Конформист Федор Ягненков

Федечка открыл глаза, зло смотря на соседку.

А Мария Ивановна уставилась на Ольгу:

–А у вас что, колбаса есть?

–Есть.

–Есть колбаса?– повторила вопрос Мария Ивановна, будто не расслышала ответ Ольги.

–Есть.

–Неужели докторская?– удивилась Мария Ивановна, облизываясь.

–Ну, немного.

Мария Ивановна призналась:

–А я очень люблю колбасу!

И сопливый Борька неожиданно известил всех:

–И я тоже люблю колбасу!

–Кто ж ее не любит,– вырвалось у Федечки.

–Я очень люблю есть колбасу!– повторила Мария Ивановна. – Очень!

После этого Ольге ничего не оставалось делать, как встать и принести тарелку с нарезанной колбасой и белым хлебом. Бедный Федечка печально смотрел на тарелку, прощаясь с несъеденной им колбасой.

Мария Ивановна расплылась в широкой улыбке, энергично поедая один бутерброд с колбасой за другим. От нее не отставал сын Борька, уплетая колбасу и громко чавкая.

–Да – а, – протянула довольная Мария Ивановна,– колбаса

хороша!

–А я тоже колбасу люблю,– тихо сказал Федечка, но на его слова никто не обратил внимания.

–Налить вам еще чаю?– предложила Ольга Марии Ивановне.

–Нет, спасибо. Может, у вас и шпроты есть?– с надеждой спросила Мария Ивановна.

–Нет, шпрот у нас, к сожалению, нет.

Федечка подумал:

«Какая же тетка вредная и прожорливая! И ее Борька поганый! Больше не буду с ним дружить».

После этого Федечка погрозил Борьке кулаком, стараясь, чтобы взрослые этого не заметили. А Борька насупился и тоже погрозил Федечке кулаком.

–Но ваш Федечка еще хочет жить в Москве, – напомнила Мария Ивановна, пристально глядя на Федю.

–А что тут плохого?– робко спросила Ольга.

–Он говорил, что наша Заманиловка ему не нравится,– продолжала Мария Ивановна.

–Не нравится? Знаете, Мария Ивановна, стоит ли прислушиваться к детской болтовне?– попытался защитить своего сына Егор Вадимович, застенчиво улыбаясь.– Дети есть дети, они…

Однако Мария Ивановна строго пресекла доводы своего соседа:

–Нет и еще раз нет! Вы неправы! Наша страна борется с мещанством, частнособственническими инстинктами, мы тоже обязаны с этим бороться! Ваш сынок многое говорил! Говорил, что мечтает только пожирать колбасу, кататься на своей шикарной машине и укатить на ней в Америку! Так он говорил, Борька?

При этих словах соседки-сплетницы Борька утвердительно кивнул, громко чавкая и не смотря больше в сторону притихшего Федечки.

– В Америку удрать ваш сын хочет!

«Всё,– подумал Федечка,– зло глядя на Борьку,– получит он завтра от меня!»

Наступила гнетущая пауза, во время которой было слышно лишь, как тикали настенные часы и как чавкал Борька.

Мария Ивановна посмотрела на обеденный стол, пустые тарелки, решила, что есть больше нечего и поднялась, говоря:

–Уже поздно, мы пойдем.

Ольга засуетилась, открывая холодильник и доставая оттуда последний кусок любительской колбасы.

–Ой, у вас есть еще колбаса?– удивилась Мария Ивановна, вытаращив глаза.– Откуда вы ее берете? Из Америки?

Мария Ивановна не отрывала взгляда от куска колбасы, всплеснув руками.

–Ну, скажете тоже…– пробормотал Егор Вадимович, вставая из-за стола.– Так, по случаю купил.

–По случаю?

–Да… Один товарищ по работе недавно ездил в Москву за колбасой, продал немного.

–А не продадите ли ее мне?– спросила с интересом Мария Ивановна.

–Мы ее вам просто подарим в знак внимания.– Ольга протянула колбасу улыбающейся Марии Ивановне.

Егор Вадимович натужно улыбался, хотя ему в этот неприятный момент скорее хотелось ударить болтливую соседку, чем говорить с ней и угощать ее дефицитом.

Мария Ивановна почти выхватила колбасу из рук Ольги, а Федя и Егор Вадимович грустно смотрели на колбасу, словно прощаясь с ней навек.

Уже открывая соседям дверь, Егор Вадимович шепотом попросил Марию Ивановну не распространяться во дворе и еще где-нибудь про болтовню своего сына. Мария Ивановна слегка кивнула, словно давая согласие на свое

молчание, и тут же деловито напоминала:

– Но вы знайте, что я очень люблю колбасу.

Слова соседки означали, как понял Егор Вадимович, что она будет держать слово и не рассказывать про болтовню его сына, но если сын все-таки ляпнет чего-то лишнее,

тут же заявится к нему в гости без приглашения Мария Ивановна, желая снова поесть задаром колбасу.

После ухода соседей Егор Вадимович усадил сына рядом с собой и строго произнес:

–Итак, Федечка, с этого дня ты обдумывай каждое свое слово. Живи, как все.

–Как это?

–Как все живут, так и ты живи! Все помалкивают, и ты молчи.

Но упрямый Федечка не согласился:

–А я не буду так.

–Как ты не будешь?

–Как все.

Егор Вадимович помрачнел, продолжая говорить:

–Напрасно, Федечка. Тише едешь – больше командировочных!

–Да, – добавила, кивая, Ольга,– живи, как все.

–А я не хочу так, как все!– упрямился Федечка.

–Почему ты такой упрямый?

–Я не упрямый. Просто я не хочу быть похожим на других,– признался Федечка.

Егор Вадимович покачал головой:

–Напрасно ты упрямишься… Ох, вспоминаю сейчас себя в детстве. Тоже был упрямым, тоже многое сначала не понимал.

–Федечка, лучше послушай своего отца,– советовала Ольга.– Он плохого тебе не скажет. Мы ведь тебе только добра желаем.

–Вот именно,– подтвердил Егор Вадимович.– Федя, ничего лишнего с этого дня во дворе не болтай. Особенно, рядом с

этим Борькой.

–С этим поганым Борькой я даже здороваться не буду,– пообещал Федечка.

–Нет, здоровайся с ним, только здоровайся. Никто не просит тебя с ним говорить. И самое главное: ничего не говори об Америке, ничего не говори о моей маленькой зарплате, о колбасе.

Федечка промолчал.

Однако Егор Вадимович не унимался, добиваясь ответа от сына:

–Чего молчишь? Понял ты или нет?

–Понял.

–И что ты понял?

–Что ничего во дворе говорить нельзя.

–Во дворе? Ничего лишнего нигде говорить нельзя!– пояснил Егор Вадимович.– Понял?

–А почему?