Конструктор

Теперь по вечерам после работы в КБ я задерживался в сборочном цеху и преподавал русский язык и математику. Ничего серьезного — чисто уроки начальной школы, но для вчерашних крестьян, спешно набранных для выполнения простейших работ, и то было не мало. Хотя взрослые мужики поначалу и стеснялись, что их обучает молодой пацан, еще даже не достигший совершеннолетия. Помогало только то, что за мной незримо стоял авторитет партии, которую представляли в том числе и комсомольцы, и лично Туполев.

А в начале декабря произошло знаковое уже лично для меня событие. Я познакомился с Людой Говориной. Это было в воскресенье. Несмотря на свою занятость, совсем уж от ребят во дворе я не отрывался и часто ходил с ними гулять. Летом на речку или просто на площадь, зимой — на лыжи и каток. Вот на катке то я и встретил смешливую Люду. Она удивительно хорошо каталась, и привлекала внимание всех парней, выполняя сложные для остальных прыжки и кружение на месте на одной ноге. Со мной ее познакомил Ленька — сосед по дому. Они учились в одном классе. В отличие от Люды, мое умение кататься на коньках оставляло желать лучшего. Держаться и не падать еще мог, но вот хотя бы идти быстрым шагом было уже трудно. Уж не знаю почему, но она вызвалась меня поднатаскать, а я отказываться не стал. Каток был неофициальным местом свиданий, где можно было без опаски за моральную сторону вопроса прижать к себе партнершу. А то время было достаточно пуританское — даже просто ходить за ручку можно было лишь с той, кого считаешь своей девушкой. Целоваться на людях или откровенно обниматься у всех на виду? Да ни за что! За это можно было и на совете школы оказаться, где устроят публичную «порку» с занесением в личное дело. Но вот так — вроде как случайно придержать, чтобы не упасть — на это смотрели уже более терпимо. Чем я и воспользовался. Люда мне понравилась и в один момент, когда она меня поддерживала и поправляла движения, я все же не удержал равновесия и полетел на лед. Люда, державшая меня за руку, полетела следом. В итоге мы оказались лежащими друг на друге. Между нами оказалось всего пара сантиметров и я, смотря в серые красивые глаза, не удержался и чмокнул девчонку в губы. Та зарделась и тут же попыталась встать. Получилось у нее не сразу. Но когда мы все же поднялись, она лукаво посмотрела на меня и заявила:

— Ну теперь ты просто обязан на мне жениться!

С того момента мы стали с ней встречаться.

Глава 18

Январь — ноябрь 1926 года

— Кто это была такая? — остановил меня возмущенный с нотками обиды голос Кати.

Я как раз возвращался домой с катка вместе с Людой. Так получилось, что нам было по пути примерно до улицы, где я раньше жил, после чего девушка сворачивала к себе, а я шел дальше. Неудивительно, что Катя нас заметила. И как только мы с Людой расстались, она не поленилась догнать меня и задать свой вопрос.

— Моя подруга. А что? — пожал я плечами.

— С подругами под ручку не ходят! А как же я?

Я аж растерялся от последнего вопроса.

— А что ты? — не придумал я ничего лучше.

Претензии в голосе девчонки я не понял, да и с чего? Ей только двенадцать лет, я ее никогда своей девушкой не рассматривал, да и рядом с пятнадцатилетней Людой Катя совсем не смотрелась. Может позже она и округлится в нужных местах, но пока что — ребенок ребенком.

— Дурак! — крикнула девчонка и со слезами на глазах убежала.

Покачав головой на такое заявление, я пошел дальше. Что-то объяснять ей я не видел смысла. Да и как сейчас с ней говорить? Она там себе что-то придумала, а мне разбираться в этом? Захочет, сама подойдет, и мы поговорим.

Меня больше волновало свое собственное будущее. Работа над торпедоносцем шла к логичному завершению. После первых полетов и доработок, самолет вскоре должен был пойти в серию. Андрей Николаевич уже думал над новой моделью, уже чистого бомбардировщика. Я же гадал, чем могу помочь ему в совершенствовании самолета. Пока все, что приходило в голову — помочь в улучшении точности сброса бомб. Электросбрасыватель уже был изобретен, но все равно процент попаданий при бомбометании был низок. Была мысль приделать к бомбе «крылышки» — вот только это хоть и увеличивало дистанцию удара, позволяя не попадать в зону действия ПВО, но попутно снижало точность до вообще около нулевых величин. Все, что я смог предложить — способ сброса бомбы при пикировании. Однако Андрей Николаевич воспротивился этой идее — для подобного способа нужно было сильно менять конструкцию самолета, повышая его прочность, а значит — снижать грузоподъемность. Иначе самолет из пикирования просто не выйдет. Однако саму идею запомнил, и все же стал ее прорабатывать.

И все же кое-какой вклад в новый самолет я внести смог. В основном это касалось внутреннего размещения оборудования. Пообщавшись с летчиками, которые проводили первые тестовые полеты, я сделал упор на комфорт пилотов. И во время обсуждений конструкции самолета не раз указывал на важность этого, не очевидного тогда для большинства конструкторов, параметра. Вот тут Андрей Николаевич мне возражать не стал, заодно поручив провести необходимые расчеты по «перепланировке» салона. После этого я перестал ощущать свою бесполезность и ненужность в КБ. А то совсем уже веру в себя стал терять.

Мои отношения с Людой продолжали развиваться. Так я узнал, что ее мама является балериной и именно она научила дочку так искусно кататься на коньках. Отец же был писателем, привив дочке любовь к литературе. При наших встречах Люда часто делилась, какую книгу недавно прочитала, что нового было издано в печати и какую пьесу ставят в театре. Когда мы оставались наедине, она была не против более тесного контакта — целовались мы часто, да и при обниманиях позволяла мне некоторую фривольность. Но все равно только до определенного предела. А вот с Катей мои отношения испортились капитально. Девчонка так и не подошла ко мне для разговора, в школе подчеркнуто меня игнорировала, а когда я попытался просто с ней поговорить, демонстративно фыркнула и сбежала. Больше попыток наладить контакт с ней я не делал.

В мае в Англии разразилась стачка рабочих. Она была столь массовой, что о ней писали во всех газетах. Более того, на это событие по решению президиума отозвались все профсоюзы в нашей стране, и каждый рабочий сделал взнос в поддержку английского пролетариата. Это не осталось незамеченным правительством Англии, и те не замедлили выслать ноту протеста. Да и вообще обвинили СССР во вмешательстве во внутренние дела Великобритании. Что изрядно осложнило работу наших дипломатов. Торговля с этой страной не остановилась, но палки в колеса нашей промышленности путем ограничения покупок в Англии станков, двигателей и прочих товаров, стали вставляться регулярно. Да и в наши отношения с другими странами Запада, особенно с Германией, британцы принялись влезать с утроенной силой. Все это я узнал уже от нашего представителя по закупкам, когда снова встал вопрос по двигателям для нового самолета.

Не имея возможности существенно помочь с конструированием бомбардировщика, я сосредоточился на ином. Никто с меня обязанность обучения новых рабочих грамоте не снимал и в итоге я столкнулся с тем, что многое приходится объяснять наглядно. Когда повторяешь одно и то же по несколько десятков раз хочется хоть как-то облегчить свой труд. Вот мне и вспомнились «3д» книги для детей из моей прошлой жизни.

С моей идеей мне помогла Люда. Да и задумался я о такой книге после тесного общения с ней и когда примерно узнал, что сейчас издается для обучения. Она познакомила меня со своим отцом. Илья Романович Говорин оказался мужчиной лет сорока, довольно подтянутым с легкой проседью в висках. Говорил напористо, при этом не мог стоять на месте во время разговора. Меня сначала встретил настороженно, но после первых минут общения оттаял и в последующие мои визиты в дом Люды встречал с улыбкой, тут же начиная делиться со мной, какую книгу и о чем он сейчас пишет и какие трудности у него возникают.

— Вот вы, Сергей, пионер. Один из первых в нашем городе! — говорил Илья Романович, ходя влево вправо по комнате. — Скажите, какие чувства испытываете от того, что состоите в такой организации?

— Я вообще-то уже комсомолец, — осторожно заметил я.

— Мда? Ну, ничего страшного. Ведь были пионером?

Я кивнул.

— Вот! Тогда вы в состоянии мне помочь! Чем занимались, когда были пионером? Что чувствовали, когда повязали галстук? Помните тот момент? Мне это очень нужно! Без ваших впечатлений, без вашего опыта, моя книга не состоится! Я хочу описать историю о первых пионерах, как они важны для нашей страны, как куются их сердца, как…

Илья Романович продолжал мне описывать, что он хочет услышать, ведь это очень важно — информация из первых уст. Только так можно написать не просто книгу на животрепещущую тему, но и очень интересную, которая будет одобрена и пойдет в печать.

Я согласился помочь и стал желанным гостем в доме Говориных. Ну и в одном из разговоров получил согласие отца Люды свести меня с издателями, чтобы я мог обсудить напрямую мою задумку. Возможно ли ее воплощение и что нужно от меня.

Вот тут меня ждало новое препятствие. С 1921 года постановлением Совнаркома все учебники издавались только Госиздатом после предварительного утверждения. А моя книга как раз и попадала под категорию «учебник». С одной стороны это означало, что фиг кто мою книгу выпустит без высочайшего одобрения комиссии. А с другой — если одобрят, то ее будут печатать в центральных типографиях страны массово. Но как добиться одобрения?