все призраки одинаковы? А может, эти девочки оборачивались мальчиками и в смерти обретали то, чего не обрели в жизни… А ее мать? Посвятила всю себя только тому, чтобы произвести на свет младенца мужского пола, но болезнь крови обманывала ее при каждом рождении, и все ограничилось двумя никчемными девочками…
— Она убила себя деторождением, — сказала Маргарет вслух.
— Что? — Роберт посмотрел на нее.
— Моя мать убила себя деторождением.
— Я знаю, — сказал Роберт.
— В доме только и слышно было: «Ш-ш, мама отдыхает. Мама ждет еще ребеночка». Я ходила только на цыпочках, ошалев от ужаса, и даже не помнила, что я и в лицо-то ее почти не знаю.
Маргарет закинула ногу на ногу и закурила. Ей вовсе не хотелось курить, но это успокаивало резкое покалывание в кончиках пальцев.
(Тетя Сесилия на похоронах: «Какая жалость! Бедняга остался только с двумя дочками». Девчушка Маргарет в наспех сшитом черном платье никак не могла понять, почему мальчики, оттого что голые они не совсем такие, как девочки, обязательно должны быть лучше…)
Она глубоко затянулась и поперхнулась дымом.
— Роберт, этот год в Нью-Йорке я все время думала… Как ты полагаешь, отец возьмет меня в свое дело?
— Нет, — сказал Роберт.
— Но не могу же я без конца сидеть сложа руки и хихикать собственным шуткам!
— Ты меня спросила, и я ответил. Не думаю, чтобы он согласился.
— А ты будешь против?
— Меня нечего спрашивать, — сказал Роберт. — Я ведь здесь тоже не командую.
— Нет, — сказал отец.
— Но почему, папа? Ты только головой качаешь и ничего не хочешь объяснить.
— Ты не имеешь о моем деле никакого понятия.
— Ты научил Роберта, можешь научить и меня.
— Это не для женщины.
— Папа, я воспринимаю жизнь не как женщина.
Он нетерпеливо фыркнул.