Контроль, успех, поражение

Для него круг замкнулся.

Майк отпустил сына в свободное плавание. Он не хотел его видеть, признавать, что ему тоже тяжело заботиться о его боли. С головой ушёл в карьеру и преподавание. А ведь мальчик был ещё совсем ребёнок. Нахмуренный, молчаливый парень шестнадцати лет, которого жизнь уже обидела тяжёлой болезнью и смертью матери, он стоял, высокий и худой, в чёрном костюме, на похоронах над её незарытой могилой. И Майку в какой-то момент показалось, что он прямо сейчас прыгнет в эту чёрную яму, туда к ней, и пропадёт из его жизни навсегда. И именно это через пару лет он и сделал.

Желаний оправдывать себя или винить у несчастного мужчины сейчас уже не было. Он стоял на коленях, положив букеты цветов перед памятниками с их большими фотографиями давно забытых лиц, и рыдал. Майк рыдал, опустив голову в ладони, также, как недавно это делала Мария у себя в квартире, безутешно и громко. Рыдал несколько часов подряд, пока в горле не осталось крика, а в покрасневших, ничего не видящих глазах – слёз.

Он встал на негнущиеся ноги, когда солнце уже было в зените над его головой, и сказал им то, что казалось единственно верным в эту минуту:

– Я так перед вами виноват, но я не смогу это исправить. Это уже случилось, так как случилось, и мне безумно жаль. Если сможете, простите меня когда-нибудь.

За спиной каркнул ворон, сидевший на памятнике соседней могилы.

– Вот и ответ, – улыбнулся Майк, – и каждый услышал бы в нём своё. Я вас услышал.

И он зашагал прочь, оставляя за спиной всё, что и так уже очень давно осталось там. В прошлом.

Майк заехал к родителям первой жены. Когда утром, уже будучи здесь, он позвонил и сказал, что хочет их навестить, они были невероятно удивлены и счастливы. Совершенно постаревшие, но ещё крепкие и активные, они встретили его с распростёртыми объятиями. В конце концов, он последнее, что осталось у них от единственной дочери и внука. Стены их дома была увешаны их фотографиями. Вся летопись его жизни, события, про которые он и забыл вспоминать, висели в рамках яркими картинками, будто это было вчера. Они накрыли стол, угощали его домашними овощами и долго-долго говорили.

Каждая фраза начиналась с «а помнишь?…» И затем следовал длинный подробный рассказ какого-то эпизода их прошлой счастливой жизни. Плохое не вспоминали. Чудесные моменты, поездки и путешествия, ярмарки и летние барбекю, первые слова маленького сына, его первый метр на велосипеде, первая медаль. Их гордость и счастье, ушедшие безвозвратно. Разговор плескался волнами, затухая и нарастая от одного воспоминания до другого, и закончился к глубокой ночи.

Они, как заботливые родные родители, которых у Майка никогда не было, оставили его ночевать и постелили постель в детской комнате его мёртвой жены, где всё сохранилось в нетронутом виде, как было при её жизни, когда она, маленькая и счастливая, росла здесь со своими мечтами и надеждами на будущее. Розовое покрывало, плакаты рок-групп на стенах, детские платья в цветочек в шкафу, плюшевый мишка… – всё, что он не взял с собой, забирая её отсюда в их новую взрослую семейную жизнь. Он обнял полинявшего медведя и заснул глубочайшим сном без сновидений. Проснувшись только после обеда от телефонного звонка Марии.

Майк попрощался навсегда со своей прошлой жизнью в виде стареньких добрых родителей и уехал забирать женщину всей его жизни от её умирающего отца. И вот он был здесь, в её ванной. И его ждала совсем новая жизнь. В которой он ни в чём не собирался становиться виновным.

Потеря опоры

Так часто мы ждём перемен в жизни, представляя их главным благом. Мечтая о том, что именно тогда – встретив любовь, женившись, съехав от родителей, поменяв работу, родив ребёнка… – мы будем счастливы. Но на самом деле мы так жаждем, ищем и зовём самую главную беду. Оказаться без опоры – вот что значат перемены.

Мы строим их годами, десятилетиями, веками прошлых жизней – те законы и принципы, установки и ценности, веру. Всё, на что мы можем опираться. И только перемены выбивают их из-под наших ног. Потому что под властью перемен мы оказываемся там, где никогда не бывали. Мы живём в Канзасе со своими ежедневными заботами о доме и животных, помощи родителям. И вот ветер подхватывает нас, неся и крутя, и ставит босыми ногами на дорогу из жёлтого кирпича. Где здесь про счастье? Теперь нам нужно искать, на что опереться, из чего действовать. Перемены ничего не меняют, если ты не меняешься в них сам. Может, то, чего мы так страстно желаем, в корне нам не подходит. Не узнаешь, пока не попробуешь. Во всяком случае, если внутри тебя нет счастья сейчас, туда ты его никогда не принесёшь с собой. Так на что же ты сможешь там опереться?

2:46.

Он проснулся от её крика и резко сел в постели. Мария металась из стороны в сторону, ей явно снилось что-то ужасное. Майк с силой встряхнул её, ещё раз, она не просыпалась. Тогда он вполсилы ударил её по лицу и громко скомандовал: «Проснись». Девушка резко открыла глаза и с удивлением заморгала. Она явно забыла о том, что спала не одна.

Вечер прошёл в тихом молчании. Они немного обсудили положение дел за остывающим кофе. Затем она села составлять план действий на всю следующую неделю. С учётом грядущих в её жизни изменений он был просто громаден. Майк не мешал, просто сидел вместе с ней за столом, демонстрируя, что он рядом, и читал новые статьи из уважаемого психологического журнала. Подумал, что сам уже очень давно не печатался и пора ему возвращаться к более публичной деятельности. К тому же за время постоянной личной практики у него накопилось большое количество крайне интересных случаев из опыта. Так они и сидели вместе, занятый каждый своим делом, но связанные одной судьбой. Изредка Мария украдкой поглядывала на мужчину в своей кухне, и ей казалось, что он всегда сидел здесь вот так, читая. Жизнь до него была безвозвратно забыта и перестала существовать.

Он твёрдо решил остаться ночевать у неё, и она ему не возражала. Но даже намёка на секс не прозвучало. Майк подождал в кухне, пока она подготовится ко сну, ляжет на свою половину кровати и выключит свет. Только после этого он вошёл в её спальню, разделся и лёг рядом с ней, не касаясь, под вторым одеялом.

Мария пожелала спокойной ночи, он ответил ей тем же и заснул…

– Что тебе сейчас снилось? – настойчиво спросил Майк, дождавшись, пока в её памяти всплывёт факт его нахождения в её постели.

Постепенно её стеклянные испуганные глаза с до предела расширившимися зрачками начали приходить в норму, и он понял, что она наконец вернулась из ночного кошмара.

– Это опять был сон про фонарь.

– Какой фонарь?

– Уличный кованый фонарь, в старинном стиле, с резными завитками и матовыми стеклами. – Она приходила в себя. – Он снится мне с тех пор, как я тебя встретила. Всё время темно, и нет никакого света, кроме как от этого фонаря, постоянно идёт дождь, дует сильный ветер. И то меня сносит, и я держусь за него, то его наклоняет ветром, а я подпираю.

Майк задумался. Очень богатый образ для анализа сновидений. Но сейчас включать рабочий процесс в голове он сознательно себе запретил.

– А сегодня он был какой? – спросил он, гладя её по плечу в попытке окончательно успокоить.

– А сегодня… его не было. Я сначала видела его издалека, когда как обычно шла под проливным дождём и порывистым ветром к нему. У меня унесло шляпку, я почему-то всё время в одежде викторианской эпохи…

Майк вдруг подумал, что очень хотел бы увидеть её в таком виде.

– Но, когда я приблизилась, образ растаял, оказалось, что никакого фонаря на том месте нет, а свет падает от яркой полной луны, сияющей сквозь тучи на ночном грозовом небе. Я стала звать, не помню кого, но понимаю, что звала не фонарь, а какого-то человека.

– Кого? – не удержался Майк от вопроса. И сам тут же пожалел, хотя она сделала вид, что не заметила, как он её анализирует.

– Я не знаю, мне кажется, там во сне я не понимала, кого зову, просто звала. Того, кто всегда там должен был быть и был до этой ночи.