Конец здравого смысла

– Настоящим,- добавил Лавузен.

– А что случилось с поддельным?
– быстро спросил Марч.

– О, он вел себя спокойно. Вполне солидно. Сейчас же после меня принц в наемном экипаже прибыл во дворец, где был арестован как наглый самозванец и отправлен в тюрьму.

Марч вскочил.

– Поздравляю! Это волшебно!

– Вполне реально. Но расскажите о себе, Марч!

– Со мной было хуже. Я попал в полицию, при обыске у меня нашли бомбу. Кто ее подсунул, не знаю.

– Я. Видите, Марч, согласно здравому смыслу, человека с бомбой всегда легко отыскать в полиции. Но это пустяки. Во дворце же произошло нечто не уступающее цирковым аттракционам. По приезде я немедленно успокоил мою мать королеву... и, кстати, познакомился с ней. Материнское сердце ее так скорбело о моих беспутствах, что второпях не нашло разницы между мной и ее кровным сыном. Немедленно был созван экстренный совет членов королевской семьи и при участии лорда-канцлера было решено тайно произвести расследование о заключенном самозванце. Я давал дельные советы.

– Но король, что говорит король?

– Свидание с отцом,- продолжал задумчиво Лавузен,- протекало в лирических тонах, с полчаса я плакался в ошибках молодости, хитрый старикашка вытянул из меня все подробности моих ночных шатаний. Со скорбью я обещал кончить со всеми пороками и дал клятву перед английским богом вести жизнь прилично, отдавая все время на благо родине, то есть обещался стоять в Вестминстерском аббатстве, играть в гольф и кататься верхом.

– Кстати, Лавузен, вы не рассказали отцу о маленьком ателье на рю Севинье?
– со смехом прервал Марч.

– Нет, я великодушен. Это бы убило старика. Но, главное, Марч, я рассчитываю на тебя. Ты будешь всегда при мне. Помни: малейшая ошибка - и все наше здание рухнет. Во мне смешанная кровь: мать англичанка,- отсюда мое изумительное произношение и знание Англии, но по отцу я француз, сжигаемый пламенем веселия. Язычки этого пламени вырываются наружу. Ты другое дело, в твоих жилах течет мутная окись, заменяющая англичанину кровь.

Марч сделал отрицательный жест.

– Да,- кивнул Лавузен.- Еще в детстве я прочел Марка Твена "Принц и Нищий". Не обижайся, Марч, в этой книге было все: любопытство нищего, великодушие принца, забинтованная нога короля,- но ни слова о тебе. Я решил заполнить пробел. В наши дни принцы не так великодушны, но и нищие не такие дураки, как ты думаешь, Марч.

– Я смотрю на вас и жалею, что почти не помню вашего первоначального лица. А писать книгу "Принц и Нищий" своею жизнью мне вовсе не улыбается. Откажитесь, Лавузен. Уедем обратно в Париж, еще не поздно!

Лавузен встал и нажал кнопку звонка.

– Генри, проводите мистера Суаттон в покои личного секретаря. Кроме того, джентльмен нуждается в холодном душе.

Глава десятая

Лакеи неслышно скользили вокруг Марча. Управляемые деловым камердинером, они проделали с секретарем все, что было приказано, и вышли из спальни.

С лепного потолка прищурился глаз ночного фонарика, наблюдающего за спящим. Марч настойчиво закрывал глаза, но разгоряченный мозг не засыпал, веки автоматически открывались и комната выступала с обличительной безнадежностью.

В гулкой пустоте упало двенадцать бронзовых ударов полночи. Острый луч фонаря разрезал лицо Марча. Он открыл глаза и привстал.

– Тсс!..- склонился Лавузен и еле слышно добавил: - За мной.

Борясь с остатками сна, Марч медленно сполз с кровати и на цыпочках пошел за Лавузеном. Шаги их замирали в бархате ковров, сонные статуи держали в руках тюльпаны огней.

Марч перешагнул порог кабинета. У камина, в кресле, поддерживая голову руками, спал человек в форме майора британской армии.

– Тише, Марч, не разбуди! Он приставлен ко мне и, как видишь, не мешает.

Лавузен опустился на стул, принимаясь за бумаги, разбросанные по ковру. Марч усиленно тер глаза.

– Я не понимаю. Вы будите меня среди ночи, игра продолжается?

– Не кричи! Ты странный человек, Марч, тебе во что бы то ни стало надо понимать. Поверь, я понимаю не больше, чем ты.

– Что это за бумаги?
– Марч указал на связки.

– Письма, любовные записки, почем я знаю! Эта комната - кабинет, и все, что здесь - принадлежит принцу. Я, как актер, тружусь над созданием его роли. Целых три часа изучаю почерк, знакомлюсь со счетами. Всю эту чепуху надо усвоить. Это адский труд.

– Да, это и есть очевидно здравый смысл,- в раздумье протянул Марч, складывая счета в одну стопку,- но увольте меня, Лавузен, я прошу вас.

– Ты идиот, Марч, и тебе мало холодного душа. Неужели не понятно, что выхода отсюда нет? О нашем фокусе, может быть, кое-кто догадывается и двери в любой момент могут пропустить людей, которым заплачено и в чьих руках нож имеет свою убедительность. Я вижу, ты огорчен. Пустяки, больше одного раза не повесят. В Англии умеют это делать, вешают за измену жены мужу, за украденную булку,- словом, по любому поводу, но за то же место, за шею.

Марч поднялся, бледный, дрожащий.

– Но вы говорили, что все может окончиться скандалом, нас вышлют?

– Я не отказываюсь от своих слов, разве не скандал, если вас вешают, когда вы не хотите? А что такое высылка, как не один из видов здравого смысла? Королевское правительство - коммерческое, оно понимает, что каждый высланный приносит процент человеческого негодования. Поэтому оно высылает его на тот свет.

Лавузен встал и прошелся по комнате.

– Могила, Марч. Веселенькая, хорошо меблированная могилка с камином, вот где мы. Тсс... майор просыпается! Мистер Суффакс, ключ у вас? обернулся Лавузен.

– Так точно, ваше высочество.

– Великолепно! Марч, одевайтесь! Мне хочется погулять.

– Но сейчас половина второго!
– осмелился майор.

– Не важно. Жизнь - плакат, а время только краски. Идите и отпирайте!

* * *

По винтовой лестнице, в провал тьмы - три фигуры. Майор Суффакс, придерживая саблю, шел впереди, а свет его фонарика просачивался в коридоры, увешанные портретами.

Фигуры рыцарей улыбались пустотой под забралами тяжелых, сеченых шлемов, пока прохлада ночи не охватила путешественников.

Колоннада спящих буков пропустила их в сад. Луна оттачивала лезвия лучей в стали озера. На висячих мостиках, небрежно брошенных вглубь ночи, в оскалах гротов, гулко отдавались шаги.

Марч с тяжело бьющимся сердцем спотыкался в темноте, загипнотизированный твердой походкой Лавузена.

У калитки с бронзовым конем майор сдержанно поклонился.

* * *

Сперва ехали в автобусе.

Ленты серых улиц разматывались с утомительным однообразием. У Трафальгар-сквера они оставили машину и пересели в такси. Четыре гигантских льва лизали основание Нельсоновской колоннады.

Автомобиль зарывался носом в провалы окраин. Сонный вой рожка пугал редких прохожих, жавшихся к стенам, на секунду ослепленных фонарями. Это был сон, ночной бред окраины. Странный и ничем не прерываемый.

Такси остановился. Шофер не хотел ехать дальше. Ни увещевания, ни фунты не действуют - он боится. В два часа ночи на Реджин-стрит, ни за что! "Если джентльменам угодно, он подождет".

Марч и Лавузен погрузились в грязь стрит Мидльсекс. Глаза авто закрылись, и путники остались одни, среди набухших домишек с плотно пригнанными ставнями. Они натыкались на камни, запахи гниения охватили их приторной волной тошноты.