Конец начала

– Сейчас вернусь, - сказала мама Элси.

И вернулась, едва Кензо и девушка успели улыбнуться друг другу.

– Держи.

Женщина протянула дочери стакан лимонада.

Чем дольше Кензо и Элси стояли и болтали с миссис Сандберг, попивая лимонад, тем меньше времени у них оставалось друг на друга. Мать Элси не говорила того, что у неё на уме, да ей и не нужно было. Вызывать её на этот разговор было бы грубостью. Кензо и Элси быстро выпили лимонад. Элси протянула матери пустой стакан.

– Ну, мы пойдём, мам.

– Хорошего дня, - игриво произнесла миссис Сандберг.

Когда они вышли из дома, Элси хихикнула. Не успели они выйти на тротуар, как девушка взяла Кензо за руку.

– Мамуля, - с легким раздражением сказала она.

– Она очень милая.

Кензо посчитал за лучшее не критиковать миссис Сандберг. Это задача Элси. Если её станет критиковать он, Элси от него может отвернуться, а этого молодой человек хотел меньше всего.

Он решил сменить тему:

– Как поживаешь?

– Мы... живём потихоньку.

Элси несколько разочаровала его, переведя вопрос на всю свою семью, но он лишь чуть крепче сжал её ладонь.

– Меняем лимоны и авокадо на всё, что могло бы разнообразить наш рацион, - продолжала девушка.
– Когда ты приносишь рыбу, мама всегда радуется.

– Я знаю. Не сказать, что она особо эту радость скрывает - сказал Кензо.

Да, похвала для него гораздо лучше осуждения. Если бы он, приходя к Элси, не приносил хоть что-нибудь, как бы смотрела на него миссис Сандберг? Никаких сомнений, как на чёртова япошку.

Они пришли в парк на углу улиц Уайлдер и Кееаумоку. Гулять тут особо было негде. Лужайки заросли густой и высокой травой и сорняками, кустарники разрослись. Качели сняли, остались лишь цепи, свисавшие с перекладин.

Но здесь было тихо и спокойно, японские солдаты старались сюда не заходить. Элси старалась не показываться им на глаза, и Кензо не мог её в этом винить. Он кое-что слышал... но старался не думать ни об этом, ни о том, что, в случае чего, окажется неспособен её защитить.

Некогда окрашенные белой краской скамейки были грязными. В мирное время, кто-нибудь это быстро исправил. Сегодня же у городской управы, или того, что от неё осталось, были дела и поважнее. В основном, там старались убедить оккупационные власти вести себя менее жестоко, менее безжалостно, чем обычно.

Когда Кензо и Элси сели на скамейку, та скрипнула. В другое время такого бы тоже не случилось. Сегодня, если ничего не изменится, кто-нибудь сядет на неё и упадёт, потому что доски уже подгнили. Долго такого развития событий ждать не придётся. Гавайи находились в тропиках. Если вещи долго не чинить, они быстро разрушаются.

– Как у тебя дела?
– вновь спросил Кензо, делая ударение на слове "тебя".

– Уже даже не знаю, - ответила Элси.
– Когда потопили наши авианосцы, я была так расстроена, что даже не знаю, что тебе сказать.

– Тебе и не надо. Я тоже расстроился, - сказал Кензо.

– Знаю. Только...

Элси замолчала, подбирая такие слова, которые его бы не разозлили. Девушка справилась с этой задачей, ведь это была одна из причин, почему она ему нравилась.

– По твоему внешнему виду нельзя сказать, что тебе не нравится нынешнее руководство, - наконец, сказала она.
– Со мной всё иначе.

Она коснулась коротких светлых волос.

Смех Кензо был таким же горьким, как лимонад без сахара.

– Любой, кто выглядит, как я, до 7 декабря мог сказать то же самое.

– Тогда я этого не понимала. Сейчас понимаю.

Элси улыбнулась уголком рта.

– Думаю, нет иного способа выяснить жмёт ли обувь, чем надеть её.

– Нет.

Кензо задумался на мгновение и добавил:

– Ты же знаешь, что с оккупантами сотрудничает много хоули.

– Да, конечно. Как по мне, они ещё хуже японцев.
– Элси даже не пыталась скрыть яд в голосе.
– По крайней мере, те, кто родились в Японии, думают, что теперь тут правит их страна.

Эти слова относились к людям, вроде отца Кензо. Однако они не относились к японцам, которые родились на Гавайях. Те тоже сотрудничали с оккупантами. Но Элси говорила не о них, она снова вернулась к белым, которые подлизывались к японской администрации:

– Хоули, которые так себя ведут - всего лишь кучка предателей. Когда сюда вернутся американцы, их всех повесят.

До войны о таких вещах можно было говорить свободно. Кензо был вынужден спросить:

– Ты же видела трупы?

– Да.
– Девушка кивнула и вздрогнула. В нынешние времена мало, кто из жителей Оаху их не видел.

– Но даже если так. Они этого заслужили.

– Наверное.

Кензо подумал, как так вышло, что он обсуждает убийство других людей с милой девушкой. Когда он шёл к Элси, он думал, что разговор будет о другом.

В парке появилась светловолосая дама в широкополой соломенной шляпке. Она взглянула на Элси и Кензо, хмыкнула и, проходя мимо них, отвернула нос в сторону.

– Гнусная старая сплетница, - сказала Элси.

– Ты знаешь её?

– Видела. Живёт недалеко от нас.

Элси хмыкнула точно так же, как та дама.

– До сих пор думает, что живёт в начале века.

– А. Я понял. Среди японцев таких тоже немало, - сказал Кензо.

Элси начала что-то говорить. Он даже решил, что знал, что именно: что даже пожилые японцы на Гавайях рады тому, как шла война. Трудно было с ней в этом не согласиться. Но вместо этого девушка начала тихонько плакать.

– Так быть не должно, - сказала она.

Кензо задумался, что именно. Наверное, всё.

– Не должно!

– Знаю, - сказал парень.
– Знаю.

Он приобнял девушку. Элси прижалась к нему, словно он спас ей жизнь и принялась рыдать ему в подмышку.

– Эй. Эй, - повторял Кензо.

Это слово, даже звук, он повторял лишь для того, чтобы показать, что он рядом.

Наконец, Элси пару раз всхлипнула и подняла голову. Её глаза были красными. От слёз макияж потек, напудренные щеки окрасились чёрными полосами. Она уставилась на Кензо.