Конторщица

В принципе начало было интригующее, но не сегодня. Я молча встала, вытащила из шкафа моток канцелярской бечевки, которой мы папки для архива перевязываем, и также молча протянула Зое.

— Что это? — округлила глаза Смирнова.

— Веревка, — ответила я. — она тонкая, но твой вес должна выдержать. Мыло, увы, дать не могу — дома оставила. Поищи в туалете, там вроде с утра было.

Лицо Смирновой побледнело, затем пошло пятнами, со сдавленным всхлипом она бросилась вон. Из коридора донеслись ее рыдания.

Я равнодушно пожала плечами и вернула бечевку на место, в шкаф.

Тут бы хоть со своими проблемами разобраться…

Мои мысли, наконец-то, прервал долгожданный гудок, и я ринулась домой. Однако, выйти из здания не успела — меня перехватили.

— Лидия Степановна! — окликнул Иван Аркадьевич. — Задержитесь, пожалуйста. Есть важный разговор. Давайте пройдем в мой кабинет.

— Что вы хотели, Иван Аркадьевич? — не самым любезным тоном отрезала я.

— Вы так торопитесь? — поразился большой начальник.

— Вы же видите, — проскрежетала я. Понимаю, что с начальством так разговаривать нельзя, но мое терпение внезапно закончилось, и будь что будет. — Гудок был, рабочий день закончился, имею законное право уйти домой.

— Что-то случилось, Лидия Степановна? — участливо взял меня под локоток Иван Аркадьевич, и слезы сами брызнули у меня из глаз.

— Ну, будет, будет, — пытался успокоить меня он. — Расскажите, что у вас произошло, может быть, я смогу помочь.

Чередуя всхлипы с рыданиями, я скомкано поведала Ивану Аркадьевичу свою невеселую ситуацию: и ночевать негде, и супруг не пришел разводиться, и квартиру отбирают, и денег нет, и на работе начальница травит, и вообще — все очень-очень плохо.

— Мда… дела, — задумался Иван Аркадьевич.

Я смущенно топталась, пытаясь одновременно и вытереть слезы, и не размазать остатки туши.

— Вот что, — внезапно безапелляционно рубанул рукой Иван Аркадьевич. — Сделаем так: вы сейчас сходите умойтесь, затем зайдите ко мне в кабинет. А я тем временем сделаю звоночек куда надо, и мы подумаем, чем вам можно помочь и как. Партия своих не бросает, товарищ Горшкова. Вы же член Партии?

— Нннет, — икнула я. — Но очень мечтаю.

— Тем более, — усмехнулся Иван Аркадьевич. — Надо заявление писать.

Я ошарашенно кивнула.

— Да, и вот еще, Лидия Степановна — "вспомнил" Иван Аркадьевич. — Прихватите-ка анкетку по психологии, которую вы мне в прошлый раз хотели показать. Заодно и ее рассмотрим.

Я, конечно, удивилась, но виду не подала.

Через двадцать минут в кабинете Ивана Аркадьевича:

— Так, Лидия Степановна, — он поправил очки, когда я скромно уселась на краешке стула. — Расклад такой: завтра я даю вам условный отгул, то есть утром вы, как обычно, покажетесь на работе, затем к полдесятого идете в ЗАГС и пишете заявление. Без очереди. Скажете секретарю, что пришли по записи к товарищу Овчинниковой. Как зовут — не знаю, по инициалам значится как М.И. Развод вам дадут максимально быстро, тем более общих детей с супругом у вас нет. Ваш супруг завтра тоже будет, я позвонил ему на работу и попросил наших товарищей посодействовать его сознательности. Это — раз.

Я лишь молча внимала.

— Сегодня у нас уже седьмое апреля, угу-угу… — Иван Аркадьевич наморщил лоб и черканул загогулину в календарике. — Значит, до 14 апреля включительно вы будете жить в рабочем профилактории имени Орджоникидзе, что в Комсомольском микрорайоне. Знаете, где это? Петроапостольский, если по-старому.

Я на всякий случай кивнула. Найду как-то.

— Прекрасно, — позволил себе обозначить улыбку Иван Аркадьевич. — Там еще голубые ели растут. Не потеряетесь. Конечно, до работы добираться далековато, зато поживете с комфортом пока все не уладится. Заодно и подлечитесь. Нервы надо беречь, товарищ Горшкова. Партии нужны надежные и здоровые соратники.

Иван Аркадьевич подмигнул и продолжил:

— Теперь смотрите дальше. С вашей квартирой мы посмотрим, что можно сделать. Сначала проверим, что там с наследством, законы нарушать нельзя. Если убедимся, что все в порядке, в рамках советского законодательства — тогда и будем этот вопрос решать. И теперь самое главное. В общем ситуация такая: нам необходимо, чтобы вы, Лидия Степановна, выступили от имени молодых рабочих нашего депо с рационализаторскими инициативами. Завтра вечером, в шесть, будет расширенное заседание технического совета и ваш доклад мы включим в повестку. Все детали уточните завтра утром у товарища Чайкиной.

"Это Аллочка" — догадалась я.

Доклад не должен быть большим. Минут семь-десять, не больше, — продолжил Иван Аркадьевич. — Расскажите то же, что вы рассказывали мне, только более ёмко. Сможете?

Я кивнула.

— Хотя нет, — забарабанил по столу пальцами Иван Аркадьевич. — Давайте поступим чуть по-другому: после обеденного перерыва, примерно в три часа, зайдете ко мне и зачитаете свой доклад. Надо сперва вас послушать.

— Я опять кивнула и начала записывать в блокнот.

— Теперь следующее. — Иван Аркадьевич снял телефонную трубку, — товарищ Бронников, а пригласи-ка ты ко мне нашего Палыча… Как это его нет?.. Ааа, ясно-ясно, забыл я… что?…. ну, тогда пусть Пахомова сама и зайдет.

Иван Аркадьевич бросил трубку и вперил в меня пристальный взгляд:

— Одежды нормальной, как я понимаю, тоже нет?

Я покраснела и попыталась незаметно одернуть старую лидочкину юбку.

— В этом выступать перед комиссией не годится. — Нахмурился Иван Аркадьевич. — Нужен скромный, но приличный костюм или платье, которое соответствует образу советского труженика… то есть труженицы.

В кабинет осторожно постучали и в приоткрытую дверь просочилась рыхлая невысокая женщина в черном спецхалате, испачканном на рукавах мелом.

— Алевтина Никитична, заходи, — нетерпеливо махнул рукой он. Женщина колобком вкатилась в кабинет и замерла.

— Познакомься, — жестом фокусника изобразил непонятный жест Иван Аркадьевич. — Это Лидия Степановна Горшкова. Наш молодой рационализатор. Завтра она должна выступить перед министерской комиссией с докладом. А соответствующей одежды нет. Что будем делать?

— Да что же я могу сказать, — заныла Алевтина Никитична плаксивым голосом. — У нас поставщик от фабрики "Серп и молот" опять всю партию товара задержал. Я уже сто раз говорила, но никто ж меня не слушает. А с "Зорей" договор истек и новый на подписи у товарища Бабанина. Уже месяц как лежит…

— Значит, нужно изыскать возможности, Аля! — рявкнул Иван Аркадьевич и фонтан нытья вмиг иссяк.

— Ну, если только… — замялась Алевтина Никитична, — с прошлого квартала остались талоны в "Ателье Минбыта".