Контра
Шрифт:
– Вот этого поместить отдельно от остальных, – механическим голосом сказал Григорий, подойдя к офицеру и, отвернувшись, ушел с палубы.
Григорий стоял, прислонившись лбом к холодному стеклу иллюминатора, и смотрел на волны. С первого этого взгляда почувствовал он странное. Будто бы не просто делает свою работу, а имеет в ней теперь непреодолимо личное желание победить. Как будто бы какой код передал ему взглядом генерал.
Дневник Арша.
«Когда мы встречали Васю, самолет прилетел на час раньше. Знакомый пилот объяснил мне как-то, что летчики довольно часто включают форсаж, чтобы побыстрее прилететь. Вася был измучен дорогой, и мы повезли его искупаться на пляж возле Лешиного дома, а потом у него же дома и выпили за встречу. Леша недавно развелся. Бывшая жена всеми силами
Сегодня братья Владимир и Андрей устраивали вечеринку на крыше. Леша пришел туда вместе с Васей. Владимир и Лешу подключил как переводчика. Два дня назад у нас была встреча в федеральном суде. Нас познакомили с адвокатами, и все мы должны были подписать какую-то бумажку о неразглашении. Не знаю, всегда ли так делается, или дело секретное».
20… год. Сан-Хуан.
На вечеринке у братьев Вася чуть ли не с порога завел с Андреем разговор о власти.
– Вот, вы все время стоите на стороне власти, – сказал он, хотя всем присутствующим было ясно, что Андрей принадлежит именно к той ветви православной церкви, которая эту власть не приняла и бежала после революции за границу. – Вы любите повторять «Несть власти не от Бога». А если сама власть уводит человека от Бога, то что ж выходит, сам Бог хочет, чтобы человек от Него отошел?
Отец Андрей счел нужным уточнить.
– Что значит, власть уводит от Бога?
– А вот что. Отбирает землю. Повышает на нее налог. И все крестьяне оказываются в больших вонючих городах. У нас в России землю просто отняли. Здесь налоги ввели неподъемные. Но суть одна. И вот мы живем в городах, работают и мужчины и женщины, политики поддерживают законы, которые еще больше разделяют семью и заставляют человек стремиться к новым машинам и ненужным шмоткам. Бабы звереют. Им все больше хочется. И кто это делает? Видно же, что это централизовано делается! Я от своей только и слышал: «Где деньги?» А я… – Вася сделал глубокий вдох. – А мне противно. Я хотел бы играть с сыном и воспитывать его, ходить с ним в лес на охоту или на рыбалку, возделывать землю, строить дом, научить его всему, что умею сам. А вместо этого я все время думаю о том, где бы заработать. Дети весь день с чужими людьми. И мне не нравится такая жизнь. Но она не нравится всем. У нас в России хоть зима есть. А здесь-то земля райская. Воткни палку, и оно само вырастет. Я бы на месте пуэрториканцев всеми правдами и неправдами возвращался к земле, к семье. Денег все равно нет. Работаешь, как ишак, а денег нет. И не будет. Знаете, какая мысль губит все человечество?
– Какая? – Спросил Андрей.
– «Где взять денег». Мы – это то, что мы думаем, а наша жизнь такая, как мы ее оцениваем. Вместо того, чтобы жить на земле, в семье и радоваться, нас вынудили бежать в большие вонючие города. Мы бросили своих детей на воспитателей, а жен в супермаркетах, а сами пашем. И что, хоть кто-нибудь счастлив? Ни хрена! Дети не уважают родителей, жены недовольны, семьи распадаются. И все равно все продолжают делать тоже самое. Детей еще меньше видим, алименты платим, и секса нет. И все это не просто поддерживается властью, а навязывается ею. А попы долдонят: «Несть власти не от Бога!» Это что ж за Бог такой?
Отец Андрей спокойно слушал, понимая, что Вася еще не закончил.
– И спасти нас может только одно! – Выпалил Вася.
– Что?
– Женщина! Женщина, которая скажет: «Не надо денег! Не иди на работу. Я буду с тобой даже если ты будешь нищим!» Мир спасет женщина.
Арш сидел, слушал и не мог заставить себя не улыбаться. Ему были понятны Васины мысли. Но Аршу никогда и в голову
бы не пришло кого-то обвинять в том, что мир так устроен. Он вспомнил сейчас на пустом судне этот разговор совершенно случайно. Вспомнил, что ответил Васе отец Андрей, и улыбнулся.Глава 6
Аршу было жутковато одному на пустом судне. Пока он оставался наверху, было еще терпимо, но, оказавшись внутри, он испытал такое волнение, что остановился и ждал в темноте, пока успокоится. Потом включил фонарь и пошел вдоль коридора. Постепенно ему стало любопытно. Он открыл дверь какой-то каюты и оказался в медицинском кабинете. Разглядывая металлические шкафы с лекарствами и медицинскими инструментами, Арш увлекся. Он сунул себе в рюкзачок несколько зажимов, которыми очень удобно доставать рыболовные крючки изо рта пойманной рыбы. «Подарю один отцу Андрею!» – подумал он, как вдруг вспышка света ослепила его. Кабинет наполнился светом. Арш присел от страха, осознав в одно мгновение, что луч его фонаря в окне пустого судна должен был привлечь внимание.
1942й год. Балтийское море. Конвой.
– Здравствуйте, Николай Григорьевич! – Сказал Григорий, но генерал не выказал никакого удивления, что тот знает его настоящее имя. Документы у него были на другое.
– Здравствуйте, – коротко ответил Урусов.
– Что ж… вы, наверное, хотите еще раз увидеть Россию?
– Хочу, – снова коротко и просто ответил генерал.
– По жене-то соскучились?
Генерал на этот раз промолчал.
– Неужели нет? Ах, да. У вас же теперь новая семья. Жена красивая. Да и дети! Мальчики. Двое. Как зовут?
Григорий знал, как их зовут. На фотографии, которую ему показали, он видел красивую женщину с благородным светлым лицом, на руках у нее грудной ребенок, Андрюша. Рядом юноша с красивыми, как у матери, ясными глазами. Это Владимир. И ведь сумели же добыть такую фотографию советские агенты в оккупированном Париже.
Генерал снова промолчал, но так посмотрел на Григория, что ему захотелось прекратить этот спектакль и коротко и ясно объяснить этому человеку, что время, когда его манеры, возраст и достоинство чего-то значили, закончилось. Но в следующее мгновение Григорий мысленно одернул себя и, выдержав взгляд генерала, сказал:
– Впрочем, дело не в том, как зовут, а в том, какими они вырастут. Не так ли?
Григорий насильно заставил себя не продолжать. Он испытал сильнейшую досаду на себя за то, что генерал заставлял терять его самообладание. Чем и как он это сделал, Григорий сразу не понял. Ему попадались разные подследственные. Были среди них и сильные личности, такие, которые, когда входили в кабинет, могли заполнить его собой настолько, что трудно было сидеть перед ними прямо и хотелось согнуться, как будто какая-то сила давила на плечи. Но Григорий знал, что все это рано или поздно схлынет, если не давать спать, есть или просто кинуть на ночь в камеру к уголовным выродкам-изуверам. Однако сейчас он почему-то хотел «чистой» победы над этим человеком. Своей, личной. Хотел и почему-то не мог. И это вызывало в нем удушающий гнев и на себя самого, и на генерала.
– А ведь могут и не вырасти.
Генерал, казалось, не понял намека, и это не понравилось Григорию. Поэтому он решил уточнить.
– У нас не принято с семьями церемониться.
Генерал посмотрел на него со спокойным пониманием.
– Это вполне естественно, – сказал он, и у Григория мелькнула мысль, что генерал и не думает играть с ним, а давно уже сдался и готов к сотрудничеству, но в следующее мгновение тот продолжил.
– Вы и у себя не церемонитесь женщин и детей из пулеметов косить. Такие уж вы люди.
Григорий сжал челюсти, но промолчал.
Дневник Арша.
«По закону на каждого из этих контрабандистов полагается отдельный переводчик и адвокат. Мне, если честно, стало стыдно. Присяжные пуэрториканцы теперь будут думать, что мы, русские, не только пьем водку, но и наркотиками торгуем. Вообще, они почти ничего о нас не знают. Одна студентка из моего класса меня спросила: «А в России зима?» Я ответил, что да. «Всегда?» – спросила она. А однажды на курсе истории и культуры Пуэрто-Рико наш профессор попросил одну пуэрториканку показать на карте мира Россию. Она не знала, где это. А еще продавец в магазине строительных материалов узнал, что я русский, и сказал мне «привет» по-немецки. Я спросил, почему он говорит мне по-немецки, и он ответил: «Ну ты же русский».