Конторщица

Моя интуиция не подвела: только я вошла в кабинет и сняла пальто, как в дверном проеме возник Иван Аркадьевич. Оглядев меня, он одобрительно кивнул:

— Лидия Степановна, доброе утро. Как вам наш профилакторий? Удалось отдохнуть?

— Доброе утро, Иван Аркадьевич, — улыбнулась я. — Спасибо вам большое, профилакторий просто замечательный. И сотрудники очень чуткие. А вот отдохнуть особо не удалось.

Видя, как удивленно поморщился Иван Аркадьевич, я скороговоркой продолжила:

— Я доклад написала. Решила не откладывать на рабочий день, вдруг форс-мажор какой возникнет. А так основной текст у меня готов, в течение дня внесу только небольшие правки и отрепетирую речь. Ну… или вдруг какая-то светлая мысль осенит…

— Нет, нет, светлых мыслей нам не надо, — пробормотал Иван Аркадьевич, читая текст моего доклада, и нахмурился. — Так-так-так…

У меня неприятно засосало под ложечкой. Я обреченно стояла, ожидала разгон.

— Ну что ж, Лидия Степановна, — вдруг расцвел улыбкой Иван Аркадьевич, возвращая мне листочек. — Неплохо, очень даже неплохо. И идеологически грамотно, что радует.

Я с облегчением принялась благодарить за такую оценку.

— Осталось теперь хорошо выступить, — заметил Иван Аркадьевич. — Вы выступать перед большой аудиторией не боитесь, я надеюсь?

Я заверила, что не боюсь.

— А заявление в члены Партии вы написали? — вдруг спохватился Иван Аркадьевич.

— Эмммм… — замялась я, вспомнив, что абсолютно не в курсе, была ли Лидочка комсомолкой, — дело в том, что часть моих документов я не могу найти.

— И что? — не понял моего замешательства Иван Аркадьевич, — заявление напишите прямо сейчас, год на кандидатский стаж, проявите себя. За это время мы потихоньку проведем проверку и соберем рекомендации от членов партии.

— Да нет же, не в том дело! — запереживала я. — Я ведь не была в комсомоле!

— Жаль, — нахмурился Иван Аркадьевич, — вы мне показались более сознательной, товарищ Горшкова.

— Осознаю, что заблуждалась, — понурила голову я.

— То, что вы не являетесь комсомолкой, это, конечно, большой минус, — заметил Иван Аркадьевич, — но вам значительно больше двадцати лет, так что наличие значка ВЛКСМ не обязательно. Особенно если есть или будут достижения.

— Достижения будут, — твердо пообещала я и села писать заявление.

В ЗАГС я чуть не опоздала.

Ворвавшись к товарищу Овчинниковой, которая М.И. (кстати, Марьей Ивановной она оказалась, ну кто б сомневался!), меня усадили заполнять какие-то бланки. Пока писала, появился Горшков. Был он скорбно надут и страдальчески кроток. Зато в новом импортном костюме. Даже не поздоровавшись и едва взглянув на меня тихим мученическим взором (пальтишко я предусмотрительно не стала расстегивать, а то не дай бог увидит свою рубашку — истерика на весь ЗАГС обеспечена), сел заполнять нужные строки в заявлении.

Минут через семь мы, наконец-то, поставили свои подписи, заверяющие обоюдное согласие на ликвидацию еще одной ячейки общества, получили квитанцию и молча вышли из кабинета.

Да, фамилию я оставила Горшкова. Дело в том, что среди лидочкиных бумаг я нашла свидетельство о рождении, и там Лидочка значилась как Лидия Степановна Скобелева. Фамилия Скобелева благозвучнее, чем Горшкова. Но из подзабытых уроков истории я помнила, что Скобелев был то ли каким-то весьма левым эсером, то ли условно-оппозиционным меньшевиком, точно не скажу, я их всегда путала, но в любом случае мне противопоказаны любые ассоциации с врагами партии и народа. Я и так для всех странная. А вот Горшкова — простая мужицкая фамилия, как говорится "от сохи, от лопаты". Именно то, что мне сейчас нужно.

Пока шли по длинному-длинному коридору сквозь толпу людей с совершенно разным спектром эмоций: от робкой застенчивости держащихся за руки мечтательных юношей и девушек, радостной гордости отцов новорожденных, до утирающих слезы теток в черных косынках и раздраженно надутых мужчин и женщин, предпочитающих не смотреть друг другу в глаза, — я всё думала, как спросить почти бывшего супруга о судьбе квартиры на Ворошилова, чтобы не вспугнуть.

Пока думала, Гошков развернулся и ушел, старательно пряча взгляд.

Вот ведь…

Обедала я согласно щедро выданным в профилактории талонам.

В соответствии с вердиктом Симы Васильевны, мне полагалось: салат из огурцов, синеватый овощной суп с перловкой, паровой биточек из чего-то условно-рыбного, и неаппетитная даже на вид ячная каша. Все недосоленное. Вместо чая — отвар шиповника.

На десерт выдали морковно-яблочное суфле без сахара, которое я тоскливо тут же отодвинула в сторону, исподтишка бросая голодные взгляды на чужие тарелки.

Внезапно поймав себя на том, что настроение испортилось, я удивилась. В той, прошлой жизни, я придерживалась ЗОЖ, фанаткой, конечно, не была, но старалась не нарушать (вредные привычки в виде курения и ликеров — исключительно в редкие дни отпуска с Жоркой). Я периодически занималась в тренажерном зале, в бассейн ходила дважды в неделю. Каждый вторник — русская баня с можжевеловым или дубовым веником и обязательным "упасть в сугроб" зимой или прыжком в озеро с холодной водой летом. И это, не считая ежеутренней зарядки и регулярных прогулок на свежем воздухе. Фаст-фуд у нас дома был под запретом, за редким исключением. В еде старались придерживаться разумной умеренности. А вот Лидочка была обжорой. И результат — налицо. При ее молодом возрасте выглядит как расплывшаяся тетка, лет на десять старше. И постоянно хочется есть. Точнее — ЖРАТЬ!

"Ну, ничего, Лидия Степановна, вот я за тебя теперь возьмусь", — злорадно пообещала я. После попадания в прошлое, все эти дни было недосуг, силы уходили на элементарное "осмотреться — выжить". Зато сейчас, благодаря Ивану Аркадьевичу и несравненной Симе Васильевне, все условия созданы для приведения этого рыхлого тела в божеский вид. Чем я и собиралась заняться, решительно придвинув к себе стакан с отваром шиповника и мерзкое морковно-яблочное суфле с травянистым вкусом.

Мою задумчивость прервал резкий звук. Вздрогнув от неожиданности, я подняла глаза. Надо мной стояла, уперев руки в бока Зоя Смирнова и, судя по ее решительному виду и косым взглядам ее подруг, мне сейчас предстоял как минимум скандал.

И я не ошиблась.

— Прия-я-ятненького аппетита! — пакостливым голосом протянула Зоя и плюхнулась на стул, напротив. — Смотрю сидим так спокойненько, Горшкова, обедаем…

Одна из девушек, в очках с толстыми стеклами, с готовностью хихикнула. Зоя зыркнула на нее, мол рано еще.

— Спасибо, — упорно жуя омерзительное суфле, пробормотала я.

— Вкусно тебе? — с издевкой продолжила Зоя.

— Угу, — кивнула я и пододвинула к ней тарелку. — Хочешь попробовать? Угощайся, говорят, очень полезно.