Конструктор

Год выдался таким насыщенным на события, что до самого нового года я решил «жить тихо, никуда не высовываясь». В моем случае это означало, что никаких новых инициатив от меня больше не поступало. Кружки я не создавал, новых изобретений не выдавал и даже на заводе выполнял только минимально необходимый объем работ, никаких улучшений и идей. А то удача — дама капризная. Как бы не повернулась ко мне задом, итак чудом жив остался.

Перед самым новым годом 30 декабря состоялся всесоюзный съезд советов. На нем было принято историческое решение — все разнообразные республики, народившиеся в ходе гражданской войны, объединялись в единое целое — Союз Советских Социалистических Республик.

Новогоднюю ночь вновь уже по традиции всей квартирой собрались в нашей комнате. Тихонько помянули Игоря, пожелали удачи нам всем в новом году, да разошлись по комнатам. Настроение было совсем не праздничное.

До весны ничего интересного не происходило. Жизнь текла своим чередом, Катя постепенно отошла от смерти отца, а Таня умудрилась найти себе нового мужчину. Пока они только иногда встречались, в квартиру она его не приводила, но об «ухажере» я знал от самого проверенного источника — ее дочери. Кате не очень нравилось, что мама уже нашла себе другого мужчину, однако пока молчала. Лишь со мной делилась переживаниями. Я вообще после той истории стал для нее самым близким человеком. Даже ее вечные подколки прекратились.

А вот весной неожиданно наш класс расшевелила Оля Смирнова. В одной из газет она прочитала статью с призывом включаться в работу по созданию жилья для рабочих. Ну статья и статья. Таких по пять штук в месяц выходит. Но тут ее заело. А так как из-за моей относительной «пассивности» в последние месяцы с поста председателя пионерского отряда меня сняли, поставив на это место как раз Олю, то отвертеться от посильной помощи никому не удалось. Вопрос был лишь в том, какую помощь оказывать.

— Мы должны ходить после школы на стройку, — уверенно заявила Оля.

— Я не смогу, — тут же обрадовался я, — у меня уже есть работа.

— Ничего, Огнев, с тебя — придумать изобретения для повышения скорости стройки, — тут же не растерялась эта пигалица.

— Ничего себе заявочка! — возмутился я такой беспардонности. — По-твоему изобретения так легко придумать?

— У тебя есть опыт, ты справишься, — отмахнулась она.

— А если нет?

— Тогда поставим на голосование вопрос о твоем членстве в отряде, — с апломбом заявила эта стерва малолетняя. — Нам не сознательные личности, бросающие тень на лучший пионерский отряд города, не нужны.

И вроде бы — ну чего такого, исключение из пионеров? Вот только я не для того репутацию нарабатывал и горбатился до этого, чтобы так легко все потерять. И из-за кого? Из-за Смирновой! Той, что еще в начале учебного года пыталась мне глазки строить!

— Собирай совет отряда, — процедил я.

Надо поставить ее на место, а то совсем обнаглела. Видимо Оля поняла, что перегнула палку, но слово было сказано и назад отыграть ей будет ой как трудно. Что я вскоре и доказал.

— … прибегла к шантажу, угрожая воспользоваться своим служебным положением, вместо того, чтобы убедить и объяснить важность порученного дела! — вещал я перед всеми пионерами нашей школы, «обличая» сущность Ольги Смирновой. Та сидела пунцовая и не знала куда деваться. Поздно! — Скажите, товарищи, разве так должен поступать настоящий пионер? Неужели такой пример вы считаете правильным, на который должны равняться наши товарищи в школе? Если вы согласны с Олей Смирновой, то я считаю, мне нет места в пионерах. Не тому нас учила Надежда Константиновна, когда организовывала наш отряд! Если же вы считаете, что Смирнова неправа — тогда может ли она и дальше занимать пост председателя отряда?

Закончив на этом свою речь, я замолчал. В результате голосования, которое неизбежно сейчас состоится, я не сомневался. Но и сам быть председателем снова мне не хотелось. Та еще морока. Поэтому когда Смирнову сняли с поста председателя, я предложил вместо нее Диму Терентьева из шестого класса. Вообще у нас в школе было два отряда пионеров — один для пятого-шестого классов, и второй для седьмых-девятых. Причем с восьмого класса уже принимали в комсомол, и участие в пионер-отряде стало для поступления в эту организацию обязательным. Вот и разделили нас на два отряда: младших, кто в комсомол точно пока не попадет по возрасту, и старших — кто состоит в отряде, чтобы пройти потом в комсомол.

— Благодарю за проявленное доверие, — сказал Дима, когда ребята выбрали все же его председателем. — Сергей, — обратился он ко мне. — Ольга была не права, заставляя тебя силой. Да и я уверен, это было не нужно. Ты бы и сам согласился поучаствовать без принуждения. Ведь все мы тебя знаем и не сомневаемся в твоей сознательности и готовности в любой момент помочь окружающим.

Вот блин выбрали на мою голову. И ведь начну отпираться, уже собственноручно свой авторитет уроню. Оля это тут же поняла, вон сидит, сияет что начищенный пятак. Ну ничего, Терентьев, я это тебе еще припомню.

Однако все оказалось не так страшно, как я думал. Стоило чуть раскинуть мозгами, как в голову пришла простая мысль: а с чего я должен напрягаться и самостоятельно оценивать полезность своего «изобретения». Вот сейчас любую идею им подкину, а если она не понравится — так не моя вина. Я честно старался.

И тут же в качестве того самого «изобретения» для ускорения строительства в голове всплыла одна интересная мысль. Точнее я вспомнил, как в детстве играл в конструктор «Лего». Вот чем им не идея ускорения строительства? Делать кирпичи по форме, как в том конструкторе. Сразу и дома ровнее станут, без щелей в руку толщиной. И квалификацию рабочих строителей можно будет чуть снизить. Я не поленился и написал развернутый доклад с зарисовками «кирпича строительного нового типа», после чего с чистой совестью отдал его Терентьеву и шепотом предупредил, что больше таких подстав не потерплю. Вроде внял.

Я и не думал, что «мой» кирпич прогремит на всю страну. А его не только заметили, но и всерьез взяли в работу, перепрофилировав на его создание несколько кирпичных заводов. Вот чего у большевиков не отнять — так это духа авантюризма. Плевать, что идея принадлежит школьнику, и никто так раньше не делал. Значит — мы будем первыми, и пусть все идут лесом!

В апреле обо мне вспомнил Туполев. Андрей Николаевич позвонил на наш завод и передал для меня просьбу приехать к нему. Адрес конечно назвал, не так уж и далеко он от нас по меркам Москвы обретался.

«К нему» — оказалось в здание опытного конструкторского бюро.

— Осенью прошлого года получил назначение, — с гордостью поделился он со мной. — Но главное не это, идем.

Из здания мы вышли к автомобилю, который довез нас до знакомого мне Ходынкинского научно-опытного аэродрома. А там в одном из ангаров стоял он…

— Узнаешь? — с хитрым прищуром спросил меня Туполев.

— Это мой «СОг»? — с неверием спросил я его, любуясь серебристым красавцем. — И похож и вроде не он.

— Основа — твоя, но доработать пришлось. Тут и двигатель более мощный поставили, и крыло я чуток подправил, чтобы еще немного скорость увеличить.

— А не разлетится на куски? — с опаской коснулся я серебристого борта. — Он и так быстрый был, а уж сейчас…

— Не разлетится, — рассмеялся Туполев и постучал по обшивке самолета. — Слышишь? Чувствуешь?

— Что за металл?

— Кольчугалюминий! Наши, советские, инженеры в прошлом году сделали, — с гордостью за нашу науку, сказал Андрей Николаевич. — Такой же легкий, как дерево, и прочный, как железо.