Консультант

– На днях мне сообщили, что около двух месяцев назад мой брат умер.

Мори Пилар говорила медленно, словно через силу.

– Ничего странного, он был уже не слишком молод. Давно жаловался на сердце. Да и уровень медицины на Шекспире… ты понимаешь.

Лана кивнула.

– Я была единственной из семьи, с кем Родриго поддерживал отношения – и связь. Правда, мы не разговаривали, только обменивались письмами. Не часто. Родриго не одобрял ни меня, ни мой образ жизни, ни, кстати, то, что молитвенник и карты Таро лежат у меня на одном и том же столе. И всё же он был моим братом. Да, мне сообщили о его смерти, пусть и с опозданием, однако со всеми подобающими соболезнованиями. Но, видишь ли, сообщение пришло уже после того, как я разложила карты.

Пилар замолчала и требовательно уставилась на свою собеседницу.

– Убийство, – уверенно констатировала Лана.

– И почему ты до сих пор не моя крестница? – несколько картинно вздохнула пожилая женщина, поднося к губам чашку с давно остывшим чаем, испускавшим тонкий аромат жасмина.

– Потому, что я не твоей веры? – с самым непроницаемым видом предположила Лана.

Тема беседы не располагала и к улыбкам, но Мори Пилар вдруг рассмеялась звонким молодым смехом. Даже слёзы на глазах выступили.

– Ох, девочка, ну при чём тут какая-то вера?! Думаю, Иисус очень удивился бы, увидев, во что превратили люди Его учение. И кто называет себя христианами. Взять, к примеру, меня. А, Катрина? Что скажешь?

– Скажу, что не мне судить. Встретитесь – разберётесь.

Пилар прищурилась, от смеха не осталось и следа.

– Определённо, надо тебя крестить. Особенно в свете слухов о новом Доме. Не повредит, уж поверь. Но это потом. А пока…

– А пока ты хочешь, чтобы я смоталась на Шекспир и на месте разнюхала, кому и чем помешал безобидный пожилой аббат с больным сердцем. И выяснила адрес для выставления счёта. Предъявлять его к оплате, понятное дело, будешь ты, но следует определиться с должником.

– Именно.

Лана откинулась на спинку кресла, и некоторое время, опустив веки, вдыхала запах роз и разомлевших от тепла трав.

Приоткрыла один глаз:

– Ну, допустим. И как я туда попаду?

Госпожа Мори коснулась браслета, и почти сразу же за спинкой её кресла возник Иитиро.

– Документы готовы?

– Готовы. Сестра Мария Катарина, назаретанка. С благословения епископа Люсона направлена на Шекспир для осуществления катехитической деятельности. Во искупление чего-то там.

К «чему-то там» Иитиро явно не испытывал ни малейшего почтения.

– Пилар, я всё понимаю, но я – и катехизис?! – ахнула Лана, выпрямляясь. Картинной расслабленности как не бывало.

– Справишься, – отмахнулась госпожа Мори. – Видала я этих монашек, и лучше бы – в гробу, право слово. «Отче наш» – и тот знают нетвёрдо. Важно, что сестра Мария Катарина из ордена назаретанок действительно существует. Она уже вылетела к новому месту службы. С пересадкой на Большом Шанхае. Более того, ей предстоит жить при часовне и учить детей Закону Божию всего-то в паре миль от монастыря, настоятелем которого был мой брат. Удобно, правда? Хотя и странно… одинокая монахиня, служащая в часовне, где нет никакого священника… да уж. Что только не происходит с многострадальным христианством, особенно на планетах, где экспериментируют придурки вроде Рейли! Но речь не об этом. В целом подогнать тебя под её параметры проблемы не составит. Епископ – мой добрый знакомый, с этой стороны твои тылы будут прикрыты.

Похоже, Пилар начала подготавливать почву, не дожидаясь согласия Катрины Галлахер. Была уверена, что ей не откажут? Карты подсказали?

– Допустим, – повторила Лана. – Связь?

– Кольцо ордена. Такие есть у всех монахов и священников, работающих на Шекспире.

– Если там воняет – отберут под любым предлогом. Или без него, – подалась вперед Лана.

– Знаю, – усмехнулась Пилар. – Поэтому мы дадим тебе ещё чётки с наперсным крестом. Функция записи, функция передачи информации. Настраиваются только на тебя. В руках постороннего – пустышка. При разлучении с владельцем автоматически формируют полный пакет наблюдений и очень тихо отправляют его на маленький, незаметный ретранслятор, который подвесили на орбите одновременно с появлением моего брата на Шекспире. Пройдут любой сканер. Дерево – оно дерево и есть…

Ещё одна усмешка. Со всеми своими розами, фарфоровыми чашками и инкрустированными шкатулками Пилар отчасти была похожа на добрую бабушку. Однако любой Серый Волк, обладающий маломальским чувством самосохранения, при виде этой усмешки немедленно сбежал бы из леса в зоопарк. За решётку клетки. И заперся изнутри.

– …но здесь, на Большом Шанхае, иногда вырастают очень странные деревья.

Безумное по всем возможным меркам предприятие начало обнаруживать несомненные признаки здравого смысла.

– На какой адрес уйдет пакет с ретранслятора?

– Сюда, мне. Лично.

– Не годится. Пакет уйдёт адресату, которого укажу я, и только ему. Обещаю, что, насколько это будет возможно, ты не останешься в стороне. Но только после того, как я сочту контракт закрытым.

Некоторое время две женщины, старая и молодая, безмолвно скрещивали клинки взглядов. Лязг и скрежет отчетливо слышались в тёплом благоуханном воздухе, предназначенном для наслаждения процессом дыхания, а вовсе не для того, чтобы дыхание пресеклось навсегда. Искры сыпались снопами, чудом не поджигая антикварную мебель.

Первой отвела глаза Пилар.

Двое темнокожих, умопомрачительно красивых юнцов, плещущихся в душистой воде небольшого бассейна, воззрились на Лану с плохо скрытым недовольством. Которое стало нескрываемым, когда Али, не утруждая себя словами, указал им на дверь.

– Присоединяйся, – бросил он, откинув со лба мокрые косички волос и облокотившись о бортик, когда дверь за его амантами закрылась. – Соку хочешь?

Лана кивнула, распустила завязанное над грудью пушистое полотенце, выданное безмолвным телохранителем, и соскользнула в воду. Добралась до плавучего столика, приняла из рук Али запотевший стакан и с наслаждением сделала глоток. Определить фрукт (или овощ), из которого отжали сок, ей не удалось, но было вкусно. Хоть что-то было вкусно в окружающей действительности.

– Итак? – пару минут спустя поинтересовался Али, видя, что девушка не спешит начинать разговор. – В чём ещё я провинился? Причём до такой степени, что ты не можешь подождать и часа?

Лана поболтала в воде свободной от стакана рукой, провела мокрой ладонью по лицу и растянула губы в невеселой улыбке:

– Не провинился. Скорее, наоборот. Я хочу попросить тебя об услуге… или не услуге… в общем, я улетаю, Али. И вовсе не уверена, что вернусь.

– Не захочешь или не сможешь? – вкрадчиво поинтересовался Али-Баба. Глаза его опасно сощурились.

– Не смогу.

– Чем-то помочь? Улучшить шансы?

– Не в твоих силах. Но есть кое-что, что ты действительно можешь сделать для меня в том случае, если вернуться не получится.

– Выкладывай.

Несколько мгновений Лана позволила себе полюбоваться тем, как играют отблески воды на стенах купальни, потом пристроила пустой стакан на столик, взъерошила волосы и мрачно кивнула самой себе.

– Я изменила завещание, Али. Оно вступит в силу, если я не дам о себе знать в течение года. Теперь мой душеприказчик – ты.