Конфликты и войны после распада СССР

Ключевая геостратегическая позиция на Кавказе, контроль над «жизненными артериями» — железной дорогой и автотрассой Баку-Ростов, нефте- и газопроводами в Дагестан и Азербайджан — позволяли Чечне на протяжении трех лет вести независимую политику. Поддержка Абхазии (добровольцы, оружие), Ингушетии и Грузии (сильно зависевшая отличной дружбы Дудаева с Гамсахурдиа и неприязни к Шеварднадзе, переросшая в поддержку Мегрелии против официального Тбилиси) привела к образованию на Северном Кавказе аморфной геополитической зоны с республиками, занимающими все более активную независимую позицию.

Потенциальные этноконфликты с Ингушетией из-за чеченских сел в Малго-бекском и Сунженском районах и Дагестаном (чеченцы-аккинцы, около 100 тыс., по договоренности с аварцами и лакцами были возвращены в Новолакский — бывший Ауховский — и части Казбековского и Хасавюртовского районов — это, пожалуй, единственный пример мирного разрешения конфликта в постсоветском пространстве) были переведены в рамки мирного переговорного процесса.

Проблема казачества (в 1957 г. Чечне передали Наурский и Шелковской районы Ставропольского края) и создания республики Терского казачьего войска (с центром в дагестанском Кизляре) были заморожены и не признавались официальными лицами РФ. Между тем сейчас из 450 тыс. русских, живших в Чечено-Ингушетии в 1990 году, в Чечне осталось 150–200 тыс. (на 20 декабря 100–110 тыс.). По оценкам Красного Креста, на 26 декабря 1994 года, в Ингушетии находилось 60 тыс. беженцев, в Дагестане — 20 тыс., в районе Моздока — около 50 тыс., а в самой Чечне — 150 тыс. перемещенных лиц.

Исторически Северный Кавказ представляется крупными подрайонами «равнинным южнорусским» в составе Ставропольского и Краснодарского краев, Ростовской области и «горным» в составе национальных автономий.

По состоянию на конец 1991 года на Кавказе сложилась следующая расстановка сил: союз северокавказских народов (за исключением тюркских) — Конфедерация народов Кавказа, поддерживаемый неофициально (до последних событий лета 1994 г.) Россией в конфликтах с Грузией; Грузия с Азербайджаном, стремящиеся интегрироваться в реформирующиеся европейские организации — ЕС, НАТО, СБСЕ (теперь ОБСЕ). Российский Северный Кавказ и Армения — с одной стороны, Грузия и Азербайджан — с другой.

На Кавказе, таким образом, можно выделить следующие геополитические зоны:

• Российский барьер — Краснодарский, Ставропольский края, Калмыкия, Астраханская область с маргинальными казачьими регионами. Северный Кавказ составляет около 2 % территории РФ, дает четверть сбора зерновых и 7 % производства промышленной продукции. Доля в населении — около 12 % [1].

• Северный Кавказ является зоной межнациональных конфликтов, из-за чего во всем регионе отмечается активная миграция населения. Часто Северный Кавказ называют одновременно и «поставщиком и приемником» значительного числа беженцев.

• Конфедерация народов Кавказа (КНК) — Адыгея, Черкесия, Кабарда, Северная Осетия, Ингушетия, Чечня, Дагестан (а также примыкающие Абхазия, Южная Осетия и, возможно, лезгинские районы Азербайджана).

• Грузия и Азербайджан — зона действия СБСЕ (ОБСЕ) и НАТО.

• Армения (с ее территориальными претензиями к Грузии — Джавахетия и Азербайджану — Нагорный Карабах) и Аджария, контролируемая российскими войсками.

• Турция в геополитической связке США — Турция с претензиями на роль «регионального лидера» — главный экспортер американского влияния на страны Кавказа.

• Иран, стремящийся заполнить геополитический вакуум постбиполярного периода, потенциальный региональный гегемон.

Первой специфической чертой положения на Кавказе являлось то, что на довольно ограниченном пространстве находится большое количество очагов напряженности, при несомненных различиях, в то же время безусловно крепко взаимосвязанных. Это даже дает возможность некоторым аналитикам говорить о конфликте на Кавказе, или кавказском конфликте, как едином целом.

Вторая специфическая черта ситуации на Кавказе характеризовалась наличием сильных пережитков клановой структуры общества, особенно у малых народностей и этнических групп. Это способствует созданию и усилению местных сил, заинтересованных в бесконечном продолжении конфликтов. В результате создавалась так называемая партия войны, по сути являющаяся объединением людей, существующих благодаря конфликту. Учитывая постоянную материальную и моральную подпитку таких групп извне, их наличие зачастую весьма затрудняет либо делает практически невозможным разрешение конфликта собственными силами данного народа и облегчает внешним силам играть его жизненными интересами.

Третьей — Северный Кавказ обладал наибольшим конфликтным потенциалом. Противоречия здесь носят при этом территориальный, межнациональный, религиозный, конфессиональный, политический, экономический характер.

Религиозные противоречия на Северном Кавказе (суннитский и суфийский ислам) и исламизированные районы и республики Северного Кавказа обладают наибольшим потенциалом конфликтности, связанным с этноплеменными историческими разделами, завоеваниями, обидами и претензиями.

Максимальная концентрация таких претензий наблюдалась в Дагестане, который к тому же мог быть очень легко дестабилизируем не только со стороны Чечни (что мы отчетливо наблюдали после хасавюртских соглашений), но и со стороны Азербайджана (разделенные границей лезгины).

Как показывали дальнейшие события, у нынешних чеченских сепаратистов были вполне конкретные планы «Большой Чечни», включающей значительную часть Дагестана с выходом к Каспию. А учитывая религиозные противоречия, можно было ожидать в случае незначительного «внешнего разогрева» резкого усиления нестабильности, связанной, в первую очередь, с сегодняшними провокационными набегами бандитских чеченских групп.

Развал Советского Союза породил великое множество различного рода проблем. Среди них и разделение народов, в том числе лезгин. В одночасье около 200 тыс. представителей этой национальности оказались в России (Магарамкентский и Ахтынский районы Республики Дагестан) и почти столько же — в Азербайджане (Закатальский, Кусарский, Хачмасский и Худатский районы).

Официальные федеральные и республиканские структуры не знали, а может быть и не желали принимать решение. Это послужило причиной возникновения сначала общества, затем партии, а теперь и национального лезгинского фронта «Садвал». Разгоряченные умы представителей этой организации генерировали идею создания собственного отдельного государства Лезгистан. Издавалась газета, проходили съезды, работала одноименная фракция в дагестанском парламенте, бушевали митинги в приграничных городах и селах, нередко инициировались и попытки нападения на пограничные заставы и наряды обоих сопредельных государств…

Поначалу народ надеялся на лидеров своего движения, на их неуемную энергию и связи и законопослушно ждал. Но после пяти лет безрезультатного ожидания и обманутых надежд лезгины взялись решать проблему сами.

До распада СССР абсолютно прозрачная граница между Азербайджаном и Дагестаном нисколько не разделяла родовые объединения, компактно проживавшие в приграничных районах. Более того, лезгины были символом братства и единения советских республик. Но в 1991 году идиллия исчезла.

Местная особенность заключалась в том, что государственная граница здесь «материализовалась» практически сразу. Четырех-пяти лет на адаптацию к новым условиям, оказавшихся в запасе у других разделенных кавказских народов, у лезгин не было.